Постройка гнезда
Автор: Н.А. Рубакин, 1909 г.
Наступила весна. Солнышко не только светит, но и греет. Снега нигде уже не видно, разве только в глухих лесных оврагах. Деревья покрываются зеленью. Кое-где уж зеленеют нежные маленькие листики смородины или бузины, а у многих деревьев ветви еще по-прежнему обнажены, почки только что начинают распускаться.
Лес оживает, просыпается от зимнего сна. Теплые солнечные лучи возбуждают жизнь не только растений, но и животных. Появились мушки и букашки; на солнышке греются ящерицы и змейки. Далеко от болота слышна возня и кваканье целой орды лягушек.
Ожили и пернатые обитатели леса и миллионами голосов оглашают еще неуспевшую позеленеть чащу. Их стало больше: иные прилетели на старые, знакомые места из-за тридевяти земель, из-за тридевяти морей, куда их загнала суровая северная зима.
Весна побуждает жить, побуждает работать. И птицам много работы с наступающей весною. Не только нужно отыскивать не совсем еще изобильную пищу, – это своим чередом; но есть у птиц еще специальные весенние работы.
Нужно отыскать местечко для гнезда, да отыскать не кое-как, а согласно привычкам, выработанным длинным-длинным рядом поколений. Нужно еще набирать материал для постройки гнезда, и эта работа не легкая: материал не на одном месте сложен, а напротив, разбросан по лицу земли, – изволь-ка его отыскивать да собирать. Нужно далее из этого материала гнездо себе свить, сложить его, приспособить к себе таким образом, чтобы оно достигало цели. А эта цель всем известна. Когда же гнездо готово, птица снесет туда несколько яичек и станет высиживать своих птенцов.
И эта работа не простая. Она требует особенного внимания. Ведь от этой работы зависит жизнь не одной птицы, а целой породы птиц, которая только и может существовать при смене поколений.
Каждая стремится даже бессознательно спасти, защищать и сохранить и свою собственную жизнь и жизнь своего потомства, своего рода. Для каждого живого существа – это первое и самое важное дело. Ведь без такой заботы никто не может прожить на свете, – тот и себя погубит, от того и потомства не останется. Только те породы и остались в живых, у которых была и есть такая забота о своем самосохранении и о потомстве. Остальные же все должны были, коли плохо об этом заботились, погибнуть раньше тех, кто об этом заботился хорошо, должны были вымереть по причине своей плохой заботливости, раньше других. Таким образом, мало-помалу, самосохранение сделалось постоянным свойством жизни: где есть жизнь, там теперь есть и забота о ее сохранении.
Яйцо представляется для птицы частью ее самой, частью ее собственного тела, ее плоти, и птица заботится о нем, как о себе. Точно также и на том же основании заботится она и о птенцах. Она приносит им пищу, выучивает летать, петь и т. д. Голова птенчика, только что вылупившаяся из яйца, начинает получать впечатление от всего того, что он слышит, осязает, обоняет. Все эти впечатления внешнего мира глубоко западают в него. Птичка мало-помалу выучивается и действовать; само собой понятно, что эти ее действия – чисто подражательные. Благодаря этому-то подражанию, все привычки одного поколения почти целиком переходят в другое, младшее поколение.
Очень медленно изменяются привычки и обычаи животных, но они все-таки изменяются, особенно если не остаются в прежнем виде условия жизни, т. е. та обстановка, в которой птицы живут.
Таким образом, и физическая, и духовная природа птицы, как и всякого животного, передается от поколения к поколению, и жизнь отдельного существа или, как говорят, жизнь особи (индивидуума) сливается с жизнью вида и породы. И каждое поколение вносит в эту жизнь очень-очень мало нового.
Но все-таки вносит.
Впрочем, не следует чересчур уж выхваливать птиц строителей и преувеличивать их птичье искусство. «Не забудем, – говорит знаменитый английский естествоиспытатель Уоллес, – что всякое птичье гнездо строится исподволь, прутик по прутику, волокно по волокну, и сначала имеет вид даже очень грубый. В гнезде и щели, и неровности, которых не может не видеть и не чувствовать и сам строитель. А чувствуя их, птица заделывает, закрывает эти щели при помощи своих лапок и носика то глиной, то веточками и прутиками. Птица вкладывает в это свое, еще плохое гнездо, мало-помалу, каждый волосок отдельно, каждое перышко, каждую песчинку отдельно, исправляя таким способом свои несовершенства, как строителя. Лишь тогда, когда гнездо совершенно готово, оно кажется нам чудом искусства. Для постройки, даже весьма совершенной, вовсе не требуется не только много ума, но и искусства. Вот что рассказывает один ученый о том, как строит свое гнездо маленькая африканская птичка, название которой он, к сожалению, не упоминает. Основание своего гнезда она делает из мха и льна, перемешанных с травой и ватой; эта масса, сначала бесформенная, превращается под ногами птицы, как бы в войлок, потому что птица старательно сдавливает и мнет ее своими ногами и своим телом. Прежде чем вывести стенки гнезда, птица садится в него и поворачивается своим телом во все стороны, поворачивается до тех пор, пока гнездо не сделается твердым и ровным. Затем, понемногу, птица выводит стенки, которые также сплачиваются при помощи ног и крыльев, а с помощью клюва вправляются те волокна, которые еще высовывались наружу. Таким способом, самыми простыми и, по-видимому, недостаточными средствами, внутренность гнезда делается совершенно гладкой и плотной, словно войлок».
Гнездо – не постоянное жилище, это известно каждому. Но, как видно из только что сказанного, значение гнезда от этого нисколько не уменьшается. Трудно даже вообразить, какое громадное количество труда тратится птицами на эти «постройки без помощи рук». Как уже было сказано, птицы и вьют гнезда, и шьют их, и лепят, и вырывают, и выдалбливают, и пр. и пр., и все это с помощью одного клюва и пары ног.
Порою постройки доходят просто до невероятного. Человеку, не привыкшему думать, они покажутся, пожалуй, чем-то даже «чудесным». Глядя на прекрасно построенное гнездо ткача, как не сказать иной раз: «это настоящее чудо – выстроить такое гнездо при помощи одного клюва. Также большое чудо, что птица дошла до такого уменья».
«Ни одно существо, – говорит Брэм, – не умеет жить так много, как птица; ни одно существо не умеет так хорошо распределять свое время, как она. Самый длинный день для нее едва достаточен, самая короткая ночь для нее не очень уж коротка. Постоянная подвижность не позволяет птице проводить полжизни в сидении и сне: она как будто хочет весело и бодро провести определенное ей время».
Весна, время постройки гнезда и кладки яиц, может называться временем хлопот по преимуществу, и потому к весне слова Брэма особенно подходят.
Прежде всего нужно выбрать удобное местечко для гнезда.
Всякое удобное место, как на высоте, так и внизу, как на воде, так и на суше, в лесу и на море, всегда находит себе поселенцев и жителей из птичьей породы.
Хищные птицы предпочитают возвышенные места для устройства гнезд и редко решаются строить их на земле. Все бегающие, напротив того, делают свои жилища на земле. Лесные и древесные птицы устраивают их на ветвях и сучьях, в найденных или сделанных ими самими дуплах или отверстиях, во мху и т. д.
Болотные птицы закладывают гнездо посреди камыша или тростника, в хвоще или осоке, покрывающей берега, на маленьких островках. Есть породы, устраивающие себе плавучие гнезда, прямо на воде.
Морские птицы выбирают местом гнездовья расщелины в прибрежных скалах, а то и сами выкапывают себе норы в прибрежном песке.
Выбирает птица место для гнездовья не как-нибудь, – она принимает во внимание весьма многие обстоятельства, для нее очень важные.
Еще за некоторое время до кладки, летает она, отыскивая подходящий уголок. Много ей здесь работы. Такое место и хорошо бы, – потому что пищи вокруг вдоволь и добывать ее не трудно, – да очень уже оно на виду: чего доброго враги скоро заметят и доберутся. Другое место хоть и не на виду, – да пищу вокруг мудрено отыскивать. Разумеется, и эти поиски птица проделывает без рассуждений, то есть просто-напросто бессознательно. У птицы есть особое чутье насчет опасностей. Страх перед возможной гибелью нередко спасает птиц от беды и как будто заменяет им даже настоящий разум.
Ищет птица, – ищет местечка для гнезда, летая за пищею. Но вот, наконец, место найдено. Оно всем хорошо и вполне удовлетворяет всем требованиям птичьей жизни.
Выбор места для гнездовья представляет много весьма поучительного. Было бы ошибочно думать, что птицы одного и того же семейства имеют одни и те же привычки относительно такого выбора. Напротив, здесь наблюдается замечательное разнообразие. Так, птицы из породы голубиных вьют гнезда то высоко, то низко; иные виды устраивают гнезда на деревьях, другие делают их в кустах, третьи – в расщелинах скал, в дуплах, а некоторые и на земле. Даже гнездо одной птицы какой-либо породы далеко не всегда похоже на гнездо другой птицы этой же породы. И у птиц на вкус и цвет не всегда есть товарищ, и каждая птица выбирает себе гнездовье сообразно своим личным вкусам.
Прекрасным примером может служить всем известный крапивник.
Гнездо этой маленькой птички принадлежит к числу самых красивых построек, возводимых нашими птицами. Самое место гнезда замечательно изменчиво. Одной птичке приходит в голову строить его высоко на дереве, другая – сооружает его на самой земле, третья – избирает для гнездовья хижину угольщика или вьет гнездо под крышей дома. Находили гнезда крапивника и под корнями, в древесных пнях, и в отверстиях стволов, и в стенах, и в дырках и расщелинах скал, в хворосте, в каменоломнях.
Но во всех случаях всегда место выбрано весьма тщательно, и отыскать его далеко не просто.
Личный выбор играет у крапивника весьма большую роль. Например, один горный крапивник особенно любил хижины угольщиков. Где бы ни возводили эти люди свою хижину, туда переселялся и крапивник. Угольщики очень хорошо знали птичку, знали, что это их крапивник, потому что он сам выказывал это своим поведением.
В выборе места для гнезда некоторые птицы чрезвычайно неразборчивы. Удод сооружает нехитрое свое гнездо то в дупле, то на земле, то в трещине скалы, а Паллас нашел однажды гнездо этой птицы в грудной клетке человеческого скелета, валявшегося в пустыне.
Выбрав местечко для гнезда, птица начинает собирать материал. В этой работе участвует обыкновенно самец и самка, но иногда самец совершенно не помогает ей. Но при постройке гнезда обязанности самца и самки весьма часто бывают различны. Обыкновенно строит самка, а самец лишь приносит материал. Но бывает и обратно. А у ткачиков над гнездом сначала работают одинаково самка и самец; когда же основание гнезда уже заложено и стенки отчасти выведены, самка залезает в гнездо и продолжает строить его из того материала, который приносит самец.
Иногда самец совсем не строит гнезда, а довольствуется ролью его защитника.
Бывает и так: самец, не принимая никакого участия в постройке, старается помочь делу тем, что, сидя где-нибудь поблизости, развлекает работающую самку болтовней и песнями.
Работа не всегда идет мирно. Частенько во время постройки бывают жестокие драки между самцами. Так, на долю лесной завирушки выпадает не только строить гнездо и петь для развлечения самки, но и драться с другими самцами. Драки бывают иногда и домашние. Самец и самка красноклювого ткачика, работая вместе над сооружением своего гнезда, ссорятся и дерутся беспрестанно.
Материал иногда достается с боя. Самка вьюрка, не находя материала, быстро и ловко отнимает его у других птиц, устроившихся по соседству. Фрегаты поступают не менее бесцеремонно. Эти птицы появляются где-нибудь недалеко от тех островов, которые служат им уже много лет гнездовьем. Собираясь иногда в количестве до пятисот пар, фрегаты занимают все удобные места. В это время можно заметить, что кое-какие птицы отдельно кружатся, летая по целым часам на огромной высоте над островом, тогда как другие занимаются постройкой гнезда. Старые гнезда выправляются, и закладываются новые. Материал для этих последних уже готов, – незачем его и разыскивать: это ничто иное, как чужие гнезда. Фрегат частенько пользуется материалами, которые он утаскивает из чужих гнезд. Впрочем, хоть к какой-нибудь чести этой птицы, нужно сказать, что он строит свое гнездо не исключительно из краденого материала. Он на лету обламывает сучья с деревьев и складывает из них свое далеко не искусное гнездо.
Вы скажете, что для птицы, крылья которой развиты и сильны, самое естественное летать за материалом, и удивитесь, если я вам скажу, что это бывает не всегда. Есть маленькая птичка из породы кузнечиков, чрезвычайно ловкое, живое, робкое и хитрое существо; беспрестанно прячется она по густым кустарникам, и только внезапное нападение может спугнуть ее оттуда. Летает она над землей низко и чрезвычайно быстро. Эта птичка строит себе гнездышко из сухих корешков, лошадиного волоса, мха и т. п. материалов. Гнездышко помещается или в пучке травы, между ивовыми корнями, или на старом изломанном тростнике, то в колючем кустарнике, то прямо на земле. Заметить гнездо очень трудно, – труднее, чем гнезда других птиц. Обыкновенно гнезда отыскиваются по полету птичек, которым принадлежит гнездо, – но кузнечик не таков.
Он все необходимые для постройки гнезда материалы приволакивает пешком! Не трудно вообразить, чего стоит маленькой птичке эта предосторожность!
Собирание материала и постройка идут одновременно. Интересно, что некоторые птицы питают пристрастие к особым материалам, хотя они могли бы без всякого труда заменять их другими. На острове Ява живет птица, называемая малайцами «менинтинг», из семейства плисок. Эта птица строит себе гнездо всегда поблизости от воды, в каком-либо естественном углублении, в расщелине, между мхом, за пучками травы, за камнем и т. п. Когда птичка найдет такое углубление, она начинает наполнять его сухим мхом. Мало-помалу образуется полукруглый лоточек, дно которого выстилается сухими листьями. Но птичка собирает не первые попавшиеся ей листки, а предпочитает брать такие, которые немного подгнили от сырости, так что осталось только мягкое сплетение листовых жилок.
Лесная завирушка предпочитает выкладывать гнездо красными пыльниками земляного мха, вследствие чего гнездо кажется словно выложенным беличьей шерстью, а певчая славка – полосками виноградной лозы.
Обыкновенно материал для постройки располагается так, что самый грубый образует внешние стенки гнезда, а внутренность выкладывается волосками, пухом и т. п. Но есть птицы весьма невзыскательные. В гнезде орла внутренняя обложка состоит из грубых сучьев, а, яйца чомги (одного из нырков) частенько бывают мокрые и находятся наполовину в воде.
Об этой птице стоит рассказать несколько подробнее, потому что ее гнездо может служить хорошим примером... как вы думаете, чего? – Дурного устройства гнезда, такого устройства, которое не только не выгодно, но даже вполне вредно для птицы.
Гнездо чомги строится различно, всегда близ воды, в камыше, тростниковых зарослях, в хвоще. Часто оно бывает плавучим, расположено посреди открытой водной поверхности, прикрепленное к нескольким стеблям. Это маленький островок. «Вся постройка, – рассказывает один естествоиспытатель, – походит на случайно нанесенную ветром плавучую кучу гниющих водяных растений, которую незнающий человек ни за что не примет за гнездо. В самом деле, удивительно, каким образом этот мокрый ком поддерживает довольно тяжелую птицу, и еще удивительнее, как она не перевертывается в то время, когда самка выходит из него или влезает на него. Но такая неискусная постройка не обходится птице даром. Какие предосторожности ни принимает птица, входя в свое гнездо, но частенько то или другое яйцо скатывается в воду и таким образом пропадает».
Но это еще не единственное неудобство. Нередко яйца бывают наполовину погружены в воду. Благодаря этому, требуется усиленное насиживание, что действительно и наблюдается. Самец и самка насиживают попеременно и так старательно, что успевают нагревать не только яйца, но и самое гнездо.
Подобно гнезду чомги, таким же несовершенством отличается и плавучее гнездо малой поганки.
Другим примером плохого и нецелесообразного устройства гнезда может служить гнездо славки. Брэм отзывается об этих птичках с величайшею похвалою. «Всякий, хорошо знающий славок, – говорит он, – не станет сомневаться в их уме. Они положительно умны; некоторые выказывают значительную хитрость. Для своих птенцов они трогательным образом жертвуют собою»... И все-таки это красивое, легкой постройки гнездо умной славки может служить примером нецелесообразного устройства.
Гнездо состоит из сухих растительных стебельков различного рода; эти стебельки переплетаются до такой степени рыхло, что стенки гнезда просвечивают насквозь. В стенки гнезда птичка вплетает мох, растительную шерсть, паутинные и гусеничные ниточки, а внутренность выстилает тонкими корешками и лошадиными волосками. Такая постройка возводится обыкновенно на дереве, но так плохо прикрепляется, что достаточно первого удара ветра, чтобы гнездо было сброшено на землю. Таким образом сама птица устраивает гибель своим детям.
Можно привести немало примеров, когда небрежная постройка гнезда вредит птице. Еще больше примеров неудобного устройства гнезда.
Длиннохвостая синица строит себе гнездо очень искусно. Это гнездо напоминает большое яйцо, в котором проделано отверстие. Наружные стенки состоят из зеленого древесного мха, скрепленного тканью гусениц и покрытого древесными лишаями, скорлупками яиц, берестою и т. д. Внутри гнездо выстлано перьями, пухом, волосами.
Неудобство этой красивой постройки, которая возводится в продолжение 2-3 недель, заключается в ее тесноте. Как показывает само название «длиннохвостая», птичка снабжена длинным хвостом. Это украшение чрезвычайно стесняет сидящую в тесноте птичку. Она принуждена загибать хвост на бок, и к концу насиживание перья так привыкают к такому положению, что хвост делается кривым.
Эта птица не единственная в своем роде.
Другая длиннохвостая птица, фазановая кукушка, живущая в Австралии, умеет обходить это неудобство следующим способом. Ее гнездо, расположенное в траве, делается из сухих стеблей; гнездо – закрытое, и в его стенках два отверстия. Сквозь одно отверстие самка просовывает голову, сквозь другое – хвост.
Кому не покажется странным и нелепым, чтобы птица строила такое маленькое и тесное гнездо, что даже сама не может в нем поместиться! А между тем существуют и такие факты.
Есть птица, называемая клехо, из семейства касаток. «Клехо, – говорит Бернштейн, – по способу строения своих гнезд представляет так много странностей и особенностей, что ее в этом отношении можно назвать единственною в своем роде. Совершенно вопреки привычкам своих родичей, гнездящихся в расщелинах или в отверстиях скал, она выбирает свободно стоящие сучья на верхушках деревьев и к ним приклеивает свое гнездо. Но если уже самый выбор подобного места для птицы, принадлежащей к семейству касаток, замечателен, то отношение между величиною птицы, гнездом и яйцами еще замечательнее. Хотя гнездо это, по своей более или менее полукруглой форме и по способу соединения составляющих его материалов, и напоминает некоторым образом гнездо саланган, однако оно гораздо меньше и площе его. Гнездо прикреплено обыкновенно к горизонтальной ветке, образующей вместе с тем и заднюю стенку гнезда, и представляет очень плоскую удлиненную полукруглую чашечку, которая едва достаточна, чтобы вместить в себе единственное яйцо. Стенки гнезда чрезвычайно нежны и тонки, едва толще пергамента. Они состоят из перьев, отдельных кусочков древесных лишаев и частичек коры, склеенных между собою липким веществом, без сомнения слюною животного. Малая величина и нежная постройка гнезда не позволяют птице садиться на него. Поэтому она и помещается на сучке, к которому прикреплено гнездо, и только своим брюшком прикрывает гнездо и расположенное в нем единственное яйцо. Форма яйца совершенно правильная, овальная, так что нет возможности отличить острого конца от тупого.
Очевидная несоразмерность между величиной птицы, гнезда и яйца подстрекнули мое любопытство наблюдать за птенцом, который, очевидно, уже в первые дни после вылупления не мог помещаться в маленьком ломком гнезде. С этою целью я дал одной паре беспрепятственно высидеть свое яйцо. Согласно ожиданию, птенец уже через несколько дней совершенно наполнял собою гнездо и не мог помещаться в нем более. Вследствие этого он оставил гнездо и занял то же положение, которое занимала прежде высиживающая самка, т. е. на ветке, к которой было прикреплено гнездо, опираясь на него однако своим брюшком. В этом состоянии сидя беспомощно на сучке, молодой птенец стал бы легкой добычей всякого хищника, например ворон и т. д., если бы он не умел, при помощи довольно замысловатого приема, скрываться от них. Птенец не оставляет однажды принятого положения на сучке над гнездом, пока не вырастет совершенно; но замечая что-либо подозрительное или ему чуждое, он вытягивает шею вверх, взъерошивает перья, прижимается к ветке так, что ноги становятся совершенно незаметными, и сидит неподвижно, так что очень не трудно смешать его пестрое, зеленое, белое и бурое оперение с сучком, покрытым зеленовато-белыми лишаями. Даже тогда, когда птенец вполне вырос, и я стал отрезать сучок вместе с гнездом, он вел себя точно так же и сидел неподвижно, не подавая ни малейших признаков жизни.
«Наши книги, – говорит Льюис, – набиты предположениями, которые мы и не думали проверять». К числу таких предположений относится и мнение о существовании таинственного инстинкта постройки, повинуясь которому, птицы всегда строят если не красивые, то удобные гнезда.
Из предыдущих примеров читатель видит, насколько справедливо это предположение.
Не только птицы, но и различные людские племена и расы не в одинаковой степени искусны в постройках. Австралийские дикари умели строить только жалкие шалаши, а французы в то время соорудили железную башню, вышиною около 300 метров.
Вам, разумеется, понятно, почему такая разница. И отсталость дикарей, и развитие европейских народов объясняется прежде всего их историей.
В одном случае с ходом истории искусство строительное развивалось быстро, в другом – оно почти не развивалось. Причин такого различие много: климат, устройство поверхности, вообще географическая обстановка, внешние условия жизни, наконец, особенности племени, устройство тела, главным образом мозга, отношение к другим народам, условия труда и прочее, – все это имело влияние на ход истории, и ход истории объясняет вам это.
Но ведь и животные имеют свою историю. Они тоже изменяются с течением времени, как и люди. Изменяется и их местожительство, и отношение их к окружающей среде, и даже их внешний вид, устройство тела, духовные особенности, вся жизнь. Не животных вина, если их история изучена людьми очень плохо. История животного мира, если бы она была изучена, дала бы точный и положительный ответ, почему такая-то птица вьет такое-то гнездо, почему существуют дурные и хорошие постройки птиц.
В птице нельзя отрицать умственных способностей, хитрости, догадливости, нельзя отрицать присутствия многих чувств, которые служат даже украшением человечества, например самоотвержение, любви, и не только к детям, но и к своим родичам, к своему ближнему, нельзя отрицать чувства общественности. Весь этот внутренний духовный мир птицы не остается без влияния на постройку гнезда, как не остается без влияния и при постройке дома внутренний мир человека.
Человек любит украшать свое жилище. И птица любит украшать гнездо свое; и в ней есть чувство красоты (эстетическое чувство).
Всем известно, что вороны, галки, сороки и сойки – большие любительницы всего блестящего и, при случае, не прочь затащить к себе в гнездо кусочек жести, пуговицу, и медную или серебряную ложку.
Вы вряд ли предполагаете присутствие таких же наклонностей в ястребе. Но и в нем эти наклонности тоже существуют, и к тому же в весьма значительной степени, и не только в нем одном, а и вообще в семействе ястребов.
Эта птица вьет гнездо на самых высоких и старых деревьях в лесу. Гнездо ее – большое, плоское, сделано из сухих сучков, а внутри выложено пухом.
Сверху гнездо убирается зелеными веточками сосен, елей и кедров. Эти веточки служат для украшения гнезда. Когда они засыхают, птица заменяет их новыми.
Колибри, по обыкновению, прикрепляют свои гнезда к концу листа, висящего вертикально. Разные виды колибри строят гнезда из различного материала. Некоторые украшают свои гнезда, как говорят путешественники, «с величайшим вкусом». Они вплетают в гнездо красивые кусочки мхов, помещая более крупные посередине, а более мелкие в местах прикрепления.
Там и сям вплетено или прикреплено снаружи хорошенькое цветное перышко, и всегда стержень пера укреплен таким образом, что бородка выступает над поверхностью. Солнечное колибри вплетает в гнездо красный бразильский лишай. Во время высиживания красящее вещество лишая до того развивается, что равномерно окрашивает лежащие в гнезде яички.
Таким образом эта птичка красит свои собственные яички.
Австралийский плащеносец украшает свои беседки цветными перьями, выбеленными костями, блестящими раковинками, кусочками разноцветной материи и т. п. Птица регент украшает свою беседочку не только раковинками, но даже разноцветными ягодами.
Интересно, что, вплетая в гнездо различные вещества, птица имеет иногда далеко не эстетические цели. Ткачик магали вплетает в гнездо шипы, которые и защищают его от нападения обезьян. Птица располагает их у самого входа в гнездо, к тому же таким способом, что сама она может проскакивать внутрь гнезда совершенно свободно, но если как-нибудь обезьяна попробует просунуть в гнездо свою руку, она тотчас же наткнется на эти шипы.
Длиннохвостая синица, о которой уже была речь, делает гнездо из древесного мха, скрепленного тканью гусениц и покрытого древесными лишаями и пр. Этот мох и лишаи собираются птицей с того самого дерева, на котором устраивается гнездо, и располагаются таким же образом, как они расположены и на древесной коре. Вследствие этого гнездо приобретает удивительное сходство с окружающей его местностью и делается незаметным для самого опытного глаза.
Наш садовой зяблик также удивительно искусно вплетает в свое гнездышко кусочки коры, лишаев и мха с того дерева, на котором он гнездится.
Нет возможности пересказать всех уловок и хитростей, к которым прибегают птицы, чтобы сохранить жизнь своих птенцов. Славки, завидев человека поблизости от начатого ими гнезда, оставляют постройку и начинают новую. Даже в таких местностях, куда не заходили люди, Брэм видел множество неоконченных гнезд, состоявших часто просто из двух-трех дюжин сложенных накрест стебельков. Вероятно, и какие-либо иные опасение побуждали птиц бросать начатые постройки.
Камышевка, если ей помешать насиживать, оставляет не только гнездо, но даже и старые яйца, и приступает к постройке нового гнезда.
Ночные ласточки в этом случае поступают более расчетливо. В случае опасности они берут яйца в свой огромный рот и перетаскивают их в другое, более безопасное место леса, где и продолжают высиживание. Негры рассказывали Одюбону, что козодои передвигают яйцо и птенцов своим клювом по земле; знаменитый натуралист сам видел, как эти птички переносили в клюве свои уже немного насиженные яички.
Теперь можно считать достоверным, что некоторые птицы переносят даже своих детей. В Австралии живет птица, называемая исполинским белоногом (из отряда широкоротых). Она вьет гнездо очень близко от земли, в разветвлении древесного сука. Птицы этого вида чрезвычайно нежно относятся к своим детям. Оба родителя делят между собой заботы по высиживанию; самец обыкновенно сидит ночью, а самка днем. Если гнездо слишком подвержено лучам солнца, а птенцы выросли настолько, что самка не может прикрывать их собою, то старики вынимают их из гнезда и переносят в дупло. «Эта заботливость, – говорит Брэм, – особенно замечательна, потому что старики сами на тех местах, где они спят, подвергают себя безбоязненно всем влияниям погоды».
Научившись летать, птенцы скоро начинают жить самостоятельною жизнью и вскоре забывают свое собственное гнездышко. Строить его они уже научились, находясь под родительским крылышком; кроме того, летая, они не раз видели, как строят гнезда другие птицы их вида.
Некоторые птицы весьма большие охотники строить гнезда. Иные гнездятся раза два в лето, и каждый раз сооружают себе новое гнездо. Иные держатся одного гнезда в продолжение многих лет и только ремонтируют или надстраивают его. Такими надстройками аист доводит свое гнездо до того, что оно едва не падает, и крестьяне, у которых гнездо этой птицы пользуется особым почетом, должны подставлять под него подпорки.
Особенный любитель строить – всем известный крапивник. Рассказывают, что один крапивник, задолго до кладки яиц, выстроил четыре гнезда. В их постройке участвовал один самец. Незадолго перед кладкой он, вместе с самкой, снова начал строить, и до кладки птички успели выстроить еще три гнезда; случается, что самка улетает от самца, и этот последний снова начинает строить и успевает выстроить еще несколько гнезд.
Крапивники насиживают два раза в год. Поэтому можете себе представить, сколькими постройками одна такая птица обогатит чащи леса.
Крапивник так не торопится насиживать, что успевает настроить много гнезд. Синица ремез делает наоборот: она приступает к насиживанию, когда гнездо еще не окончено, и постройку оканчивает самец, когда самка уже сидит на яичках.
Труд насиживания сплошь и рядом делится между самкой и самцом, в редких случаях не совсем охотно. Мотмот, американская птица, по словам Шомбурка, весьма недолюбливает насиживания. «Самец и самка правильно сменяют друг друга, – говорит он, – но как ни почтенна и ни серьезна птица, все-таки насиживание сильно наскучивает ей. Едва успевши посидеть 3 или 4 минуты на яйцах, она начинает вертеться несколько раз кругом, затем успокаивается, а немного погодя вновь начинает свои повороты».
Но обыкновенно дело насиживания ведется весьма ревностно. Есть даже особые любители насиживания. Такова, например, кайра – неуклюжая, похожая на пингвина птица, населяющая целыми тысячами берега северных морей. Она кладет одно большое яйцо прямо на голый камень или утес, с которого яйцо частенько скатывается и разбивается. Между этими кайрами встречается много таких добродушных существ, которые с великою радостью бросаются и на чужое яйцо, чтобы хотя бы немножко посидеть на нем! Главная роль при насиживании выпадает почти всегда на долю матери; обыкновенно самец сменяет ее лишь на такое время, какое необходимо, чтобы покормиться. У других, как, например, у филина, самка не сходит с яиц, а необходимую пищу ей приносит самец. В редких случаях самка предоставляет дело насиживания самцу. Пример этому – страусы.
