Грач
Серия книг «Друг животных», 1909 г.
Ростом с ворону, только покоренастее ее, грач уже издали отличается от нее своим сплошным черным цветом, красиво отливающим вблизи темно-фиолетовым блеском; но что всего заметнее отличает взрослого грача от вороны, так это его, как обыкновенно говорят, «белый нос». В сущности же у грача бел вовсе не нос (то есть, вернее сказать, клюв), а только кожица, его окружающая, самый же клюв у грача такой же черный, как и у всех его родственников, других птиц вороньего рода (воронов, ворон, галок, сорок). Надо еще сказать и то, что у молодых грачей этого белого места совсем не видать, так как оно покрыто перышками, и только со временем, от частого засовывание клюва в землю, в поисках за червями и личинками, перышки эти стираются, и на их месте остается одна беловатая кожа, да так больше и не зарастает никогда.
Грач – тяжеловесная и довольно неуклюжая птица; летит ли он, сидит ли на ветке, ходит ли по земле, то и дело приседая, все у него выходит как-то неловко и неуклюже; полет у него медленный и довольно тяжелый; только весною, когда самцы-грачи летают по воздуху просто ради забавы и для развлечение своих самок, их полет бывает быстрее и красивее. Резкий крик грача: «гра-а» или «кра-а», я думаю, всякий из вас слыхал и согласится со мною, что в нем нет ничего приятного.
Некрасив грач, но что же делать: не всякому же красавцем быть; «по одежке встречают, а по уму провожают», – говорит пословица, и пословица эта как нельзя лучше подходит к грачу. Если станешь присматриваться к жизни грачей, то много можно увидеть в ней и любопытного: грач – умная, смышленая птица, а со своими товарищами умеет жить так хорошо, что иной раз и людям не худо бы было у них поучиться.
Нет, кажется, птицы, которая любила бы общество больше грача! Водятся грачи по всей России, кроме только крайнего севера, и всюду держатся они большими дружными стаями. Грач не расстается со своей стаей: высоко летает вся стая под небесами, ища прохлады в знойный летний день, низко носится над деревьями в пасмурную погоду, вместе добывает корм и летит на водопой, вместе и отдыхает. Даже гнезда свои грачи строят стаями же, близко одно гнездо от другого, образуя целые грачиные колонии – грачевники. Кто из вас не видал этих грачевников? Точно огромные растрепанные шапки торчат здесь и там грачиные гнезда на ветвях деревьев так близко друг от друга, что на одном дереве их можно насчитать иной раз до 20 штук, а в целом грачевнике – до нескольких сот штук.
Попробуйте только тронуть хоть одно гнездо, – с шумом и гамом поднимется вся стая и начинает кружиться над обидчиком, стараясь прогнать его; все волнуются, кричат, горячатся, всем гнездо близко, дорого. «Все за одного, один за всех», – вот какого правила держатся грачи, и стойко держатся, себя часто не жалея.
Надо видеть то отчаяние, которое выказывают грачи, когда одного из их стаи убьют или ранят, – как вьются они над тем местом, где лежит их убитый товарищ, оглашая окрестность жалобными криками. Они забывают тогда даже о своей собственной безопасности, близко подлетают к человеку, который убил их товарища, вьются вокруг него, забывая и про ружье, которое у него в руках и которого они в обыкновенное время страшно боятся...
«Я видел, – рассказывает один наблюдатель, – как один из моих рабочих поднял грача, которого он подстрелил, чтобы повесить его вместо пугала на пшеничном поле. Пока бедная, на смерть раненая птица билась и трепетала у него в руке, я заметил, как другой грач из кружившейся в воздухе стаи описал круг и вдруг опустился и пронесся так близко мимо раненого товарища, что чуть не задел его крылом; может быть, он надеялся, что ему удастся выручить и спасти его.
Но помощь уже была не нужна: птица затрепетала еще раз, вытянулась и умерла... Долго волновалась еще стая, долго кружилась над тем местом даже и после того, как убитую птицу повесили в виде пугала, для острастки ее товарищей, потом, убедившись, должно быть, что ничего не поделаешь и убитого товарища не воротишь, они улетели и больше уже никогда не возвращались на это поле...»
Свое открытое гнездо грач плетет в виде большой корзины из сухих, легких веток, которые ветер сносит с деревьев на землю осенью и зимою. Внутрь такой корзины вставляется другая, сплетенная из волокнистых корешков и трав. Одну корзину из другой можно вынуть.
Строят гнезда только молодые пары, – старым строиться незачем: проведя зиму в теплых краях, они весною возвращаются к своим старым гнездам и только чинят их и поправляют.
Раз облюбовав себе место для гнездовья, стая грачей так привязывается к своему грачевнику, что из года в год прилетает к нему весною, и если человек задумает выжить их оттуда (а надо сказать, что это случается довольно частенько: не любят люди грачей за то, что они очень пачкают то место, где их грачевник, да и криком своим надоедают), то нелегко ему это удается: сколько ни обижает он бедных грачей, сколько ни пугает их, сколько ни разоряет их гнезд, ни отнимает птенцов и яиц, грачи с необыкновенным терпением строятся все вновь и вновь и часто переупрямят-таки человека, – надоест ему возиться с грачами, и махнет он на них рукой.
Даже и после того, когда их птенцы выведутся и вылетят из гнезд, грачи не совсем покидают свои грачевники, а продолжают прилетать в них на ночлег, да и днем здесь нет-нет да и можно увидеть двух-трех птиц.
Грач не любит больших сплошных лесов и никогда в них не селится: небольшие рощи и сады со старыми, ветвистыми, высокими деревьями, поблизости от возделанных полей и огородов, дороги, обсаженные деревьями, прилегающие к полям кладбища, – вот какие места больше всего ему по сердцу: ведь в поле добывает грач пропитание для себя и для своей семьи.
Как и все птицы вороньего рода, грач всеяден; ест он всевозможную растительную пищу: молодые ростки и зелень хлебов и бобовых растений, семена, зерна, стручья и даже плоды, но еще больше ест он всевозможных насекомых, червей, личинок, слизняков, ест и мышей, забьет при случае и съест молодого зайчонка и серую куропатку; больше же всего любит он идти за сохой или плугом пахаря и подбирать червей и личинок, вывороченных сохой вместе с глыбами земли; в это время грачи бродят иногда по полю, следом за пахарем, такими огромными черными стаями, что, как говорится, камню упасть некуда, при чем они то и дело приседают и так глубоко засовывают клювы в землю, что крестьяне говорят, что грач в это время «на нос садится».
Как мы уже говорили, да как вы, наверное, и сами знаете, грач – птица перелетная, но так как улетает он от нас не особенно далеко, а часто зазимовывает даже и в южной России, то возвращается он к нам очень рано – с первым дыханием весны.
Не успеет в воздухе повеять весною, не успеют показаться на снегу первые проталинки, как, глядишь, по полям и дорогам уже разгуливают грачи, тыкаясь в землю «белыми» носами...
И почти тотчас же по прилете принимаются они за устройство гнезд. Тут уж – нечего греха таить – без шуму и ссор дело не обойдется: в одном месте парочка молодых грачей захватила чужое гнездо и не уступает его прежним хозяевам; в другом несколько грачей с азартом спорят за местечко, почему-то особенно им понравившееся, – шум, гам, крик стоном стоят в воздухе над грачевником с раннего утра и до позднего вечера, а то и ночи прихватят.
В некоторых важных случаях собирается для разборки дела вся стая, судят, рядят и кричат, кричат во все горло.
Вот пара молодых грачей старательно обсуждает вопрос, где завить гнездо. Подумали, полетели самец с самкой над деревьями да и заняли чужое гнездо.
Прилетели старые грачи, затеяли ссору, драку и выгнали молодых. Но не успокоились молодые, – досадно им на стариков: больно от них досталось. Подкараулили они, когда гнездо старых грачей осталось без призора, потихоньку подобрались к нему, вытащили из него самые лучшие прутики, да и прочь из гнезда.
Вернулись ограбленные грачи, увидали эту проделку, возмутились, подняли гвалт: «кра-а-кра-а! нас обворовали!» Приносят жалобу всему грачиному обществу. Мир спуску не дает, и вот штук 8–10 грачей налетают на начатое гнездо молодых и в одно мгновение растаскивают его по прутикам: «не озорничайте, не разживайтесь, дескать, чужим добром!»
Пригорюнились молодые – да что поделаешь! Сами виноваты. Затевают новую постройку, дня три-четыре кипит горячая работа, и вот и готово новое гнездо, сработанное честным трудом. Тем дело и кончается. Забыли и старые грачи про обиду, мирно живут с соседями.
Только к середине апреля грачиная колония несколько успокаивается: каждая пара обзавелась гнездом, в них лежат уже по 4, по 5 яиц, и грачихи принимаются их высиживать.
Когда же из яиц вылупятся птенцы, шум и гвалт в грачевнике удваивается и утраивается! Грачата хотят есть и пищат и кричат на разные голоса, да так кричат, что около грачевника просто стоять нельзя, – совсем оглушат. Крик затихает только ночью, но начинается еще до восхода солнца и продолжается весь день и долго еще после солнечного захода. У старых птиц хлопот полон рот: одни птицы летят в поле за кормом, другие возвращаются с кормом и торопливо суют его в голодные рты грачат, и все кричат, все волнуются.
Но вот и подросли грачата, выбрались из гнезд и расселись по сучьям, а там стали и перебираться сами с ветки на ветку, слегка перелетать, а потом и вылетели из гнезда и отправились в поле вместе с родителями. Хорошо летающих молодых грачей можно видеть у нас в средней полосе России уже с начала июня, но даже и выросшие и хорошо летающие птенцы долго еще продолжают назойливо приставать к родителям, раскрывая широкие рты и требуя от них корма. Теперь грачи вместе с молодыми начинают правильнее перелетать стаями с места на место, – чем позднее, тем дальше из своих грачевников и возвращаясь к ним только к ночи. Стая начинает примыкать к стае, все больше и больше разрастаясь.
Как ни велика стая грачей, населяющая гнездовье, но ее нельзя сравнить с теми массами, в которые грачи слетаются, когда они соберутся в отлет: тысячи присоединяются к тысячам, и это полчище все растет по мере того, как отлетает все дальше и дальше; к ним присоединяются не только грачи, но и галки. Один наблюдатель рассказывает, что видел один раз в Польше на пролете такую громадную стаю грачей, что в то время, как голова стаи почти уже скрывалась за горизонтом, хвост ее только что еще показывался с противоположной стороны небосклона, и птицы при этом летели так густо, что казалось, будто через все небо была перекинута полосой черная сетка, двигавшаяся с севера на юг.
Только тут, во время перелетов, выказывают грачи свое умение летать. Через горы стая летит обыкновенно низко, но через долины часто несется на большой высоте. Вдруг одному грачу вздумается как будто спуститься на землю, и он делает это немедленно; внезапно, со свистом, словно безжизненное тело, падает он с страшной высоты на землю. За первым грачом тотчас же следует много других, иногда вся стая, и тогда весь воздух наполняется шумом и свистом крыльев. Внизу грачи, долетев почти до земли, вдруг задерживаются и снова преспокойно летят дальше, затем постепенно опять поднимаются выше и выше и не более как через четверть часа летят уже высоко-высоко под небесами и кажутся глазу чуть заметными точками...
