Кит
Статья Скоресби, 1878 г.
Кит – удивительное, драгоценное животное, составляющее главный предмет торговли полярных стран, потому что из всех однородных с ним животных, он доставляет наибольшее количество жира, и по своему боязливому нраву и сравнительно меньшей подвижности, может легче сделаться добычею человека.
Как ни значительна величина кита, но человек, по склонности своей к чудесному, все-таки часто слишком преувеличивает ее. Из всех достоверных исторических данных мы можем вывести заключение, что и в прежние времена киты были не крупнее, чем теперь. Направление его горизонтальное, движения быстры, сила необычайна. Глаза кита необыкновенно малы, немногим больше бычачьих. Дыхала – это настоящие ноздри кита, через которые, когда животное дышит, выходят пар и слизь. Вместо зубов, пасть кита усажена двумя длинными рядами пластинок, так называемым китовым усом, прикрепленным к нёбу. Пластинки эти по длине большею частью несколько изогнуты, хотя иногда торчат и прямо, и придают верхней части полости рта форму свода; они непосредственно покрыты губами, под ними же помещается язык. Каждый ряд состоит более, чем из 800 отдельных пластинок; самые длинные находятся приблизительно посередине, затем спереди и сзади постепенно уменьшаются. Пластинки обоих рядов идут параллельно, будучи обращены одна к другой своими широкими сторонами, и напоминают ряд пил в пильной машине. Внутренние края пластинок усажены бахромой из волос. Язык свой кит высовывать не может. Передние части обеих губ усажены редкими, короткими, белыми волосами. Пожилые киты бывают большею частью серого и белого цвета; я видал и совершению пестрых; более молодые – синевато-черные, детеныши же синего или синевато-серого цвета. Кожа, покрывающая тело животного, изборождена легкими морщинами. Китовый жир желтовато-белого, желтого или красного цвета и на воде всплывает. Язык состоит из мягкого жирного вещества, но содержит меньше масла, нежели одинаковый с ним по величине кусок жира. Китовый жир и ус составляют продукты, из-за которых главным образом и ловят китов; мясо и кости бросаются, за исключением, иногда, челюстей. Мясо молодого кита бывает красного цвета, очищенное же от жира и изжаренное, имеет вкус говядины, хотя и несколько жестче; мясо старого кита почти совсем черное и чрезвычайно грубо. Слух у кита не особенно развит: шума или крика он не слышит даже на расстоянии длины корабля; но малейший плеск воды в тихую погоду уже привлекает его внимание и заставляет его встрепенуться. Зрение у него хорошее: иногда можно заметить в местах, где вода чиста и прозрачна, что один кит видит под поверхностью другого на огромном расстоянии; на поверхности же он видит плохо. Кит производит сильный шум, когда дышит или отдувается. Пар, который он выдыхает, поднимается на несколько метров вверх и представляется издали в виде дыма. Если животное ранено, дыхала его окрашиваются кровью, с приближением же смерти иногда из них течет чистая кровь. Всего сильнее, чаще и громче дышит кит, когда быстро подвигается вперед, когда его спугнут или обеспокоят, или когда он показывается на поверхности, долго перед тем пробывши под водою. Он делает приблизительно от 4 до 5 выдыханий в минуту. Так как кит легче морской воды, то он может без малейшего усилия держаться у самой поверхности ее, совершенно высунувши голову и значительную часть спины: для того же, чтобы опуститься ниже, он должен сделать некоторое усилие. Та часть тела кита, которая бывает не покрыта водою при жизни или тотчас после смерти животного, по всей вероятности не составляет и двадцатой доли общего объема его; но уже спустя день после, того, как животное убито, начинается разложение, и тело кита раздувается до ужасных размеров, так что по крайней мере третья часть его выдается наружу, а иногда даже от накопившихся в нем газов, оно лопается с ужасным треском.
Кит подвигается вперед помощью хвоста. Наибольшую скорость своему плаванью он сообщает, сильно ударяя им по воде. Плавники бывают большею частью горизонтально вытянуты, и главное их назначение состоит, по-видимому, в том, чтобы поддерживать тело в равновесии, потому что в ту минуту, как животное умирает, оно перевертывается на бок или на спину. Кроме того, на них животное носит своих детенышей, и в то время, как подвигается вперед, действует ими, как рулем. Как ни неуклюже тело кита и как он ни кажется неповоротлив, однако, движения его вовсе не медленны и довольно ловки. Кит, лежащий спокойно у поверхности воды, может, в случае преследования, в пять или шесть секунд отодвинуться так далеко, что преследователям и не догнать его. Иногда он с такою силою поднимается снизу вверх, что почти весь выскакивает из воды, и делает это, по-видимому, просто для развлечения, к великому удивлению отдаленного наблюдателя и к немалому ужасу неопытного моряка, если он находится вблизи, и если к тому же отчаянный гарпунщик именно в эту минуту скомандует вперед, чтобы сделать нападение. Иногда кит принимает совершенно отвесное положение, головою вниз, и с страшною силою ударяет хвостом по воде. В этом случае море на далекое пространство покрывается пеною и воздух наполняется водяными брызгами. Шум, происходящий при этом, слышится на огромном расстоянии, и волны кругами расходятся во все стороны. Поднявшись к поверхности, чтобы подышать, кит обыкновенно остается тут минуты две, – редко больше, и в продолжение этого времени делает от 8 до 9 вдыханий, после чего он ныряет и проводит минут 8 или 10 под водою, иногда же, когда ищет пищи, – от 15 до 20 минут. Спящего кита редко кому удается видеть, хотя в тихую погоду между льдинами и попадаются киты, погруженные в сон.
Самки с детенышами встречаются большею частью весною, из чего можно заключить, что они мечут их в марте или феврале. У каждой бывает только по одному. Под руководством матери он остается больше года или до тех пор, пока у него отрастут во рту роговые пластинки, и он будет в состоянии сам добывать себе пищу. Материнская любовь кита, который в других отношениях кажется довольно бесчувственным, удивительна. Детеныш, незнакомый с опасностью, легко попадается под гарпун китолова; но мать в этом случае проявляет такое самоотвержение, что сама нередко платится жизнью. Поэтому, хотя детеныш и не представляет большой ценности, его все-таки часто преследуют из-за того, чтобы приманить мать. Она, лишь только заметит, что ее детище ранено, тотчас же спешит к нему, поднимается с ним на поверхность, чтобы подышать, побуждает его плыть дальше, старается всеми силами помочь ему во время бегства, спрятать его под свои плавники, и редко покидает его, пока оно еще живо. В это время приближаться к ней опасно, хотя тут иногда и можно сделать на нее очень удачное нападение. Занятая только заботою о спасении своего детища, она нисколько не думает о своей собственной защите, бросается в середину своих неприятелей и, презирая угрожающую ей опасность, добровольно остается около своего детеныша, хотя бы в нее и было уже всажено несколько гарпунов. В июне 1811 года один из моих гарпунщиков ранил гарпуном молодого кита в надежде поймать таким образом и мать. Она тотчас же поднялась на поверхность, подплыла к лодке гарпунщика, схватила свое детище, с необыкновенною силою и быстротою рванулась и оттащила его. Затем она нырнула, снова поднялась вверх, яростно заметалась во все стороны, по временам останавливаясь и как бы недоумевая, – вообще обнаруживала все признаки сильного горя. Так продолжалось довольно долго, хотя ее со всех сторон теснили лодки. Наконец, одна из лодок подплыла к ней так близко, что в нее бросили гарпун; он попал, но не вонзился ей в тело; бросили другой, – отскочил и этот; наконец третий удар был действеннее и гарпун крепко засел. Но она все-таки не делала попытки избавиться от преследования, а, напротив, близко подпустила к себе и другие лодки, так что в несколько минут в нее всажено было еще три гарпуна, и через час она была убита. Конечно, очень жаль убивать животное в ту минуту, когда оно выражает так много нежности и самоотвержения, которые сделали бы честь и разумному существу; но для китолова ловля кита составляет предмета такой важности, он из-за этого подвергается стольким лишениям и опасностям, что при достижении цели не может жертвовать удовольствием, которое доставляет ему удачный лов, чувству сострадания к своей жертве.
Хотя китов часто встречают большими стадами, все же нельзя сказать, чтобы они постоянно вели стадную жизнь, потому что большею частью они попадаются только парами или в одиночку, кроме тех случаев, когда обилие пищи или удобное расположение льдин привлекают многих из них в одно место.
В ту минуту, как раненый кит погружается в воду, на лодке, из которой был брошен в него гарпун, поднимается флаг. По этому знаку вахтенные матросы на корабле поднимают тревогу и бегают, стуча ногами, по палубе, восклицая – «попали, попали!» Едва раздастся этот возглас, как все бросаются на палубу, не исключая и тех, которые спали в эту минуту; они мгновенно просыпаются, вскакивают с коек, бегут со всех ног, с платьем в руках, и вместе с другими теснятся к лодкам; даже в том случае, когда термометр стоит на нуле, в ту минуту, когда послышится восклицание «попали!», все тотчас же являются на палубу, хотя бы в одной рубашке или вообще в ночном костюме. Моряки большею частью умеют одеться, пока отвязывают лодки, но иногда и отчаливают в таком виде, в каком вскочили с постелей. Тревога, поднимающаяся на корабле при восклицании «попали!», производит на спящего человека, незнакомого с этим обыкновением, странное действие; он либо принимает это, как знак случившегося несчастья, либо решает, что все матросы вдруг сошли с ума. Так было раз с одним новичком; испуганный необыкновенным шумом, он выбежал на палубу и, видя, что все бегут в одних рубашках к лодкам, вообразил, что корабль погибает и старался также протесниться к одной из лодок; но так как они все были уже заняты и его никуда не приняли, он, в испуге, стал бегать взад и вперед, восклицая: «Что же мне делать? Неужели никто не хочет взять меня с собою»!
Однажды две лодки, спущенные с корабля для ловли кита, разъехались в разные стороны и, увлекшись преследованием, тем более, что погода была прекрасная, отплыли так далеко, что потеряли одна другую из виду. Кит, за которым они гнались, привел их между тем к целому стаду других китов, число которых было так велико, что их можно было насчитать целую сотню. Боясь распугать их и не убить ни одного, матросы остановились и несколько времени не двигались с места, в надежде выждать благоприятную минуту, когда удобно будет сделать нападение. Наконец, один из китов подплыл так близко к той лодке, в которой находился гарпунщик, Вильям Карр, что тот решился отдать приказание плыть прямо на него, и ему удалось попасть в животное гарпуном. Но едва только кит почувствовал себя раненным, как он пустился вперед и быстро проплыл мимо самой лодки, вследствие чего канат, к которому был прикреплен гарпун, принял другое направление, обмотался вокруг руки гарпунщика и в одно мгновение опрокинул его через борт в воду, из которой он больше и не показывался. Несчастье это случилось так быстро, что только один человек, в эту минуту смотревший на Карра, заметил, что с ним случилось. Едва ли можно представить себе более быструю и внезапную смерть! Несчастный Карр погрузился так быстро, что не имел даже времени вскрикнуть, а матрос, видевший, как он был увлечен веревкою, потом объяснил, что хотя он и обернулся в эту минуту в сторону гарпунщика, но не успел хорошенько и разглядеть того, что он падает, как тот уже исчез.
Мясо кита доставляет некоторым жителям северных берегов Европы, Азии и Америки прекрасную пищу; эскимосы даже с жадностью глотают жидкий жир. Некоторые племена, незнакомые со спиртными напитками, отправляясь на китовый промысел, берут с собою в лодки пузыри, наполненные жидким жиром, которую и пьют с таким же удовольствием, как английский матрос выпивает стакан водки. У них взрослые и дети едят в сыром виде даже кожу кита, и женщины их всегда выпрашивают у европейских китоловов кусочек кожи, особенно такой, с которой еще не счищен жир, тотчас же дают его своим маленьким детям, которых они обыкновенно носят за спиною, и те с видимым аппетитом высасывают его. Говорят, что просоленный и сваренный жир очень вкусен; уверяют также, что при надлежащем приготовлении не дурен на вкус и хвост кита; в том же, что мясо молодого кита можно есть с удовольствием, я могу уверить по собственному опыту. Индейцы и эскимосы делают различное употребление и из других частей тела кита, которые составляют даже необходимое условие их благосостояния: некоторые покровы брюшной стороны тела служат им главным материалом для одежды, а мочевой пузырь, по своей прозрачности, употребляется ими вместо стекла в окнах их хижин; из костей выделываются гарпуны и подпорки для палаток, иногда даже из них приготовляют остовы лодок. Сухожилия кита северные народы расщепляют на нити и употребляют для скрепления кож, покрывающих их лодки и палатки, а также своей одежды, которую сшивают очень искусно и аккуратно. Они умеют также делать употребление из китового уса и жира, которые так высоко ценятся в Европе.
Комментарии ()