Кондор
Автор: Н.А. Северцев, 1878 г.
Если наблюдатель, путешествующий по возвышенным равнинам Анд южно-американской Кордильеры, вздумает спросить у своего проводника, имя виднеющегося вдали трахитового купола, то девять раз из десяти получит в ответ: «Это насеет или сторожка кондора». За вычетом действующих вулканов или гигантов в роде Чимборассо, Иллимани, Невода-дель-Сората, все вершины Кордильеры носят это общее название, и первое, что бросается в глаза из животного населения Анд, это кондор.
Черная точка кружится на темно-синем небе в необъятной высоте: это кондор. Он спускается по суживающейся спирали, он близок, кажется громадным, вот видны его шестиметровые крылья… Читавший тысяча одну ночь или путешествие Марко-Поло вспомнит при этом сказочную птицу рок, похитившую в когтях Синдбада-морехода, как коршун цыпленка, но если рассмотреть кондора вблизи, то недолго разочароваться на счет его громадности. Это марево (мираж), оптический обман, происходящий от преломления лучей в разреженном горном воздухе.
Прекрасен и величествен кондор, когда сидит угрюмо и неподвижно, выпрямившись, втянувши шею, точно высеченный из камня, на каком-нибудь уединенном утесе, посреди вечных снегов Кордильеры, или когда, описывая свою бесконечную спираль, плавает по воздуху, тонет в безоблачной синеве тропического неба, и вдруг спускается с высоты к морскому прибрежью, где его зоркий глаз уже высмотрел добычу. Но не смотрите его вблизи, – тут он становится гадок. По наружности это нечто среднее между орлом и индейским петухом: клюв прямой, белый, с крючком на конце, ноздри просверлены насквозь; на клюве и лбу тонкий хрящевой гребень, под клювом и на горле – висячая кожа. Голова и шея голы, грязно-кирпичного цвета, точно тухлое мясо; железистые опухоли вьются, как червяки, от глаз вниз, мимо уха и по шее; кожа груба, мозолиста, с редкими щетинками; у основания шеи белый пуховой ошейник: перья черно-сизые, только второстепенные махи белые; ноги высоки и толсты, когти прямы, так что хватать и уносить добычу он не может, а клюет ее на месте.
Главная пища кондора – падаль. Сам Гумбольдт думает, что кондор отыскивает ее чутьем, на что указывает и самое имя кондор, собственно – кунтур, взятое из древнеперуанского языка, на котором это значит – нюхать. Но еще император Фридрих II опровергает в своей книге древнее предание о чутье грифов, рассказывая, что грифы с зашитыми веками не находили чутьем мяса, положенного в 5-6 шагах, между тем как кондор, по рассказам кордильерских жителей, узнает падаль за несколько километров. Американские стервятники, по опытам Одюбона, тоже находят добычу не чутьем, а зрением: они не чуют мяса, даже тухлого, если оно зашито в мешок; но распорите мешок, мигом слетятся.
Последний опыт тем более заставляет сомневаться в чутье кондора, что у него орган обоняния устроен точно так же, как у всех стервятников, и такие же сквозные ноздри.
Насытившись, он ленив и сидит неподвижно. Кроме падали, он нападает и на живых зверей: вдвоем на андского оленя, пуму или американского льва, на дикую ламу, на коров. В нагорных степях, у вулкана Антизана, пасутся, как рассказывали Гумбольдту, быки, которых спина расклевана кондорами.
Живую добычу кондоры заставляют бежать, погоняя крыльями, пока она не упадет от усталости, тогда выклевывают глаза, вырывают высунутый язык, и едят заживо, пока животное не издохнет в страшных муках. Из этого, однако же, нечего заключать о жестокости кондора, когда дело гораздо проще объясняется его неспособностью скоро умертвить животное своим довольно небольшим клювом, и слабыми, хотя и толстыми, лапами. На людей он не бросается и детей не уносит, да по устройству ног и унести не может; однако же, все-таки, не весело встретить кондора в снежных пустынях Кордильеров. Тесны, обрывисты там горные ходы, пронзительно холоден ветер, враждебна природа, и тут-то зловещая птица следит за путником, сторожит каждый его неосторожный шаг, ждет его смерти, чтобы насытиться охладевшим трупом безвестно погибшего. Тут он представляется летающей могилой. Кондор только за добычей иногда опускается с гор. Вообще, он живет постоянно около предела вечного снега, т. е., между тропиками. По сказанию местных жителей, кондор кладет яйца, которых бывает два, на голый камень. Неизвестно, сколько времени птенцы сидят на гнезде; говорят, целый год, что отчасти подтверждается тем, что они достигают полного роста, все оставаясь покрытыми белым пухом. Этот пух так длинен и густ, что молодой кондор кажется более взрослого. Медленное возрастание кондора и долгое пребывание птенцов в гнезде тоже согласно с низкой и ровной температурой их местопребывания.
Оперившись, кондор бывает сначала не черный, а бурый; шея голая и покрыта буроватым пухом; гребень едва приметен даже у самца, а самка не имеет его всю жизнь. В этом пере бывают двухлетние кондоры; неизвестно, когда они достигают зрелого возраста и окончательных цветов; но если верить годовому пребыванию в гнезде, так не скоро, и, вероятно долговечны. Достоверна необыкновенная живучесть кондора. Гумбольдт, желая убить пойманного кондора, стрелял в него из пистолета в 4-х шагах; он выдержал три пули, а четвертая отскочила от его ноги. Его приманивают на падаль и ловят арканами, когда он наклюется так, что лететь не может; на этом аркане его тащат и притаскивают замертво; по снятии аркана кондор опять жив. Иногда отравляют падаль. Уллоа рассказывает о плотности перьев на кондоре, что от него иногда 8-10 пуль отскакивают, – факт весьма интересный, если вспомнить, что Кондор живет и линяет при постоянно-низкой температуре, и что у нас, по наблюдению г. А-ва, тетерев зимой крепче на рану, нежели осенью (несмотря на то, что он осенью в свежем пере), и что зимой перья на тетереве так плотно лежат, что дробь по ним скатывается. Тут видно влияние температуры на плотность пера.
Географическое распространение кондора обусловливается протяжением снежного хребта Кольдильер от Панамского перешейка до Магелланова пролива.
На Панамском перешейке горы понижаются, и кондоров нет; этим перерывом снежной Кордильеры обусловливается то обстоятельство, что в Мексике, несмотря на высоту тамошних вулканов, кондор не водится. В Мексике и Калифорнии кондора заменяет черный стервятник, одинаковой с кондором величины. На всем этом протяжении кондора сопровождает гуанако или дикая лама, так что они являются самыми характеристическими животными для южно-американских видов. Кондор и лама в древнем Перу недаром были символическими животными монархии Инков, уроженцев Кордильеры, именно нагорной площади Титикака, где на древних памятниках встречаются скульптурные изображения кондора (на барельефах). Для поклонников солнца поднебесный кондор был священной птицей, и его изображение выбивалось на чилийских монетах.
На этом обширном протяжении кондор подвергается многим климатическим изменениям. Самые огромные встречаются в Чили. Под одинаковой широтой с Чили, достигает своего наибольшего роста другое американское животное – ягуар, в пампасах (степях) Лаплаты. Но вместе с тем тамошние ягуары смелее и опаснее тропических, бразильских, чего не замечено относительно кондора.
У чилийских жителей кондор известен, как исключительный стервятник, питающийся только падалью, и Чуди не слыхал о его нападениях на коров, упоминаемых Гумбольдтом. Пёппиг тоже говорит, что кондор питается падалью, но прибавляет, что чилийцы его ненавидят, потому что он клюет новорожденных телят, а вдвоем нападает на всякую больную, беззащитную скотину. Во время Пёппига, в 1830 году, чилийцы с наслаждением мучили всех пойманных кондоров до смерти, а теперь, по свидетельству Чуди, бьют только тех, которых некуда продать. Наконец Гэ говорит, что кондоры следят за коровами, удаляющимися от стада, чтобы телиться, и пожирают новорожденного теленка в самую минуту его рождения.
Кроме роста, чилийский кондор от тропического отличается еще тем, что его голова меньше, шея тоньше, морщины на ней чаще и усеяны бородавками; наконец, цвет головы и шеи не красно-буроватый, а бледно-розовый, оттеняемый фиолетовым.
Патагонские кондоры, по наблюдениям Дарвина, отличаются тем, что крылья у них гораздо меньше, нежели у тропических и чилийских. Что нам кажется соответственным высоте снежной линии и полету кондора в этих различных странах.
С высотою полета находится в связи развитие крыльев: оно зависит от дыхания, и вот чем объясняется различие в размахе крыльев патагонского и тропического кондора. Есть общий факт, что у молодых ширококрылых птиц крылья меньше, чем у взрослых; что кости крыла сначала полны мозга, а потом наполняются воздухом, как и стволы маховых перьев. Воздух в этих костях и перьях крыла сильно расширяется при быстрых и частых переменах атмосферного давления, которым подвергается кондор: с силой входит туда густой воздух нижних слоев атмосферы, когда эти кости и перья наполнены редким горным воздухом, а при подъеме вверх, при уменьшении давления атмосферы и неизменной животной теплоте, воздух, вдохнутый внизу, тоже с силой расширяется в их теле. Не имеет ли это влияния на рост, т. е. на размеры кости и пера? Тогда было бы ясно, почему крылья кондора больше под тропиками, где, при необыкновенно прозрачном воздухе, он высматривает добычу, что ему невозможно под пасмурным небом Патагонии.
В Европу привозятся преимущественно южные, чилийские кондоры. Чилийцы любят их ловить, и ловят арканами. Падаль обносится загородкой; охотники одеты в кожаное платье с головы до ног, так как кондоры защищаются отчаянно и клюют жестоко. Пойманный кондор сначала робок, но потом делается зол, и подходить к нему опасно. Привезенные в Европу вообще были довольно смирны, и те, которых Геккель наблюдал в Шенбруне, были совершенно ручные птицы. Их было две: старая самка и 2-х-летний самец; оба были вовсе не робки, к своему хозяину Геккелю были чрезвычайно привязаны, ласкались, вскакивали на протянутую руку, встречали его радостным криком, терлись об него головой и клювом, и допускали играть всячески с собою; оба охотно купались в холодной воде, от всех хищных птиц отличались веселым, игривым нравом. Особенно молодой самец часто плясал и прыгал, махая крыльями; взрослая самка была менее подвижна. Держали их в просторной комнате и кормили сырой говядиной.
В 1850 году в Лондонском зоологическом саду самка кондора снесла яйцо, на котором сидела до шести недель. Вылупившийся птенец скоро издох; но тем не менее замечателен факт, что кондор размножается в неволе. Легкость порабощения, также как и наружность, форма ног, когтей, голая голова с мясистыми наростами, все это делает из него поразительный переход от хищных птиц к куриным.
Комментарии ()