Язык звуков

 4826

Майский вечер. Мы сидим на берегу заросшего лесного озера и наслаж­даемся тишиной. Изредка вдали про­кричит кукушка: «ку-ку, ку-ку» — и снова тишь.

И вдруг словно раскололся гигант­ский орех: «кре-ке-ке-ква». Это начали концерт озерные лягушки. Сначала одна, затем другая, и вот уже на влажных от росы листьях, на болотных кочках, среди осоки и камышей расположился свод­ный лесной хор. Идет весенняя спевка.

Вид певцов очень забавен. Они серьезны и пол­ны достоинства. Важно и торжественно раздувает­ся перламутровое горло, блестят выпученные глаза.

«Кре-ке-ке-ква! Кре-ке-ке-ква!» — несется над озером.

Что это: весенний гимн, крики о помощи, пере­кличка? О чем они квакают? И о чем кричала кукушка? Имеет ли их речь какой-нибудь смысл?

Вот об этом и пойдет рассказ. Звериных языков великое множество, поэтому на этот раз мы поговорим только об одном, самом простом — о языке звуков. Почти все птицы и звери пользуются им. И не только они.

Сильбо.

На Канарских островах, что лежат вблизи севе­ро-западного побережья Африки, есть небольшой островок Гомера. Крутые горы и глубокие ущелья избороздили его поверхность. Дорог почти нет. До населенных пунктов можно добраться лишь по козьим тропам. Однако вести разносятся по остро­ву удивительно быстро. Словно птицы, летят они через пропасти и ущелья от деревушки к дере­вушке. И разносит их не телефон, не телеграф, а сильбо.

Основное население острова — пастухи. Они-то и придумали особую разновидность языка — язык свиста, или сильбо. Пастухи — потомки испанцев. Конечно, дома они говорят по-испански, а в горах предпочитают сильбо. И понятно почему.

Представьте себе горы, разделенные глубокими ущельями. На них пастухи пасут свои отары. Скуч­но, хочется поболтать, но расстояние между горами один-два километра. Здесь-то и выручает сильбо. Ведь для свиста несколько километров не помеха!

Сильбо — очень любопытный язык. В самом деле, обычно, разговаривая, мы меняем тембр звука, его высоту, длительность, громкость. В нашем распоря­жении гласные, согласные, шипящие звуки, акцент, интонация. При этом слаженно работают губы, язык, гортань, челюсти. Пастухи же, говорящие или, точ­нее, свистящие, меняют только высоту тона и тем не менее прекрасно понимают друг друга.

Все взрослые жители острова Гомера владеют этим необычным языком. Человек, знающий испан­ский язык, может изучить сильбо за месяц. Поэто­му дети 8—9 лет свободно изъясняются на нем. Некоторые жители настолько искусны, что издаваемый ими свист слышен за десятки километров. Своей силой и пронзительностью он напоминает пароход­ную сирену или свисток локомотива.

Во время гражданской войны в Испании в 1936—1939 годах жители острова Гомера были мобилизованы. Многих из них использовали на фронте для быстрой передачи секретных сообще­ний. Но вскоре обнаружилось, что знатоки сильбо есть и у республиканцев, и у франкистов. И от это­го необычного в военных условиях средства связи пришлось отказаться.

О языке сильбо можно было бы рассказать еще много интересного, но для нас сейчас важно дру­гое. Этот свистящий язык роднит человека с птица­ми. Недаром живущие на острове Гомера черные дрозды подчас знают многие словечки по сильбо. Их любимое занятие: без ошибок повторять испанские имена. Идешь по лесу и слышишь: «Филипп! Альфонсо! Фредерик!»

Птичьи ополчения.

Язык звуков обычен для птиц. Все слышали трели соловья, позывные кукушки, курлыканье журавлей. Но многие полагают, что пенье птиц — занятие эмоциональное, идет, так сказать, от избытка чувств. Это распространенное заблуждение. Пенье и крики птиц — своеобразный язык, слож­ный и загадочный. Это сигналы, полные скрытого смысла. Причем птицы разных видов «произносят» одинаковые «слова».

Сигналы тревоги у синиц, зябликов и овсянок, на­пример, очень схожи. Это и понятно. В случае опасности пернатые объединяются, образуя птичьи ополчения. Ведь они ведут непрерывную войну с крупными птицами: совами, беркутами, ястребами. На стороне хищников острый, могучий клюв, цепкие когти. Сила мелких птиц в единстве. И в случае опасности объявляется общая мобилизация. Идут ба­тальоны пеночек, полки славок, роты синичек.

Попробуйте где-нибудь на опушке леса понаблю­дать, как ведут себя мелкие птицы при появлении хищника. Вот в ветвях высокой березы притаилась сова. Птички кружат вокруг хищника, издавая резкие, отрывистые крики, напоминающие позвякива­ние. Это сигналы тревоги. Их цель — оповестить всех, что враг прячется на дереве. Совсем по-ино­му реагируют они на летящего ястреба. Меняется их тактика, меняется и характер криков. Теперь пти­цы прячутся в листве, а крики продолжительны и высоки по тону.

Если записать эти сигналы, то на экране осцилло­графа мы увидим совершенно разную картину. В первом случае — сова в ветвях — сигналы на ос­циллограмме короткие, отрывистые. Они как бы говорят: «Неприятель в засаде!» Но летит ястреб, и сигнал на осциллограмме изменился. «Берегись! Спрячься в листве!» — предупреждает он.

Почему попугай такой попугай.

Если крики птиц похожи на отдельные слова, то их песни — на целые фразы. У некоторых птиц они очень мелодичны. Были сделаны даже попытки пе­реложить их на ноты. Специалисты признали, что некоторые «арии» пернатых отвечают всем зако­нам музыкальной композиции.

Очень трудно переводить тонкие и нежные ме­лодии птичьих песен. Вот перекликаются совы неясыти. Самец и самка.

«Иди сюда, — зовет самец. — Здесь мой охотни­чий район».

А рядом на высокой сосне выстукивает дятел: «Здесь я живу. Ток-ток-ток-ток-ток! Здесь я живу!»

А это еще что такое? Кто-то невидимый словно бормочет сам с собой. Слышны гневные нотки предвестницы ярости. Это тетеревиный ток. Чуфы­канье. Вызов соперника на дуэль.

Мелодия, рисунок песен птиц одного и того же вида только приблизительно одинаковы.

В пении птиц еще много неясного, загадочного. Ученые пока не могут ответить даже на элементар­ные вопросы. Так, например, многие птицы: попу­гаи, вороны, майны, скворцы — хорошо имитируют речь человека. Спрашивается, зачем им эта способ­ность? Может быть, для них звукоподражание просто забава, развлечение? Или эти птицы подхва­тывают чужие звуки так же непроизвольно, как го­довалый ребенок повторяет слова взрослых? А мо­жет быть, звукоподражание имеет для птиц важное биологическое значение?

О чем стрекочет кузнечик?

Языком звуков пользуются не только птицы. Тру­бят, подняв к солнцу хобот, слоны, ревут тигры и бегемоты, лают лисицы.

А знаете ли вы, как общаются между собою кро­лики?

Они стучат по земле лапками. «Тук-тук, тук-тук!»— разносятся послания-телеграммы. А в соседнем лесочке припала к земле ухом подруга-крольчиха.

А теперь о кузнечиках и сверчках. Кузнечики стрекочут, проводя лапками по над­крыльям. С помощью этой несложной техники они образуют словарь из десятка звуков. Этого впо­лне достаточно, чтобы кузнечик мог считать себя существом образованным.

Сверчки издают звуки так же, как кузнечики. Од­нако они трут не лапку о крыло, а одно крыло о другое.

Интересно наблюдать, как кузнечик поет свадеб­ную песню. Вначале он призывает других самцов образовать нечто вроде хора или самодеятельно­го оркестра. Все это для того, чтобы совместными усилиями привлечь самок (есть подозрения, что они глуховаты).

При появлении самок характер песни меняется. Теперь кузнечики поют песню обольщения. Этот вопль остается без ответа, так как обычно самки петь не умеют.

В репертуаре кузнечиков есть и другие номера. Песня-угроза (при виде соперника), песня умиротворения (если надо успокоить подругу — у нее сварливый нрав) и так далее.

Акустический спектрограф

Американский инженер Керста сконструировал особый аппарат. Он назвал его «акустический спектрограф». Этот аппарат позволяет получать «отпечатки голоса». Оказалось, что отпечаток голоса человека так же индивидуален, как и отпечатки его пальцев.

Понять это нетрудно. Речь — это результат ра­боты многих органов: голосовых связок, рта, носо­вой полости. Все особенности строения глотки, раз­мер головы влияют на характер звука. Поэтому- отпечаток голоса дает возможность отличить дан­ного человека от миллиона других.

И вот еще один поразительный факт. Керста утверждает: если удалить человеку зубы, миндалины
и набить рот камнями, то все это лишь незначительно изменит отпечаток его голоса.

Керста надеется, что его изобретение найдет ши­рокое применение в антропологии и криминалисти­ке. Представьте себе, что вам кто-то звонит по те­лефону, угрожает, шантажирует, требует денег.

С помощью изобретения Керста записанный теле­фонный разговор поможет установить личность преступника даже в том случае, если он сказал всего несколько слов.

Какой в этом прок.

Нужно ли нам, людям, изучать язык птиц и зве­рей? Не праздное ли это занятие?

Ответим вопросом на вопрос. А разве неинтерес­но узнать, почему кукует кукушка, о чем стрекочут кузнечики и какими новостями обмениваются стуча­щие по земле лапками кролики? Знание языка птиц и зверей имеет практическое значение.

Язык птиц и зверей обладает любопытными осо­бенностями. Прежде всего это сугубо деловой язык. Животные в отличие от людей зря не болтают. Ква­канье лягушек, курлыканье журавлей, трели соловья, стрекот кузнечика — все эти крики и песни обя­зательно несут в себе какую-нибудь информацию, имеют совершенно определенное значение.

Исключение составляют попугаи, скворцы и гра­чи, которые способны праздно передразнивать человека. Да и то мы не совсем уверены, праздное ли это занятие.

А вот другая особенность звериного языка.

Животные целиком живут в настоящем. Поэтому в зверином языке нет прошедшего и будущего времени, только настоящее!

Далее, язык птиц и зверей может помочь в воп­росе о происхождении человеческой речи. Язык птиц и зверей изучать, конечно, необходимо. А ка­кие диковинные плоды принесет это занятие, пока­жет будущее!

Ю. ЧИРКОВ