Кабаны
Очерк по Брэму
Серия книг "Лики звериные", 1927 г.
Все говорит за то, что наша домашняя свинья происходит от азиатского дикого кабана.
Дикий азиатский кабан так сходен с европейским кабаном, что достаточно будет рассказать о нравах последнего для того, чтобы познакомиться со всеми другими и дать понятие об их первобытном состоянии. Весьма распространенные в прежних дремучих лесах Франции, Германии и Венгрии, кабаны встречаются теперь все реже и реже и рано или поздно исчезнут совершенно, как они уже исчезли в Англии, где они совершенно уничтожены.
Кабан является большим врагом всяких посевов, которые он всячески портит, не говоря уже о том, что это очень свирепое животное, встреча с которым в чаще какого-нибудь леса не безопасна. По своим размерам и форме он очень похож на свинью, от которой отличается очень грубой рыже-черной щетиной, более удлиненной головой, так и называемой кабаньей головой, маленькими, прямыми и очень подвижными ушами и более толстыми и более короткими, чем у свиней, ногами. Глаза у кабана очень маленькие; они выразительны, когда животное спокойно, и сверкают злобой, когда оно раздражено.
Глазные зубы верхней челюсти и соответствующие им зубы нижней челюсти выступают изо рта, при чем нижние зубы очень длинные, согнутые, остроконечные; верхние – короткие, трущиеся о нижние, которые они этим движением «оттачивают», почему их и называют «точильными»; нижние же, служащие страшным орудием нападения и защиты, называются клыками.
Своим сильным, крепким рылом кабан ударяет и опрокидывает противника, а острыми клыками распарывает ему живот.
Самка кабана, или дикая свинья, клыков не имеет, но укусы ее, тем не менее, очень опасны. Нападая на противника, она злобно щелкает челюстями и ожесточенно топчет его в том случае, если ей удалось ударом рыла свалить его с ног.
Крики кабана и дикой свиньи представляют собою громкое свистящее дыхание – признак их страха или удивления. Кабан любит густые чащи лесов, где его не беспокоит присутствие человека.
Днем он лежит обыкновенно в своей берлоге или логове, устроенном в самой густой чаще кустарников, неподалеку от какого-нибудь болота, в котором он полощется с большим наслаждением. Под вечер он выходит из своего убежища и отправляется разыскивать пропитание. Рылом он роет землю, отыскивая мясистые жирные корни; он ест плоды, падающие с деревьев, каштаны, плоды тутовых деревьев, орехи, желуди, которые составляют его любимое лакомство.
Но растительная пища не удовлетворяет его жадности. Если поблизости находится какой-нибудь пруд, в котором водится рыба, он обшаривает прибрежную тину в поисках добычи. Если он находит какую-нибудь кроличью нору, он разрывает ее рылом и клыками, добирается до прячущихся в ней кроликов и давит их. Он разыскивает гнезда куропаток и пожирает как самку, так и ее яйца, если птенцы еще не вывелись. Он хватает во время сна молодых телят, оленей и косуль; когда же охота pа мясной пищей бывает неудачна, он набивает брюхо всякой падалью. Вся ночь проходит у него в подобных грабежах, а с рассветом он возвращается в свое логово.
Семейство кабана состоит из восьми детенышей, называемых вепрятами, шерсть которых испещрена вдоль по белому фону темно-рыжими и бурыми полосами. Когда вепрёнку исполняется шесть месяцев, шерсть его становится более темной, грязно-бурой. В возрасте двух лет клыки вепренка становятся уже острыми и крепкими, и животное достигает в это время полного развития, полной силы. В возрасте от двух до пяти лет его и называют собственно кабаном, после же пяти лет он носит название матерого кабана, или одинца.
Жизнь кабана продолжается от двадцати пяти до тридцати лет. К концу его жизни клыки притупляются, и концы их загибаются к глазам.
Охота на кабана опасна. Если свора собак, преследующая кабана, приближается к нему на очень близкое расстояние, то он прокладывает себе дорогу через такую чащу кустарников, через которую никому, кроме него, не пробраться. Но раз дорога уже проложена, по ней за ним вдогонку кидаются и собаки. Беднягам приходится плохо. Сколько бы их ни было – восемь, десять, пятнадцать штук – безразлично, всех их встретят острые клыки разъяренного животного. Выбравшись из чащи кустарников и опершись спиной о какой-нибудь корявый пень, кабан в ожидании приближения своих преследователей скрипит челюстями и с поднявшейся на спине и на голове щетиной, со сверкающими злобой глазами готовится отразить нападение.
На мгновение собаки останавливаются, потом самые бесстрашные из них кидаются на него и вцепляются ему в уши, но он их всех отшвыривает от себя в разные стороны несколькими ударами рыла, которым он действует с необыкновенной быстротой. Одни из собак падают навзничь с распоротым брюхом, из которого вываливаются внутренности, у других оказываются переломленными у кого плечо, у кого нога, у третьих отодраны целые куски кожи. Раненные насмерть, несчастные собаки корчатся в ужасных судорогах; визг, жалобные стоны раздаются по лесу.
Но вот появляются охотники со свежими сворами, и в чаще кустов начинается невообразимая свалка. К лаю свор, рычащих, воющих и визжащих на все лады, к грозному рычанию разъяренного кабана примешивается треск обламываемых веток и громкая трескотня сорок, слетевшихся на шум и выражающих крайнее удивление по поводу происходящей свалки. И вот, наконец, кабан выходит из своей засады. Опьяненный запахом крови, он желает преследовать в свою очередь. Плохо придется тому из охотников, кто в этот момент растеряется или будет недостаточно меток: за свой промах он может поплатиться жизнью.
Находятся, между тем, такие храбрецы, которые прямо идут на этого зверя с одним охотничьим ножом в руке и ловко всаживают его в сердце животного. Обыкновенно охотник прячется в чаще кустов на дороге, по которой часто проходит кабан, и, выждав приближение зверя, всаживает ему из своей засады сразу несколько пуль.
Кабан – лучшая дичь европейских лесов. Вес некоторых из них достигает двухсот килограммов, а мясо его превосходно.
Кабан азиатский, являющийся родоначальником нашей свиньи, ничем не отличается от европейского кабана. Он так же зол, силен, смел, прожорлив, так же страшен для тех, кто столкнется с ним в чаще леса.
Как могла воспитаться из такого дикого животного наша домашняя свинья? Какими заботами, каким уходом удалось побороть все его злобные, хищные инстинкты? Вопрос, на который до сих пор нет ответа, как нет ответа на подобные же вопросы, относящиеся к собакам и быкам. Долгие века порабощенного состояния сильно изменили их.
Но, несмотря на все улучшения, которые произведены были в этой породе, наша свинья осталась до сих пор грубым животным, напоминающим многими своими чертами характер кабана. Как и он, свинья питается решительно всем, обладая совершенно исключительным, ненасытным аппетитом.
Свинья представляет собой настоящую фабрику сала, так как живет единственно для того, чтобы есть, переваривать съеденную пищу и жиреть. Прожорливость свиньи заставляет ее питаться всякими кухонными отбросами, помоями, тухлыми внутренностями дичи, рыбы, вонючей требухой. Эта ее способность довольствоваться самыми грязными, тухлыми отбросами причиняет громадное зло, так как, копаясь во всех нечистотах, свинья заражается иногда финной болезнью (финная болезнь происходит от заражения зародышами солитера). Не довольствуясь вареным картофелем, мучными болтушками, желудями и другим подобным кормом, который накладывают в ее корыто, она постоянно роет рылом землю в поисках корней, червей, всевозможных личинок и гусениц. А наевшись, она ложится на бок и в сладкой дремоте переваривает принятую пищу, после чего отправляется на новые поиски. Такой аппетит представляет громадные неудобства для хозяйства, так как она все переворачивает вверх дном своим рылом. Для того чтобы ее обезвредить в этом отношении, конец ее рыла прокалывают в двух местах и продергивают в эти отверстия проволоку, завязывая ее кольцом; когда свинья начинает копать землю, проволока причиняет ей боль и заставляет животное прекратить свое разрушительное занятие.
Свиньи совершенно не слушаются голоса, и когда их пускают в поле, для того чтобы они не могли пролезть через изгороди и испортить соседние поля, им надевают на шею деревянные треугольники.
Обжорство свиньи не имеет пределов. Этот аппетит превращает в нежное мясо и сало все те отбросы, которые не могли бы пленить никакое другое домашнее животное; ничего не стоящие помои перерабатываются организмом свиньи в ценные продукты, из которых изготовляют вкусные колбасы.
Пристрастие ко всяким лужам, в которых свинья постоянно валяется, она унаследовала от своих предков – диких кабанов, с наслаждением болтыхавшихся в тинистой воде заросших травою болот. В нечистоплотности свиньи виноваты отчасти мы сами. Свинья выказывает определенное удовольствие всякий раз, когда мы предоставляем в ее распоряжение чистую воду для купанья; точно так же она бывает очень довольна всякий раз, когда ее моют и расчесывают. По своей любви к чистоте свинья является исключением из всех других домашних животных, так как только она одна не пачкает подстилок из соломы, которые кладут ей в хлев. Почему слово «свинья» вызывает обыкновенно у всех нас представление о нечистоплотности? Совершенно неверное представление, в котором мы сами виноваты. Если давать свинье для обмываний чистую воду, в которой она так нуждается, то она и не подумает валяться в лужах, которыми пользуется за неимением лучшего. И она будет только признательна, если ее хлев будут всегда содержать в чистоте. Заботы подобного рода принесут большую пользу как ей самой, так и нам.
При жизни свинья не приносит людям никакой пользы, если не считать ее уменья разыскивать трюфели (грибы, считающиеся лакомством), что благодаря своему громадному носу и острому обонянию она делает очень хорошо; тем не менее даже для этой работы предпочитают иметь дело с собакой, более подвижной, более энергичной, более смышленой, чем свинья. Но после убоя свинья с избытком покрывает все расходы, связанные с ее выращиванием.
Откормленная картофелем, который способствует ее упитанности, и желудями, которые дают плотность и вкус ее мясу, свинья в конце концов с трудом может держаться на своих коротких ногах. Целыми днями она дремлет, лежа на боку и переваривая принятую пищу. На шее висят три-четыре жирных складки в виде толстых круглых валиков, под брюхом – подушки мягкого жира, вдоль спины – матрац сала. Все это указывает, что наступило время прекратить ее существование.
Зарезав свинью, прежде всего с помощью зажженных пучков соломы опаливают ее шерсть, а затем, тщательно выскребя и вымыв всю тушу, разрезают ее на куски. На большом огне, в блестящем медном котле топят свиное сало, которое потом разливают в глиняные горшки; застывая, оно становится белоснежным. В другом котле варятся кровяные колбасы. При помощи широкого ножа разрезают и рубят куски мяса для приготовления из них сосисок, которые потом долго держат подвешенными в виде гирлянд на потолке над очагом, чтобы они хорошенько просохли в теплом воздухе. Другие члены семьи приготовляют окорока, которые завернут потом в полотно и повесят в сухое холодное место; тут же занимаются солкой самых значительных частей свиной туши – спины и боков. И сердце хозяйки дома переполняется радостью при виде этих богатых запасов, которые смогут в течение многих месяцев прокормить всю семью.
Но все эти запасы не замедлили бы испортиться, если бы для их сохранения не употребляли большого количества соли.
Вот почему предпочитают делать запасы в начале зимы и в наиболее сухие дни. Все куски мяса свиньи, так же как и ее сало и жир, пропитывают большим количеством соли, которая может сравнительно долгое время сохранять эти продукты.
Другой способ, известный еще с очень давнего времени, состоит в том, что мясо подвергают действию дыма. Завернутые в полотно и посоленные окорока подвешивают над огнем; при этом не надо забывать обертывать полотном части, подвергающиеся копчению, так как в противном случае мясо покрывается сажей.
