Морские девы

В начале чтения трудно себе представить, что героем рассказа будет та самая морская корова, весь вид которой люди безжалостно съели буквально за несколько десятков лет после обнаружения. П.Ю. Шмидт анализирует документы раннего средневековья, напоминает об Одиссее и опасных сиренах. Однако сказочная сладкоголосая рыба-женщина в конце рассказа окажется вовсе не такой страшной (и даже не такой уж красивой). Автор даёт читателю ключ к разгадке: издали похожи на людей дюгони (они как раз из отряда сирен), а за звуковое сопровождение из-под воды отвечают рыбы сциены, которые даже колокольный звон изобразить могут, если соберутся стаей.

Когда хитроумный Одиссей расставался с Цирцеей, она особенно предостерегала его от сирен сладкоголосых:

«Неизбежною чарой

Ловят они подходящих к ним близко людей мореходных;

Кто по незнанью, к тем двум чародейкам приблизясь, их сладкий

Голос услышит, тому ни жены, ни детей малолетних

В доме своем не утешить желанным возвратом...»

Едва-едва, лишь благодаря принятым заранее мерам, ускользнули многострадальные мореплаватели от зачаровывавших песен этих морских прелестниц с рыбьими хвостами...

Сирены, нимфы, нереиды — существа с женским лицом и торсом и с рыбьим чешуйчатым хвостом — встречаются в самых разнообразных легендах, в сказаниях европейских народов, так или иначе связанных с морем... Первоначальное местообитание их — море, и лишь позднее они переселяются в пресные воды и, например, в сказаниях о Нибелунгах обитают уже в Рейне.

Это всегда красивые женщины, очаровывающие море­хода либо своей привлекательностью, либо пением, и увлекающие его в морские пучины... Замечательно при том, что ни в одной мифологии нет соответствующих мужских существ. Морские боги и фантастические существа мужского пола не имеют рыбьего хвоста и являются более человекоподобными...

Откуда взялось это нелепое сочетание женщины и рыбы, красивых человеческих форм и дивного го­лоса среди моря? Что это? Только создание расстроенного воображения моряков, истомленных долгим плаванием по негостеприимному морю, или же в основе лежат какие-нибудь реальные представления, прикра­шенные и скомбинированные фантазией, но все же основывающиеся на чем-либо существующем?

Теория Геснера.

Попробуем подойти к решению этого вопроса и прежде всего обратимся за справками к ветерану зоо­логической науки Конраду Геснеру, этому замечательнейшему энциклопедисту XVI-века. Профессор грече­ского языка в Лозанне, профессор философии в Цю­рихе, знаменитый в свое время врач, филолог, гебраист, химик, ботаник и зоолог, писавший в то же время о целебных источниках и лекарственных средствах, о природе и родстве языков и о произведениях многих древних авторов. Геснер — неистощимый кладезь пре­мудрости тех времен, когда вера в «морских дев» и во всякую иную чертовщину начала уже несколько колебаться. Под напором невероятной массы новых реальных сведений о природе земного шара, данных веком великих открытий, под просветляющим влиянием книгопечатания, мало-по-малу отступали в даль суе­верные представления древности и средних веков, но еще не исчезли совсем из обихода; отчасти они даже приобрели некоторую научную окраску.

В томе, посвященном рыбам своей «Historia animalium», вышедшем в 1553 году, вот что пишет Геснер в главе о китах:

«У древних много приходится читать писаний о чудовищах морских, о морских людях и тому подоб­ном, но также и в недавно истекшие годы некоторые из таких существ замечены и проявлялись во многих местах, у моря лежащих. По сей причине оказывается, что старые истории и писания не вовсе выдуманные басни. Также и между крупными китами некоторые приближаются к человеческим формам.

«Есть сведение, что в Норвежской стране немного лет тому назад великое множество жителей видело морскую рыбу, чешуей вооруженную, но с лицом человеческим, каковая рыба, погуляв долгое время по берегу, с великим шумом снова бросилась в море».

«В стране Далмации, у моря лежащей, близ го­рода Спалат называемого, видели морского человека, который сильно напугал всех зрителей, так как вышел из воды на сушу, чтобы похитить женщину, и ночью странствовал по берегу; когда чудо увидели и в страхе бежали, оно снова бросилось в море. Чудище совсем было похоже по форме своей на человека».

«Также и в Красном море часто и много таких морских людей ловят и из шкур оных такие прочные башмаки приготовляют, что одна пара 15 лет выдер­живает. А также, когда море вздымает волны свои, многие, как рассказывают, рыбаки, слышали исходящие из глубины жалобные стоны».

«В реке Тахми, каковая река самая крайняя в Московитской стране, говорят, видели рыб человече­ского подобия, со ртом, зубами, носом, глазами, руками и ногами и всеми другими частями, но совсем без голоса и речи, и подобно другим рыбам, они имеют приятное для еды мясо».

«Во времена пап Григория и Маврикия, в великой реке Ниле, что Африку протекает, видели зверя чело­веческого облика. Мужчина был с широкою грудью и рыжими волосами, с примесью седых; у женщины была красивая грудь и длинные волосы, и оба были совершенно голы. Такие истории и во многих других хрониках прочесть можно».

«Точно также и в город Эдам привезли однажды такую морскую женщину, пойманную на большой глу­бине; она была нема, но совсем здорова, недолго лама с другими женщинами и исполняла женские работы».

В том же сочинении имеется и специальная глава, посвященная «морским девам» или «нереидам», с под­заголовком «Некоторая история этих животных». В ней приводится также немало любопытного.

«Что в глубинах великого моря встречаются чу­десные существа, этому учит нас повсеместный опыт. Среди других и таких приходится видеть, которые на­зываются морскими девами и сверху похожи на жен­щину, а снизу на рыбу, с чешуей и волосами. Такие морские девы являлись при императоре Тиверии, и когда собирались умирать, по способу человеческому, то издавали страшные вопли, крики, стенания.

«Теодор Заца пишет, что такую морскую деву видели на Пелопонезе, выброшенную на берег из морских глубин, еще живую и дышащую, с лицом совсем человеческим, очень красивым, а тело ее было покрыто чешуей и оканчивалось хвостом, сходным с хвостом рака. Когда сбежалось много народа, и многие чудо сие рассматривали, и деву окружила толпа, дева совсем опечалилась и издавала громкие стенания, со­всем пораженная горем, как это по лицу было видно, и стала, наконец, сильно плакать и выть. И когда из сострадания люди расступились и открыли ей дорогу к морю, морская дева с помощью рук и хвоста, как могла, поползла к морю, бросилась в морские пучины с великим шумом, поплыла, и больше ее никто ни­когда не видел.

«Такие морские девы и многими другими заслу­живающими веры людьми встречаемы были».

Такое же чудо морское представляет собою дева с четырьмя конечностями. О ней Геснер сообщает лишь кратко:

«Это современное чудо морское видели в Риме на большом морском берегу, в 3-ий день января 1523 года, размерами с пятилетнего ребенка».

К той же категории морских дев относится и «мор­ской черт», Daemon marinus, о котором Геснер сообщает следующее:

«Из предыдущих историй и из некоторых форм китов ясно, что описание чудовищ морских, имеющих полное сходство с человеком и с рыбами, не совсем выдуманная басня. К таким отвратительным суще­ствам относится и морской черт, зарисованный в Анторфе. Он бы привезен из Норвегии в Голландию и вполне походил на пойманного в Риме в 1523 году; только у того не было рогов. При папе Евгении такой же морской черт был пойман у города Сибиникум в Иллирийском море. Он тащил мальчика в море».

Ключ к разгадке.

Вполне естественно, что в те стародавние, наивные времена, когда не было еще современной печати, и все новости передавались из уст в уста, преувеличен­ные, приукрашенные, иногда до полной неузнаваемо­сти, такие фантастические рассказы о человекообразных существах, выходящих из волн морских, без колебания принимались на веру и даже цитировались в ученых сочинениях. «Чудища морские» снабжались латинскими наименованиями и рассматривались наравне с дей­ствительно существующими животными.

Многие из приведенных рассказов Геснера, ко­нечно, чистейший плод фантазии, — такова, несомненно, человекоподобная рыба Московитской страны,—если только разговор здесь не идет, просто на просто, о тюлене; такова и «плачущая морская дева» из Пелопонеза. Но в рассказе об африканских «чудищах», выходящих из реки Нила, как будто чуется зерно истины: не идет ли здесь речь о человекообразных обезьянах, например, гориллах или неправильно перене­сенном сюда орангутане? На это намекает, как будто, и широкая грудь и рыжие волоса, с примесью седых.

Один из цитированных рассказов Геснера дает, по-видимому, ключ ко всей загадке таинственных «мор­ских дев», — это рассказ о «морских людях», которых «много ловят в Красном море и из шкур которых приготовляют прочные башмаки».

Сирены.

 8002

В период великих открытий, вероятно, через по­средство португальцев, стали в Европе известны по слухам настоящие сирены — дюгони (Halicore), водя­щиеся по берегам Индийского океана, в Красном море и по восточному берегу Африки. Они упоминаются впервые путешественником - очевидцем, Христианом фон-Гаймендорффом в 1565 г., т. е. около того же времени, когда вышла книга Геснера.

Однако, новинкой они были лишь для европей­цев, - в Азии сирены под названием «морских коров» были известны в незапамятные вре­мена. По цитатам древних писателей о них знал и Гескер — он даже привел весьма симпатичное, но совер­шенно фантастическое изображение «морской коровы», выставляющей из воды свою бородатую голову.

Между тем о морских коровах упоминается еще в древних ассирийских надписях. Одна из надписей царя Саргона (721 — 702 до Р. Хр.) гласит:          

«Так говорю я: народы сии и страны, завоеванные рукою моею и соединенные с помощью богов Ассура, Небо и Меродаха, последовали по стезе благочестия. С их помощью и по воле богов, и по желанию своего сердца воздвиг я у подножья Мусри город, — он должен заместить Ниневию, Нисрош, Сини, Самас... Небо, Ао, Нинип и великие богини супруги их. извечно царствующие в Месопотамии и в стране Аралли, благословили чудес­ные постройки и великолепные улицы Гисир-Саргона. Я исправил все установления, не согласные с их волей. Я возвел в городе дворцы, покрытые шкурами морских коров, выстроенные из красного и черного дерева, из кедра, кипариса и дикой фисташки, дворцы несравненного великолепия». Можно с уверенностью сказать, что это были шкуры дюгоней, так как только у этих морских обитателей в данных широтах шкуры настолько прочны, что могут служить для кровли жи­лища. К тому же, царство Саргона простиралось до берегов Красного моря...»

Что именно неясные слухи о них дали фактическое основание к легендам о «морских девах», тому имеется целый ряд оснований. Сирены — единственные млекопитающие (кроме слонов), у которых млечные железы находятся между передними конечностями, причем по форме грудь напо­минает человеческую. У них у одних (кроме китов, которые всегда считались рыбами) рыбообразный хвост — правда, вовсе не покрытый чешуей, как это изображалось у морских дев, — полное отсутствие зад­них конечностей. Наконец, они выходят на мелкие места и даже оказываются при отливе на берегу и могут очень неуклюже по нему передвигаться, издавая при этом звуки, сходные с человеческими. Звуки эти, положим, нисколько не напоминают пения сладкого­лосых сирен Гомера, — они скорее сходны с ворчанием, а у молодых сирен напоминают визгливые крики.

Морда дюгоней с толстыми, усатыми губами, отвислыми щеками и небольшими глазами имеют от­даленное сходство с лицом обрюзгшего старика, но, конечно, также очень мало напоминает сирен-чаровниц. Все же, как видно из предыдущего, целый ряд при­знаков дюгоней совпадает с легендарными признаками сирен. При устной передаче на огромном для прежних времен расстоянии — от берегов Красного моря до Европы — эти неуклюжие, огромные существа, питаю­щиеся морскими водорослями, конечно, вполне могли превратиться в грациозных морских дев, ныряющих в волнах и поющих прекрасными голосами.

И замечательно, как долго удерживался этот про­дукт человеческой фантазии в литературе. Даже когда в Европе уже были известны дюгони по рассказам путешественников, им придавался все еще вид сирен - чаровниц. Интересное свидетельство этому мы находим в любопытнейшей книге Иоганна Рихтера, изданной в Лейпциге в 1754 году и носящей заглавие «Ихтиотеология, или основанный на разуме и на писании опыт побудить людей путем изучения рыб к изумле­нию, почтению и любви к их великому, любвеобиль­ному и всемудрому творцу».

В этой книге, полной забавнейших рассуждений, мы находим о сиренах следующие строки: «Сирены» или «морские люди» считались до сих пор чудесами морскими и баснословными рыбами, но, когда возросло судоходство, европейцы объехали весь мир и увидели сами эти чудеса морские, ловили их, ели их и сооб­щили нам сведения об их ловле, местонахождении, внешнем виде и свойствах. Рыбы эти называются «морскими людьми», «морскими девами», «морскими свиньями», «рыбами - свиньями», «морскими женщи­нами», «сиренами».

В другом месте приводятся некоторые подробно­сти. «Возможно, что древние писатели говорили о «сиренах», когда они сообщали слухи о «морских людях». Португальцы называют их pezze muger, а в Африке, в Конго, их зовут даже «морскими свиньями», так как они очень жирны. Правда, у них есть кое-что подходящее к формам человеческого тела, но многого все же и недостает. Если положить на спину рыбу-рыболова или налима, то получатся очертания си­рены. Надо представить себе затем человеческой формы груди, и по бокам приросшие мясистые ласты с зуб­цами, тогда получится тело и пара рук (сирены), все остальное — настоящая рыба, достигающая иногда длины 1 метра». Рисунок, который был приложен к этому описанию по существу мало чем отличается от рисун­ков Геснера и лишь весьма отдаленным образом на­поминает дюгоней.

Итак, мы с полной достоверностью знаем теперь, откуда взялось представление о «морских девах». Корень его — уродливые, неуклюжие дюгони, которые по срав­нительно-анатомическим данным являются ближайшими родственниками даже не китов, как можно было бы думать, а слонов! Это, так сказать, слоны, приспособив­шиеся к водному образу жизни и потому утратившие це­лый ряд органов и получившие другие приспособления...

Имеются, однако, и еще два источника, без со­мнения, содействовавшие стойкости, с которой легенда о «морских девах» удерживалась в ученых сочинениях даже до середины ХVIII века. Это, во-первых, по­явление иногда среди обыкновенных рыб уродства, называемого «мопсовидной» головой, — уродства осо­бенно часто встречающегося у карпов. При этом иногда голова такой рыбы получает некоторое отдаленное сходство с человеческой. Одного такого карпа изобра­зил еще Геснер. С другой стороны, и у людей наблю­дается иногда уродство, называемое «ихтиозом», — именно, появляются на свет дети, кожа которых по­крыта толстыми, неправильными роговыми пластинками, имеющими внешнее сходство с рыбьей чешуей. Об одном таком случае сообщает в своей «Ихтиотеологии» Рихтер.

Эти уродства, как бы сближающие людей с рыбами, могли служить подтверждением возможности существо­вания настоящих сирен в далеких морях, — они под­держивали и питали легенду о «морских девах».

Остается выяснить еще одну интересную сторону вопроса, — откуда взялось представление о пении сирен? Конечно, до известной степени оно основывалось на том факте, что дюгони не совсем безголосы. При извест­ной способности фантазии человеческой все расцве­чивать яркими цветами, даже неприятное ворчание и раздражающий визг дюгоней могли превратиться в сладкоголосое пение сирен, коему не мог противостоять и Одиссей хитроумный!..

Во многих рассказах древних авторов и писателей средних веков, в том числе и у Геснера, приводятся, однако, совершенно категорические утвер­ждения, что мореплаватели слышали пение сирен, выходящее непосредственно из глубин моря!

Оказывается, что в этом, казалось бы, совершенно фантастическом утверждении есть доля реальной дей­ствительности.

Сциены.

В Средиземном море водится крупная рыба сциена-орел (Sciaena aqaila), которая обладает способностью производить громкие звуки с помощью своего плава­тельного пузыря, снабженного для этого особыми мышцами. Звуки эти очень разнообразны и иногда напоминают звон колокола, пение или свист. Они так громки, что их можно слышать, когда рыба находится на глубине 15-20 метров, а ухо наблюдателя на не­сколько футов над водой. Особенно сильны звуки в период нереста, когда сциены собираются в стаи. Местные рыбаки знают это свойство рыб, но на море­плавателей, пришедших из мест, где сциены не водятся, эти таинственные звуки, исходящие из глубины мор­ских пучин в тихую погоду, должны были производить сильное впечатление...

Так, мы видим, что в самых фантастических древ­них сказаниях, восходящих: ко временам чуть ли не доисторическим, таится иногда здоровое зерно истины, постепенно раскрываемое современной наукой.

Шмидт П.Ю 1924 г.