Скворец
Серия книг «Друг животных», 1909 г.
Нет, кажется, птицы бодрее и веселее скворца. Прилетает он к нам еще тогда, когда бывает пасмурно; небо хмурится, на землю падают хлопья снега... недружелюбно встречает родина своего раннего гостя, а ему и горя мало!
Вот только что пролетел сильный вихрь с крупой и градом, а скворец наш не унывает: встряхнулся, привел в порядок растрепавшиеся от ветра перышки, взобрался на верхушку старого дерева, да и ну распевать во все горло песню.
Впрочем, вряд ли можно назвать это песней, – это скорее какая-то болтовня, какая-то трескотня и верещанье, вперемежку с протяжными свистами и разными подражательными, подчас очень красивыми звуками. Дело в том, что скворец удивительно хорошо запоминает всевозможные звуки и передает их голосом. Чего-чего только не услышишь в его песне! Тут и переливчатый свист иволги, и пронзительный крик сойки, и кудахтанье кур, и мяуканье кошки, шум мельницы, хлопанье кнута, скрип двери, и звонкая песня жаворонка, кваканье лягушки, и звучные колена из песен камышевки и дрозда, щебетанье ласточек, – да всего и не перечтешь! В своей песне скворец передает все, что слышал он и на зимовках в Египте, и на перелетах через южные страны; без перерыва льется эта песня, и, кажется, будто вся природа оживает в маленьком певце, и песня его, хотя и странная и бестолковая, слушается с большим удовольствием, в особенности ранней весной, когда, кроме жаворонков в поле да желтоголовых овсянок с их незатейливой песенкой, не услышишь никаких других певцов.
И как весело и ретиво распеваются эти песни! Горлышко раздувается пузырем, клюв так широко раскрывается, что в него можно, пожалуй, целый орех всунуть, крылышки свешиваются и трепещут... наш певец как будто хочет, во что бы то ни стало, перекричать всех своих соседей... и вдруг, взявши несколько совершенно диких нот, разом обрывает пение.
А мы между тем успели рассмотреть его хорошенько: плотное тельце с коротким хвостиком и длинными крылышками на крепких буровато-красных ножках, бойкие глазки, длинный суживающийся к концу клюв лимонно-желтого цвета, а блестящие перышки черные-пречерные, отливающие красивым металлическим, фиолетовым и золеным цветом. Это самчик, самочка же скворчика не такая красивая: перышки у нее не чисто черные, а с беловатыми кончиками, отчего она и выглядит пестрой; клюв бледно-желтого цвета.
Впрочем, и самчик-скворец выглядит не всегда таким франтом: он вырядился так только к весне, осенью же, после линьки, у него вырастут новые перышки – все с белыми кончиками, как и у самочки, а клюв сделается из желтого черным, и наш скворец сделается из черного пестрым. Только в течение зимы белые кончики его перьев постепенно обтираются, нос мало-помалу снова желтеет, и к весне наш скворец опять щеголяет в своем черном нарядном платье.
Молодые скворчата до первой линьки серовато-бурые, с беловатым горлышком и черным клювом, а перелинявши осенью, становятся такими же пестрыми, как и старые скворцы.
Водится скворец по всей России – везде во множестве и повсюду; он перелетная птица: на зиму отлетает на юг, а весною одним из первых прилетает обратно на родину.
Ранней весной, как только зашумит вода крохотными ручейками, вскоре после прилета грачей и жаворонков, появляются время от времени в вышине стада уток, вереницы гусей, а между ними мелькают стайки черных птичек. Полет этих стаек до того особенный, что их издалека узнаешь – это летят скворцы. То стайка расстелется в воздухе, как брошенный горох, то вдруг сплотится в черное пятно.
Вот стайка и над родным селом, сомкнулась разом, сделала круг, и вдруг посыпались черные комочки на землю... В эту минуту скворцы удивительно смешны: присев где-нибудь на растаявший лужок, все они вытянулись в струнку, подняли голову и словно замерли, затем вдруг засуетились и побежали в разные стороны.
А там, глядишь, и новые стайки прилетели, еще и еще... Дней на 10, на 12 позже скворцов прилетают отдельными стайками и скворчихи, и каждый скворец разыскивает свою подружку, потому что парочки скворцов всю жизнь живут дружно вместе.
Скворцы очень привязаны к своим гнездам, из года в год возвращаются они к старому гнезду и, если оно цело, только подправят его да выстелют новой подстилкой; даже и после, вывода птенцов скворцы не расстаются со своими гнездами, прилетают в них ночевать и от времени до времени навещают их и днем.
Но в первое время по прилете (весь март и начало апреля) скворец мало держится около скворечниц и вообще около мест своих гнездовий, а больше проводит время на полях, выгонах, на лугах речных долин и на огородах, снискивая себе с трудом по проталинкам скудное еще в это время пропитание. Если же зима была очень снежная и проталин мало, то скворец бродит по навозным кучам и дорогам, отыскивая в навозе червей и уцелевшие зерна.
Весною и летом скворцы кормятся главным образом насекомыми, червями, слизняками и даже яйцами мелких птичек.
Нет ничего забавнее, как смотреть на скворца, когда он отыскивает себе пищу; проворно бегает он по земле, без устали бросаясь то туда, то сюда, внимательно осматривает каждое углубление, каждую трещинку, каждый кустик, причем так ловко употребляет в дело свой клюв, что посмотреть любопытно. Чего не увидит глаз, то нащупает язычок, а клюв-то уж во всяком случае достанет, как бы тесно ни было углубление, как бы глубоко ни сидела добыча.
Бегает скворец по земле, пошатываясь, в развалку, то быстро махая длинными крыльями, то почти не махая ими; в чаще густых ветвей и в камышах двигается тоже с большой ловкостью и уменьем и очень любит плавать и подолгу купаться.
Около середины апреля начинаются у скворца хлопоты по устройству гнезд; скворец – птица очень общественная, он не только держится стаями на прилете и отлете, но и во время вывода детенышей часто поселяется в ближайшем соседстве, образуя целые колонии.
Старые скворцы летят к своим прошлогодним гнездам и скворечницам, молодые принимаются обзаводиться новыми; тут, конечно, без крику и споров дело не обойдется, но мало-помалу все уладилось, все квартиры разобраны, и полились скворчиные песни...
На выбор мест для гнезда скворец очень неразборчив, оттого-то, вероятно, он и распространился так широко по всей России, оттого-то его и можно, вероятно, встретить повсюду. Не говоря уже о том, что он охотно поселяется в каждом ящичке, в каждой скворечнице, устроенной для него человеком, он гнездится и в дуплах старых деревьев, одиноко растущих по полям и выгонам, в расщелинах скал, по уступам каменистых обрывов, в расширенных норках береговых ласточек, – словом, везде и всюду.
Гнездо свивается, как попало, из соломы и травяных стеблей, выстилается внутри сеном, перьями, и в конце апреля или в начале мая в нем уже лежат 6–7 голубоватых яичек без крапинок, и скворчиха прилежно их высиживает, а к 15 или 20 мая в гнезде уже пищат голодные скворчата.
Пока скворчиха сидит на яйцах, скворец не только старательно развлекает ее своей песней, но и кормит ее, потому что скворчиха очень редко расстается со своим гнездом.
Выклюнутся из яиц птенчики и давай требовать есть. Едят, едят, – целые дни старые скворцы только и делают, что шныряют по лугам, по выгонам, по пашням, отыскивая гусениц, червей, кобылок, кузнечиков и жучков, и без устали таскают своим детям; теперь отцу, казалось бы, уж и не до песен, но нет, даже я в это время нет-нет да и можно услыхать скворчиную песню – улучит-таки минуту скворец, чтобы попеть; иногда по вечерам несколько скворцов рассядутся вместе около гнезд и поют свои песни.
А скворчата все пищат да пищат, все требуют корму, и бывает, что отец и мать до того устанут летать взад и вперед и добывать корм, что в изнеможении падают на землю и лежат с растопыренными крыльями и разинутым клювом, пока не передохнут немного.
Но вот недели через две и подросли скворчата, оделись в серые перышки и начинают выглядывать из скворечницы. А еще через несколько дней, так во второй половине мая, скворчата и вовсе оставляют родное гнездо. Старики ведут их на ближайшую полянку, среди кустов, или в садик. В это время в садиках по дорожкам собираются также выводки воробьев. Хитрые старые скворцы непременно стараются заманить скворчат в эту компанию, да и недаром: старые опытные воробьи – лучшие сторожа для глупых воробьят и скворчат, они вjвремя предупреждают беспечных ребяток о близкой опасности.
Через несколько дней, когда скворчата поумнеют и выучатся хорошо летать, старики ведут их на луга, на выгоны, на пашни и учат их там добывать себе пищу.
Здесь они часто держатся вместе с грачами и даже чибисами и нередко с ловкостью выхватывают добычу из-под самого носа неторопливого грача. Семья примыкает к семье, и стаи скворцов все растут и растут; вместе летают они теперь, вместе кормятся и вместе ночуют. Целыми тучами носятся тогда скворцы по лугам и пашням и особенно охотно посещают выгоны, где пасется домашний скот, с которого, в особенности же с овец, собирают всяких насекомых.
В конце лета в степной полосе скворцы собираются иногда в таком огромном количестве, что их стая издали кажется черной тучей. С замечательной быстротой несется эта туча к вам навстречу, то растягиваясь и бледнея, то скучиваясь и чернея, то двигается по прямому направлению, то изгибается дугой и, наконец, опускается на землю. В ту же минуту все птицы, рассыпавшись, бегут в одном направлении, зорко оглядывая каждую ямку, каждый кустик травы, каждое возвышение, то и дело раскрывая клюв, приподнимая перья, суетясь и часто споря из-за добычи.
Каждый вечер стая скворцов собирается в кучу и летит в камыши и кусты тальника, растущие густыми чащами по берегам рек, прудов и озер. В таких зарослях скворец особенно любит устраиваться на ночлег; из всей окрестности слетаются сюда стаи скворцов на ночевку и, рассевшись по камышам, провожают день неимоверным шумом и гамом, – словно целый обоз в сотню саней скрипит по морозному снегу. Каждый выбирает себе стебель камыша, который так и гнется под тяжестью скворца. Обломится стебель, с шумом взлетят скворцы и отыскивают себе новое местечко... Вдруг переполох: где-то что-то стукнуло, и вся стая скворцов с шумом и гамом поднимается кверху и носится вокруг, пока не успокоится.
Наступает конец сентября, – пора и об отлете подумать; к этому времени скворцы сбиваются в огромные, сотенные и тысячные, стаи; но даже и в это время старые пары иногда отбиваются от стаи, возвращаются к своим старым гнездам и поют около них, как бы прощаясь с ними, но потом опять возвращаются и примыкают к стаям, а там, глядишь, с первыми заморозками и соберутся в далекую дорогу. Стая за стаей снимаются скворцы с полей и лугов своей родины и пускаются в путь, на юг, в теплые страны.
На пролете в некоторых местностях скворцы останавливаются, гостят и потом опять пускаются далее. В таких местах собираются иногда с разных сторон десятки тысяч скворцов; есть, например, такие места на Рейне, на Дунае, у нас на Днепре, на Дону, на Волге.
Это обширные заросли камышей и тальника в широких заливных равнинах больших рек, где кругом расстилаются обширные луга, богатые пищей, любимой скворцами. Целые дни кормятся здесь стаи скворцов во время пролета, а на ночлег собираются в уютные места – в чащу и в камыши – в невероятном количестве. Южные жители, особенно итальянцы и венгерцы, часто пользуются этим: заметив, что собрались скворцы, они тихонько окружают кусты сетями, потом вдруг зажигают факелы и начинают шуметь; испуганные шумом, ослепленные светом, скворцы взлетают, бросаются, куда ни попало, и попадаются прямо в сети... тысячами бьются они в сетях и поедаются итальянцами, которые бьют их и едят. И сколько гибнет их тогда в желудках итальянцев, и представить себе трудно!
Но перелетят остальные за море, в Африку, Аравию, Сирию, – там уже лучше. Широкая долина Нила кормит не одних только скворцов, здесь они продолжают жить как у себя дома. Стаями кочуют по лугам речных долин, роются в земле, добывая червей и личинок, или же громко распевают свои песни, сидя на спинах буйволов и старательно выбирая личинок насекомых из шерсти...
Комментарии ()