Белый медведь
Сборник «Животные и их жизнь», 1908 г.
Статья по Скоресби
Белый медведь – очень большое животное. Тело его покрыто длинными желтовато-белыми волосами, которые особенно жестки на внутренней стороне ног. Обыкновенно белый медведь выступает тихим шагом, но в случае опасности или мучимый голодом, он бежит большими прыжками: на льду он легко настигает человека. Вообще, хотя он с виду и неуклюж, однако вовсе нельзя сказать, чтобы он был неповоротлив и неловок, и при всей своей страшной силе и дикости, довольно умен и находчив. Внешние чувства у него прекрасно развиты, в особенности – зрение и обоняние. Проходя по огромным ледяным полям, он избирается на выдающиеся льдины и высматривает добычу; поднявши голову вверх и втягивая носом воздух, он чует мертвого кита на невероятном расстоянии; кусок ворвани, брошенный в огонь, привлекает его за целые мили. Мясо китов, выбрасываемое китоловами, составляет вообще главную пищу белого медведя; ест он также и тюленей; но так как эти последние животные чрезвычайно бдительны и осторожны, то очень вероятно, что их преследователю частенько приходится голодать по целым неделям. Кроме того, белый медведь поедает птиц и их яйца, лисиц, когда случится – и северных оленей, словом, – всяких животных, каких придется.
Белый медведь, по-видимому, чувствует себя так же хорошо на льду, как и на твердой земле. Он встречается иногда на ледяных полях даже в 100 километрах от берега. В воде он может долго плавать, не уставая; ныряет на значительные пространства, хотя и не часто.
На Новой Земле, в Гренландии и других полярных странах белые медведи встречаются во все времена года, в некоторых местах попадаются даже большими стадами, а близ восточного берега Гренландии их так же много, как овец на каком-нибудь общественном выгоне. По льду добираются они иногда и до Исландии; но лишь только они там показываются, как жители выходят охотиться на них или прогоняют их обратно.
В то время как белого медведя не мучит голод, он обыкновенно уходит от человека; если же на него сделают нападение, он никогда не отступает перед врагом. Копье он отлично умеет схватывать зубами и, либо перекусывает его пополам, либо вырывает его из рук противника. Если в него попадает пуля и ранит его не в голову, сердце или плечо, то это нисколько не пугает, а только еще сильнее раздражает его, и он с удивительною яростью бросается на своего преследователя. Если в него стреляют издали, и он в состоянии убежать, то он, как это часто наблюдали, бросается на льдину и, как будто зная, что холод имеет свойство унимать кровь, захватывает лапою снег и прикладывает его к своей ране.
Если белый медведь встретится на воде, в то время как он переплывает с одной льдины на другую, с ним не трудно бывает справиться; в то же время, когда он находится на берегу или на большом, покрытом снегом, ледяном пространстве, по которому он, своими широкими лапами, может подвигаться вдвое скорее человека, беспрестанно погружающегося по колени в снег, тогда с ним бороться трудно. Все несчастные случаи с людьми при столкновениях их с белым медведем происходят либо от неосторожности самих людей, когда они решаются прямо нападать на зверя, либо, когда встреча эта происходит на гладком льду, где человеку, конечно, трудно убежать от него.
Несколько лет тому назад случилось несчастье с матросом одного корабля, который был затерт льдом в Дэвисовом проливе. Целый медведь, уже давно замеченный вблизи корабли, сделался, наконец, на столько смел, что раз прямо подошел к нему; он был, по всей вероятности, привлечен запахом съестных припасов, остатки которых повар выбросил за борт. Люди в это время все были заняты обедом, а так как корабль стоял на одном месте, то не было вахтенного и на палубе. Один матрос первый случайно заглянул туда и, увидев медведя, очень глупо распорядился: тотчас же выскочил на лед, вооруженный только палкою, – вероятно чтобы иметь честь выступить один на один против высокомерного гостя и посбить с него спеси. Но медведь, не обращая никакого внимания на жалкое оружие своего противника, и вероятно еще томимый голодом, схватил его своими страшными зубами за спину и так быстро побежал с ним прочь, что, когда сидевшие за столом товарищи его, услыхавши его крик, с испугом выскочили из-за стола и прибежали посмотреть, что случилось, медведь был уже так далеко, что преследовать его было бы совершенно бесполезно.
Другой случай неблагоразумного нападения на белого медведя, имевший на этот раз скорее забавный, нежели печальный исход, был сообщен мне капитаном Монроэ; это происшествие случилось в 1820-м году в Гренландском море с матросом одного китоловного судна из Гулля. Корабль стоял на якоре у огромной льдины, на которой, в значительном расстоянии, был замечен большой медведь, вышедший на добычу. Один из матросов вызвался на преследование зверя, предварительно хлебнувши для храбрости рому, который он всегда имел в запасе на непредвиденный случай. Товарищи отговаривали его, но он твердо решился исполнить свое намерение и отправился, вооруженный одним только гарпуном. Путь ему предстоял не легкий: приходилось шагать по рыхлому снегу и нагроможденным льдинам; однако он благополучно совершил его и через полчаса был уже близехонько от врага, который, к его крайнему изумлению, без всякого страха смотрел на него и, казалось, вызывал на борьбу. У нашего смельчака, между тем, поубавилось храбрости, отчасти оттого, что дорогою действие рома ослабело, частью же оттого, что медведь не только не обнаруживал никакого страха перед ним, но даже сам принял угрожающий вид. Поэтому он воздержался от прямого нападения и стал помахивать гарпуном в разные стороны, так что нельзя было решить, хочет ли он нападать, или только защищается. Медведь также не трогался с места. Напрасно старался матрос ободриться, – враг казался ему слишком страшным. Наконец он начал кричать, чтобы раздразнить медведя, угрожал ему гарпуном и делал вид, что нападает на него; но медведь либо не понимал его хитростей, либо не обращал внимания на такие пустые угрозы и продолжал спокойно стоять на своем месте. Матрос наш совсем смутился: он чувствовал, что у него трясутся колени и дрожащая рука едва может держать гарпун; во взоре его, до тех пор смелом, изобразился ужас; но боязнь быть осмеянным товарищами все еще превозмогала, и он не решался пуститься в обратный путь; между тем медведь, обладавший большим хладнокровием и более уверенный в себе, начал нагло наступать. Приближение этой неуклюжей массы привело нашего матроса в еще больший страх, который, наконец, пересилил до сих пор ещё не покидавшее его опасение показаться смешным: он повернулся и пустился бежать. Но вышло еще хуже: вид бегущего человека возбудил в медведе желание самому начать преследование, а так как он был опытнее в этом случае и имел больше навыка бегать по рыхлому снегу, то скорехонько и догнал его. Матрос, чувствуя, что копье затрудняет его, бросил его и прибавил шагу. К счастью, копье привлекло внимание медведя; он остановился, дотронулся до него лапою, попробовал на зуб, потом стал продолжать свое преследование. Он уже почти настиг выбившегося из сил моряка, как этот снял рукавицу и бросил медведю в надежде, что и она произведет на него действие, подобно копью. Хитрость удалась, и пока медведь останавливался, чтобы обнюхать рукавицу, он успел отбежать на порядочное расстояние. Затем медведь с еще большим рвением продолжал свое преследование, хотя еще два раза был задержан на пути, сначала другою рукавицею, а под конец и шапкою, которую матрос также сбросил по дороге и которую медведь, с помощью когтей, разорвал на клочки, и наверное, наконец, кинулся бы на безумца, делавшего уже последние усилия, чтобы не упасть с изнеможении, и тут же растерзал бы его, если бы остальные матросы, видя, что дело приняло такой серьезный оборот, не подоспели к нему на помощь. Они выбежали навстречу несчастному товарищу, выстроились фалангою, пропустили его сквозь свои ряды, и тотчас же опять сомкнулись, приготовляясь встретить смелого врага. Но медведь, заметив, что обстоятельства переменились, не рассудил сделать нападения. Он остановился, как бы раздумывая, что делать, и, наконец решил с честью отступить. Беглец же, хотя и знал, что находится теперь под прикрытием, от страха уже так разошелся, что продолжал бежать без остановки до тех пор, пока не достиг корабля.
Некоторым из прежних путешественников к полярным морям приходилось выдерживать оживленные бои с медведями. Нападениям с их стороны особенно часто подвергался Баренц со своим экипажем; но они каждый раз благополучно отделывались от своих врагов и либо убивали, либо прогоняли их. Не так-то счастливы были члены другой экспедиции. Корабль их стоял на якоре близ Новой Земли; двое из матросов спустили лодку и отправились к маленькому острову при входе в Вайгачский пролив. Любопытствуя осмотреть этот остров, они несколько отдалились от берега, как вдруг на одного из них бросился медведь, схватил его за спину и повалил на землю. Товарищ его тотчас же добежал и поднял тревогу, на которую и явилась часть остальных моряков. При приближении их медведь остановился над своею жертвою, не обнаруживая ни малейшего страха; но так как они хотели напасть на него, то он предупредил их и сам бросился на них, схватил одного и тотчас же с яростью растерзал. Остальные, в смущении, отступили и никак не могли решиться сделать новое нападение. Из всего экипажа нашлось только три смельчака, которые решились, во что бы то ни стало, наказать страшного врага, и после упорной и опасной борьбы им действительно удалось убить его и освободить, таким образом, истерзанные трупы своих несчастных товарищей.
Капитан Кук, командовавший судном «Архангел», находясь в 1788-м году вблизи Шпицбергена, отправился на берег в сопровождении хирурга и рулевого. Когда они шли вдоль берега, на капитана вдруг напал медведь и тотчас же облапил его. Видя себя в таком ужасном положении, в котором одна минута нерешительности могла бы стоить жизни, он тотчас же закричал хирургу, чтобы он стрелял; тот исполнил его просьбу и выстрелил, и притом с такого замечательною меткостью и так искусно, что попал медведю прямо в голову. Эта быстрая помощь только и спасла капитану жизнь.
Позднейший пример подобной опасности от встречи с медведем представляет нам случай, бывший с капитаном Гаукисом из Гулля, в Дэвисовом проливе, в июле 1818 г. Он преследовал в лодке очень большого медведя, плывшего по проливу; настигши же его, два раза проткнул его в грудь копьем; но в ту минуту, как он заносил копье, чтобы нанести зверю третий удар, тот с яростью вскочил, бросился на него, схватил за ногу и стащил через борт в воду. К счастью, он не повторил своего нападения и сам постарался улизнуть, что ему и удалось, так как люди были заняты исключительно заботами о том, как бы спасти капитана.
Хотя известно, что белые медведи иногда пожирают друг друга, однако они чрезвычайно нежны к своим детенышам. Медведица, у которой обыкновенно родится по два детеныша, так заботливо их охраняет и, в случае опасности, защищает с таким самоотвержением, что нередко сама становится жертвою своей материнской любви. Замечательный пример нежности и в то же время понятливости одной медведицы был сообщен мне очень сведущим и достойным доверия человеком, сопровождавшим меня в нескольких путешествиях в качестве хирурга. Медведицу эту, у которой была два медвежонка, стали преследовать вооружённые матросы на огромной льдине. Сначала мать бежала впереди, беспрестанно оглядываясь на следовавших за нею медвежат, и различными жестами и особого рода рычанием, в котором выражался страх за них, как бы старалась побудить их прибавить шагу; но, увидев, что преследователи ее уже слишком близко, она пропустила детенышей вперед, подгоняя и подталкивая их до тех пор, пока ей не удалось благополучно скрыться. При этом детеныши, как рассказывал очевидец, ступали по временам на лапы матери, чтобы она могла дать им толчок, отлетевши таким образом на известное пространство вперед, они бежали дальше до тех пор, пока мать не нагоняла их, после чего они по очереди снова наступали ей на лапы, и она снова подталкивала их.
Вообще, существует много примеров ума и находчивости белого медведя. Однажды такой медведь увидал тюленя, лежавшего на льду, вблизи бывшей в нем трещины. Чтобы овладеть им, медведь нырнул и поплыл к трещине, в которую должен был скрыться тюлень. Тюлень заметил его и бросился в воду; но медведь тотчас же пустился за ним и, минуту спустя, уже выплыл на поверхность с добычею в зубах.
Капитан одного китоловного судна, которому очень хотелось добыть себе белого медведя, не испортивши его шкуры, придумал растянуть на снегу веревочную петлю и положить в нее кусок поджаренного китового жира. На ближайшей льдине в это время находился медведь; он почуял запах, подошел к приманке и схватил ее зубами: в эту самую минуту веревку дернули, и лапа животного попала в петлю. Медведь этим, однако, не смутился: он преспокойно стащил петлю другою лапою и пошел прочь со своею добычею. Сожравши ее, он снова явился к тому же месту. Между тем петля была снова растянута и в нее положен другой кусок китового жира; но медведь осторожно отодвинул веревку и с торжеством во второй раз унес свою добычу. Петля была разложена в третий раз, но так, что конец веревки был зарыт в снег, приманка же помещена в углубление, проделанное внутри самой петли. Медведь опять подошел, и моряки уже не сомневались в удаче; но зверь оказался умнее, нежели о нем думали: он сначала тщательно обнюхал то место, где лежала приманка, разгреб вокруг весь снег, снова отодвинул петлю и беспрепятственно овладел добычею.
В июне 1812 года, вблизи корабля, который был вверен моему начальству, показалась медведица и была застрелена. Детеныши, даже и не пытавшиеся убежать, были взяты живыми. Сначала они, видимо, чувствовали себя очень несчастными, но, наконец, как казалось, помирились со своею участью, и так как они были вовсе не дики, то им иногда позволялось бегать по палубе. Через несколько дней, когда корабль стоял близ льдины на якоре, одному из медвежат обвязали вокруг шеи веревку и пустили его за борт. Он тотчас же поплыл к льдине, влез на нее и хотел убежать; почувствовавши же, что веревка не пускает его, он придумал следующее средство, чтобы освободиться от нее. Недалеко от края, в льдине была трещина, довольно длинная. К этой-то трещине и пошел медвежонок; в то время как он переправлялся через нее, часть веревки окунулась в воду; затем он стал задними лапами по краям трещины, всю же переднюю часть тела опрокинул в отверстие, стараясь в то же время обеими передними лапами стащить с шеи веревку. Когда это ему не удалось, он вернулся на лед и со всех ног рванулся в сторону от корабля, стараясь разорвать веревку. Это он повторял несколько раз сряду, каждый раз возвращаясь на несколько шагов и потом снова порываясь вперед; но так как и это ему не удавалось, он после каждой напрасной попытки выражал свое неудовольствие особым ворчанием, наконец покорился своей участи и спокойно улегся на льду.
Шкура белого медведя может служить прекрасным ковром; выворотивши же ее мехом внутрь, ее можно употреблять вместо постели, как это делается в некоторых частях Гренландии. Мясо его, очищенное от жира, сочно и вкусно, в особенности бедра; но странно то, что употребление печени этого животного вредно и даже смертельно, между тем, как мясо и печень тюленя, который служит медведю одним из главных средств пропитания, очень вкусны и могут быть без вреда употребляемы в пищу человеком. Всякий раз, как морякам, по неосторожности или незнанию, случается поесть печени белого медведя, они делаются больны, а иногда даже и умирают; на некоторых же эта пища имеет то действие, что у них на всем теле начинает лупиться кожа. Это, может быть, единственный пример ядовитости одной из частей тела млекопитающего животного.
