Голь на выдумки хитра
Серия книг «Друг животных», 1909 г.
«Раз как-то гуляя по саду, я случайно остановился около одного молодого деревца. Оно только что распустилось, и на его коричневых веточках было много нераскрывшихся еще почек...
Рассматривая эти почки, я увидел на одной веточке гусеницу, которая цветом своим была очень похожа на эту веточку; но дело не в этом: таких примеров мы видели уже не мало, интересно было то, что эта гусеница, спокойно до того кормившаяся свежим, только что распустившимся листочком, едва я прикоснулся к ней, вдруг оторвала от листка свои передние ножки, и укрепившись задним концом туловища, вытянулась в сторону, да так и замерла – как будто и сама превратилась в такую же веточку, при чем ее головку смело можно было бы принять за почку на конце этой веточки... «Да она притворяется веточкой, – подумал я, – и как еще ловко притворяется!..» Если б я не видел только что, как она глодала листок, я ни за что не отличил бы ее от соседних веточек... Когда я отошел на несколько шагов, я почти уже не мог разглядеть гусеницу среди мелких веточек с еще нераскрывшимися почками, между которых она приютилась, хотя я и очень хорошо заметил это место... «Ну, не удивительно ли это: – подумал я, – в то время как тысячи других гусениц истребляются птицами, эти счастливицы остаются целыми и невредимыми, потому что они могут притворяться веточками того дерева, на котором они живут!..»
И я вспомнил, как один ученый, 30 лет изучавший жизнь насекомых, рассказывал о том, как он был обманут раз вот такой же гусеницей пяденицей.
«Прохожу я по своему саду, – рассказывает он, – и вижу на фруктовом дереве засохший сучок... Взял ножик, взялся за сучок, чтобы отрезать его, и тут только почувствовал, что держу в руках не сучок, а гусеницу. Ах, да как же она меня обманула! Оставил я ее в покое и позвал своих: найдите-ка вот здесь гусеницу!.. И место указал. Искали, искали, нет, так-таки и не нашли!..»
«Я помню, как несколько лет тому назад, – рассказывает другой наблюдатель, – в теплый июльский вечер к нам в комнату поздно вечером, привлеченная ярким светом лампы, влетела большая ночная бабочка.
Кто-то из знакомых накрыл бабочку стаканом и оставил ее на окне.
Утром этот знакомый был озадачен: «Посмотрите, куда же девалась наша пленница?» – обратился он ко мне. Я заглянул под стакан и невольно остолбенел от удивления: вчерашней бабочки не было и помину, а на месте ее лежал довольно крупный обломок березового сучка с его обычной беловатой окраской; на переднем, скошенном с обеих сторон, обломанном конце его, на свежей желтой поверхности излома ясно выступали более темные годичные кольца древесины, а немного позади сверху виднелся небольшой темный сучочек, очевидно оставшийся от отломившейся веточки...
Только перевернув этот обломок на другую сторону, по плотно прижатым к туловищу ножкам, я мог убедиться, что передо мною была вчерашняя бабочка, которая вечером трепетно билась о стеклянные стены своей тюрьмы, а сегодня, при наступлении дня, сделалась до того неподвижной, что я мог переворачивать ее как что-то неживое»....
В далекой от нас стране Ост-Индии водится одна очень красивая бабочка каллима. Это крупная бабочка, с очень широкими передними крылышками; когда эти крылья развернуты, они издали бросаются в глаза своим великолепным красновато-коричневым бархатом и широкими косыми оранжевыми перевязками; задние крылышки тоже широкие и красивые, бледно-синие, с яркой оторочкой и оканчиваются длинными хвостиками.
Бабочка эта очень обыкновенна в той стране, но поймать ее страшно трудно. Почему же?
А потому, что летает она очень быстро; когда же она опустится на ветку, то словно наденет на себя шапку-невидимку; самое зоркое зрение, самое напряженное внимание не помогут различить ее тогда среди листьев, до того делается она сама похожа на сухой листок. А надо сказать, что бабочка эта всегда выбирает для отдыха такие ветки, на которых среди свежих есть и сухие, поблекшие листья... «Я долго, безуспешно старался поймать такую бабочку, – пишет один ученый, – наконец, мне как-то удалось подметить место, куда она опустилась, и тут только разглядел я, как плотно сжимает она при этом свои крылья, пригибая их продолговатые края к ветке, при чем совершенно скрывается из глаз их яркая сторона, и выставляется на вид невзрачная изнанка, сходная как две капли воды с цветом сухого листа»...
В таком виде эту бабочку невозможно отличить от сухого, поблеклого листа; и цветом и очертанием своим – она настоящий лист. И как будто прикреплен этот лист к ветке длинным черешком (сложенные вместе длинные хвостики задних крыльев). Да еще от черешка через всю середину листа тянется темная линия, точь-в-точь средняя жилка листа; от нее в обе стороны отходят мелкие прожилки... Видны на листе и более темные, как бы сильнее подгнившие места, и даже две дырки, будто проеденные червями... Усиков и головки бабочки не видно: она прячет их под крылья, когда садится. На самом же деле жилки на крыле у бабочки каллимы идут как и у всех других бабочек, только они почти незаметны, а то, что можно принять за жилки листа, просто-напросто темные полоски на изнанке крыльев бабочки; накрашены также и пятнышки плесени, а дырочки, будто проеденные червями, – это прозрачные места на крыльях бабочки, не покрытые пыльцою...
Что же это такое? Живые существа превращаются в веточки, палочки, сухие листья, мусор! Да это уж не просто покровительственная окраска, скрывающая животное среди той обстановки, в которой оно находится, а что-то еще более хитрое, замысловатое!.. «Голь на выдумки хитра», – говорит пословица, и как видите, пословица эта относится и к животным.
Нелегко живется многим из них на свете, а всего труднее, пожалуй, приходится насекомым: малы они, слабы, а врагов у них много: клюют их всевозможные птицы, ловят ящерицы, лягушки, жабы, кроты, землеройки, мыши, раскидывают свои сети пауки, не дают спуску и своя братия – насекомые, то-то ли не голь, то-то ли не беззащитная тварь! Но посмотрите только, как спасает эта голь свою жизнь, и вы только руками разведете от удивления.
Есть на свете небольшие жучки, по прозванию богачи. Плохо пришлось бы им на свете, если бы не их чудной вид. Один из этих богачей, когда притаится он на листке, всем видом своим похож на комочек птичьего помета; другого можно принять за семя петрушки или пастернака, а третий – словно капля серебристой росы. Кому они нужны? Кто станет их трогать? Так и спасаются «богачи».
Так вот, как видите, у слабых и беззащитных нашлось и еще одно средство для защиты от врагов, и называется это средство защитным сходством.
Впрочем, это защитное сходство служит не только для того, чтобы спасать жизнь слабым созданиям: как и другие защитные средства, – помогает оно иногда и хищнику выслеживать и ловить добычу.
Один ученый, Форбес, увидел раз хорошенького голубого мотылька, сидевшего, где бы вы думали? На комочке птичьего помета! «Что за чудеса, думает Форбес, что это мотыльку вздумалось сидеть на помете?»
Чтобы посмотреть, что делает здесь мотылек, Форбес подошел поближе, наклонился... Мотылек и не думал улетать, не шевельнулся даже и тогда, когда Форбес взял его пальцами. Но едва дотронулся он до мотылька, чтобы снять его с помета, как вдруг передняя часть туловища мотылька оторвалась, а другая часть осталась, прилипнув к тому, что Форбес принял за помет. Он стал внимательно рассматривать этот помет, наконец дотронулся до него пальцами, чтобы узнать, насколько он клеек, и что же? До чего обманули его глаза! То, что принял он за птичий помет, оказалось пауком, который лежал, притаившись, на спине с плотно прижатыми к брюшку скрещенными ножками!
В теплых странах и у нас, на юге России, водятся престранные насекомые из семейства кузнечика, сверчка и саранчи. Зовут их богомолами, а то еще зовут и «пугалами» за то, что они очень безобразны с виду: голова у них большая с огромными челюстями и сидит она на длинной-предлинной шее, брюшко узкое, длинное; передние лапы тоже очень длинные, крючковатые, усаженные зубцами; этими лапами богомолы ловят разных мелких насекомых.
Некоторые из этих «пугал» до того похожи на палки и древесные сучья, что их так и зовут «живыми сучьями». Их голова, туловище, покрытое будто корою шероховатой кожицей, ножки, усики, – все, все, как нарочно, устроено так, чтобы вводить в обман; подойдешь к такому пугалу в то время как оно, растопыривши свои длинные ноги и вытянувши туловище, неподвижно висит где-нибудь на кусте, и не разберешь ни за что, что это за сухой сучок торчит!..
Не заметит пугала и мушка, сядет совсем рядом с ним, а пугало протянет свою крючковатую лапу и схватит беднягу...
Там же, где водятся «живые сучья», есть и «ходячие листья». И до чего похожие на настоящие листья: спрячет такое насекомое свое туловище под пару больших зеленых крыльев, сложенных на спине наподобие настоящего листа, и не разглядишь его среди листьев. Да и как тут не ошибиться? Каждое крыло – совершенно как половинка листа, посредине между ними как будто проходит толстая жилка, а от нее по обеим сторонам листа идет целая сеть мелких прожилочек...
И что еще? Пока на дворе стоит лето, и ходячий лист сидит на кустарнике с зеленою листвою, он и сам такой же ярко-зеленый; когда же наступит осень и листья пожелтеют, меняет свой цвет и живой лист: пожелтеют его зеленые крылья, побуреют и покроются темными пятнышками – ну, ни дать ни взять та ржавчина, что разъедает листья в осеннее время...
Привезли это насекомое из Ост-Индии в первый раз в Англию и стали показывать.
– Где же тут насекомые? – спрашивают удивленные посетители, пришедшие смотреть на диковинку, – листья лежат, а на листьях никого и не видно.
– Должно быть, это насекомое очень мелко, вот и не разглядеть его на листьях, – догадываются другие.
Вдруг один из листьев пошевельнулся, пополз, и только тогда поняли посетители, что они приняли за лист насекомое.
Даже яички ходячего листа, или, как его зовут, листовидки, похожи на семена того растения, на котором он живет.
А то еще одна порода богомолов живет на острове Ява, на розовом цветке орхидеи, и богомол этот окрашен в розовый цвет и удивительно до чего похож на этот цветок, до того похож, что и мушки принимают его за цветок и беззаботно опускаются на него на отдых, а богомол ловит их.
Конечно, это сходство с разными частями растений не только дает богомолу возможность ловить других насекомых, но спасает оно и его самого от птиц, которые тоже не прочь им поживиться.
Познакомились мы с вами с живыми сучьями, цветами и листьями, познакомимся и с живыми шипами, – есть ведь и они на свете. Вот посмотрите на приложенную картинку, на ней нарисована ветка розового куста с шипами, а между ними сидят, прижавшись к ветке, маленькие насекомые и притворяются такими же шипами, – и, неправда ли, удачно?
Эти насекомые приходятся тоже сродни кузнечикам и кобылкам, а зовутся они горбатками; встречаются они повсюду, на разных растениях, может быть, вы и раньше уже видели их. Встречаются горбатки зеленые, белые, бурые, полосатые. У горбаток есть крылья, и они могут летать, но чаще они передвигаются с места на место скачками. И скакать они могут очень далеко; если бы человек мог прыгать так, же далеко, как они, то не надо бы ему было и железных дорог: в два прыжка передвигался бы он километра на полтора.
Горбатка сама маленькая-премаленькая, а на голове у нее торчит огромные рог, а не то и два рога, которые и служат для горбаток защитным средством: ведь благодаря им-то горбатки и делаются похожи на листья и колючки разных растений.
Если вы подойдете к розовому кусту, на котором они сидят, вы и не различите сразу, где горбатка сидит и где настоящий шип торчит. Зато сама горбатка очень хорошо различит вас: чуть только вы приблизитесь к кусту, медленно поднимет она головку, притаится и ждет... Может быть, вы и не заметите еще ее, примете за шип и уйдете... Но нет, рука ваша протягивается к ветке, дольше медлить нельзя! – быстрый, как молния, скачок, и вы не увидите ее больше!.. Спокойно сидит она, притаившись, где-нибудь на другой ветке и снова притворяется мертвым, неподвижным шипом...
