Рыба-кит

Сегодня все знают, сколько весит кит и какова его длина. Естественно, человек ощущает себя рядом с такой живой горой так же, как маленькая мошка рядом с человеком. П.Ю. Шмидт в своей прекрасной манере рассказывает о том, где водились ранее киты и где водятся киты теперь, каким образом и в каких местах велась на них охота, как это отражалось в русских летописях и в древних документах других стран. И тут же в сравнении с морским великаном автор преподносит читателю любимца греков и римлян — дельфина, убивать которого в античности было запрещено.

«Кая рыба рыбам мати? Кит - рыба великая: что на тех рыбах основал бог землю, всю вселенную».

Стих о Голубиной книге.

Все огромное в окружающей природе — высокие горы, могучие деревья, безграничное море — поражает человека и подавляет его воображение... Под впечатле­нием собственной слабости и ничтожества, он нередко дает волю своей разыгравшейся фантазии и одаряет поразивший его предмет несуществующими свойствами...

Удивительно ли, что и гигант животного царства — «кит - рыба великая» — должен был с древнейших времен производить на человека неизгладимое впечатление!

Ведь ничтожной былинкой чувствует себя «царь природы» пред этим могучим колосом, длиной в 20-30 метров, резвящимся в водной стихии...

Первобытный человек был привязан к берегу моря, питался морскими продуктами и должен был часто встречаться с китами, выброшенными на берег.

Он познакомился с ними на самой заре своей созна­тельной жизни, тем более, что в прежние времена киты были, конечно, гораздо многочисленнее, чем ныне.

Прежде киты водились, например, в Средиземном море, где теперь можно встретить лишь дельфинов.

Первые познакомились с китами ближе и занялись охотой на них знаменитые мореходы древности — финикияне. Можно думать, что и название китов на многих европейских языках происходит от финикий­ского названия кита «baalnun» или «царь морей»: отсюда латинское—balaena, французское—baleine, немецкое—Wal. Русское название «кит» иного происхождения: оно возникло из грече­ского «ketos» (латинское —«cetus»), означавшего, по-видимому, просто большую рыбу.

«Рыбой» кит считался до сравнительно недавнего времени, — даже Линней в первых изданиях «Системы Природы» считал китов рыбами, — лишь позднейшие успехи зоологии возвели кита в ранг млекопитающего.

Когда господство на Средиземном море перешло к грекам, они переняли от финикиян и китоловство. Греческий писатель Оппиан дает картинное, захватывающее описание охоты на кита. Чудовище пресле­дуют на легких ладьях, быстро рассекающих волны, настигают и колют длинными копьями, так что кровь обагряет море на большое расстояние. Животное бьет хвостом, сокрушая суда, и мчится вперед, но затем ослабевает, и его, обессиленного, подтаскивают к берегу среди радостных криков победителей...

Киты или китообразные (Cetacea) разделяются на зубастых и беззубых китов. К первым принадлежат кашалот и мелкие формы — дельфины; к беззубым относится гренландский кит, полосатики и другие киты, имеющие во рту, вместо зубов, пластинки китового уса для процеживания воды и вылавливания из нее мелкой пищи.

Соленое мясо китов греки употребляли в пищу, китовые жилы шли на музыкальные инструменты и для метательных машин; что же касается жира китов, являющегося теперь едва ли не самым главным про­дуктом, то он не находил себе в древности применения.

Дельфины.

 131

Однако, охота у греков дозволялась лишь на настоящих китов; дельфины же пользовались особым покровительством, как священные животные. Умерщ­вление дельфина, полагали греки, влечет за собой нерасположение и гнев богов и никогда не остаётся безнаказанным.

Такое почитание дельфина основывалось на его близости к властителю моря —

Нептуну. По преданию, когда богиня Амфитрита отвергла притязание искавше­го ее руки Нептуна и скрылась от него в своих чертогах в морской пучине, пронырливые дельфины открыли ее местопребывание и сообщили о нем Нептуну. С тех пор эти грациозные морские пловцы стали ближайшими приближенными морского бога и всюду сопровождали его. Нептуна изображали обыкновенно либо стоящим на дельфине, либо окруженным этими животными.

Дельфин и сам почитался полубогом, покровите­лем рыбаков, и ему приписывались наилучшие чело­веческие качества — и уважение к старости, и великодушие, и любовь к детям. Полагали даже, что дель­фины способны проливать слезы. О дельфинах слагались чудеснейшие легенды — будто они, например, помогают рыбакам, загоняя им в сети рыбу; будто любовь дельфинов к детям, играющим на берегу, так велика, что нередко дельфин берет их к себе на спину, катает каждого поочередно по морю и привозит обратно к родителям. Дельфинам ставили даже памятники, и изображе­ниями этих животных украшали самые различные предметы.

Культ дельфина перешел и к римлянам, у которых также нередко многие памятники и изваяния украшались несколько стилизованными изображениями дельфинов. Изваяние дельфина украшало, обыкно­венно, носовую часть корабля, так как дельфин был символом быстроты и благополучия. В то же время дельфин у римлян был эмблемой брачного союза, набожности, чистоты и опрятности. Его изображения украшают также сосуды для омове­ния и стены бань. Можно только уди­вляться, как этому свирепому хищнику вод, не дающему пощады ничему живому в море, могли приписы­вать столько добро­детелей и хороших качеств!

Даже с утверждением христианства культ дельфина не сразу исчез, как и многие другие языческие обы­чаи. Морскому разбойнику приписали лишь новые заслуги! «Верные орудия небесной воли, дельфины несли по волнам св. Мартиниана, чтобы увлечь его от искушений одной прелестницы, которая льстилась искусить его добродетель и над ним восторжествовать», — сообщает один из писателей первых веков христианства.

В средние века Средиземное море перестало быть центром культурной жизни, и с китами приходили в соприкосновение, главным образом, северные народ­ности, тесно привязанные к морю. У них практико­вался в широких размерах и развивался постепенно китоловный промысел. По-видимому, уже в очень давние времена процветал он и на нашем севере.

Югры и китоловство. «Рог единорога».

Арабский писатель Абу-Хамед в первой половине X века сообщает о юграх, обитавших на севере Урала, будто они покупают от славян «по дорогой цене же­лезные клинки и бросают в море... Тогда, мудростью всемогущего, выходит из моря рыба величиной с верблюда, — другая огромная рыба ее преследует, по­буждая выйти из моря. Преследуемая устремляется к берегу и, наконец, не может двигаться и лежит на море. И югры тогда, бросившие клинки в море, устремляются на кораблях и челнах и режут мясо. Когда велик отлив, случается, нарезают столько мяса, что не наполнить им и тысячу палаток!» Если устранить из этого рассказа неко­торые неточности, возникшие от устной передачи, то нетруд­но узнать в нем описание сцены китолов­ства.

О сношении югров с новгород­цами и о торговле их продуктами китоловства имеются указания также и в русских летописях. Особенно часто упоминается о торговле «рыбьим зубом» и бивнями «морского едино­рога», — иначе говоря, моржовыми клыками и длинными бивнями водившегося прежде в изобилии в северных морях нарвала (Monodon monoceros).

Эти «зубы единорога» высоко ценились в древности, так как им приписывались различные чудодействен­ные свойства, например, будто бы они останавливали кровохаркание. Прибывавшие в Московию иностранцы старались запастись этим драгоценным лекарством.

На Руси было хорошо известно, что «рога» едино­рога, как их называли на Западе, на самом деле не рога, а зубы большой рыбы, живущей в Ледяном море.

Это засвидетельствовано даже в народных былинах, весьма древних по происхождению:

«У калики костыль дорог рыбей зуб,

Дорог рыбей зуб да в девяносто нуд»...

Зубы единорога, действительно, отличаются большой тяжестью, этот столь драгоценный в Западной Европе продукт, ценившийся там чуть не на вес золота, на Руси служил даже для изготовления мебели, — из «рыбьего зуба» делали скамьи или «беседы».

Впрочем, иногда, как все далекое, малоизвестное, знакомое лишь понаслышке, едино­рог утрачивает свои правильные очертания. В неко­торых литератур­ных памятниках он изображается как сухопутный зверь. Так, в списке «Повести града Перу салима «отно­сящемся к началу ХVIII века, нахо­дится следующее его описание: «А зверь зверям мать единорог. Коли на земле была засуха и в те поры дождя на землю не было, тогда и в реках и во озерах воды не было, только во едином озере вода была. И лежал великий змий, и не давал людям воды пить и никакому потекучему зверю, ни птице нелетучей. А коли бежит единорог воды пить и змии люты заслышит и побежит от зверя того за три дня, и в ту пору запасаются водою люди».

Точно также и кит, хотя и был известен на Руси с древних времен, был все же затянут какой-то дымкой загадочности.

Чудо-Юдо рыба-кит.

В скандинавских преданиях змей-великан, страш­ное морское чудовище находится в постоянной вражде со светлыми духами и опоясывает землю. Возможно, что именно это смешение кита и морского змия, обвившегося вокруг земли, и породило на Руси представление о том, что земля на трех китах стоит:

«Почему же кит-рыба всем рыбам мати?

На трех рыбах земля основана.

Как кит-рыба потронется,

Вся земля поколеблется!

Что все же именно с беззубыми китами были знакомы на Руси во времена московские, а может быть еще и киевские, — об этом мы имеем любопытное свидетельство в той же Голубиной книге. В одном из списков ее ставится вопрос:

«От чего те киты сыты бывают?»

И на это дается ответ:

«Емлют десятую часть райского благоухания: от того китове сыты бывают».

Дело в том, что не только древнерусские, но и западноевропейские китоловы не знали, чем питаются беззубые киты. Как теперь известно, пищей этим ги­гантам служат мелкие обитатели поверхностных слоев моря — рачки, моллюски, и т. п. Потому, когда убивают кита, желудок его кажется пустым, в нем содержится на глаз лишь немного какой-то жидкой кашицы, и ничего существенного. Неудивительно, что и на За­паде уверяли, будто киты питаются «утренними тума­нами». Благочестивые россияне заменили их «десятой частью райского благоухания».

Существуют, правда, скудные указания летописцев, что во времена новгородские некоторые промышленники из Новгорода ходили на море Студеное (Белое) и даже на Мурман промышлять зверя и рыбу. С полной достоверностью известно, что с XV века они посещали Шпицберген, который назывался ими Грумантом, и, конечно, не только были знакомы с китами, но и охотились на них. Центром китоловного про­мысла была Кола. В жалованной грамоте Иоанна Гроз­ного, данной в 1556 г. Печенгекому (на Мурмане) монастырю, ему предоставляется «без уплаты сбора с десятой рыбы» заниматься «в море всякими рыбными ловлями и морским выметом, коли из моря выкинет кита или моржа, или какого другого зверя».

Появление пароходов, вооруженных гарпунными пушками, положило конец изобилию этих ценных животных в наших северных водах...

«Рыба-кит» отошла в область предания!..

Шмидт П.Ю 1924 г.