Землекопы и саперы у животных
Автор: Анри Купен, 1910 г.
Наиболее распространенный тип жилья у животных – это норы, вырытые в земле. Можно сказать, что они встречаются у всех представителей животного царства. Млекопитающие почти все замечательные копачи; это так сказать, их племенное производство, как витье гнезд у птиц.
Лисица (Canis vulpes) проводит большую часть жизни в земляной норе, где она находится в безопасности от своих врагов и может спокойно поедать пойманную добычу. Она роет свое жилье преимущественно на опушке лесной чащи или на склоне каменистого холма. Иногда она вырывает всю нору сама, но чаще захватывает чужую и только приспособляет ее для себя.
Как в высшей степени осторожное животное, лиса снабжает свое логовище несколькими выходами и даже, для большей безопасности, у нее бывает по нескольку нор за раз. Норы имеют глубокие, разветвляющиеся ходы, выходящие в так называемый слепой мешок, или котловину. Многочисленные «поднорки» лисицы расположены вокруг главной норы, вырытой на глубине до 3 метров и имеющей окружность от 15 до 20 метров, с котловиной до 1-го метра в диаметре. Коридоры сообщаются между собой посредством поперечных галерей и имеют различные выходы. В котловину ведет только один ход. В жаркой Африке (например, в Египте) лисицы не выкапывают себе таких нор, как в умеренных странах. Там самка одна роет временную нору, для воспитания детенышей.
Искусным землекопом является также барсук (Meles taxus). Он живет в норах, вырытых им по солнечным склонам лесистых холмов. Каждая нора имеет 8 или 10 выходов; главная часть, это котловина, к которой ведут несколько галерей. Повсюду в норе его царит необычайная чистота и этим жилье барсука выгодно отличается от остальных почти всех подобных же убежищ млекопитающих.
Но самый замечательный землекоп это крот (Talpa); вся его организация приспособлена для этой цели. Крот беспрестанно роется в земле, не столько для устройства жилья, сколько для добывания пищи. Благодаря широким, сильным и вооруженным крепкими когтями передним лапам, он перемещается в земле с изумительной быстротой. Ходы его прорыты близко от поверхности земли, так что почва обыкновенно взрыхлена и приподнята на всем их протяжении. Местами, выброшенная земля образует кучки, бугорки, известные под именем кротовин. Блазиус дает нам описание кротового жилья: «Из всех живущих под землей животных наших стран, кроту всего труднее сделать искусственное жилье. Тем не менее, его нора устроена чрезвычайно искусно. Обыкновенно кротовина находится в таком месте, куда трудно проникнуть снаружи, например, под корнями, под стеной, и отдалена на довольно большое расстояние от места охоты крота. Оттуда прямой коридор ведет к норе; в районе же охоты многочисленные галереи перекрещиваются во всех направлениях. Кроме этих галерей, в период размножения, крот роет новые ходы, соединяющие его жилье с жильем самки.
Настоящая нора крота обозначается особенно большой кучей рыхлой земли. Внутри находится круглая камера от 8 до 10 сантиметров в диаметре. Она окружена двумя концентрическими ходами; внешний находится на уровне камеры и отстоит от нее на расстоянии 15–25 сантиметров, внутренний несколько выше. От камеры идут три хода, которые, направляясь вкось кверху, выходят в круглый внутренний ход; последний соединяется с внешним ходом 5–6-ю косыми спускающимися коридорами. От него, по всем направлениям, идут еще восемь или десять ходов, и все они выходят в главную галерею.
Запасной ход идет из камеры вниз, потом заворачивает кверху и выходит в коридор для вентиляции.
Стенки котловины и галерей толсты, плотно убиты и гладки. В камере находится логово из листьев, травы молодых растений, мха, соломы, навоза и корешков, которые крот притаскивает с поверхности земли. Если опасность угрожает сверху, он уходит вниз. На охоту крот отправляется по главному ходу; в нем часто скрываются другие, обитающие в земле, животные: жабы, полевые мыши, землеройки и т. п. Но горе им, если они попадутся хозяину помещения!
Снаружи направление коридора обозначается слабыми, вялыми растениями и легким оседанием почвы. Часто он достигает 30–45 метров в длину. Каждый день, зимой и летом, крот пробегает по этому коридору в свой охотничий район и роет в нем по всем направлениям. Он охотится 3 раза в день: утром, в полдень и вечером. Следовательно, он пробегает 6 раз по главной галерее, и, если удастся определить ее направление, то его легко поймать».
Хомяк (Cricetus vulgaris) роет в земле большие помещения, из которых одни служат ему жильем, а другие кладовой для запасов. «Логовище хомяка устроено очень искусно. Оно состоит из большой камеры, расположенной на глубине 1–2 метров, из выходного отлогого коридора и вертикального входа. Глубокие галереи соединяют жилье с кладовыми. Норы меняются сообразно с возрастом и полом животного; у самок они больше, а у старых самцов глубже.
К концу осени кладовая наполнена зерном. Молодые хомяки довольствуются одной кладовой, у старых же их бывает от 3-х до 5-ти. Одно время думали, что хомяк отбирает зерно по сортам, но это неверно, он собирает и закапывает зерна, как придется, не сортируя их. На зиму хомяк погружается в спячку. Но как только земля начинает согреваться и размягчаться, он просыпается. Это происходит иногда в феврале, но уж во всяком случае не позже марта. Он еще некоторое время остается в норе и питается собранными запасами. В середине марта самцы, в начале апреля самки, выходят из нор за свежими побегами хлебов и зернами яровых посевов.
В конце апреля самец отправляется в гости к самке; некоторое время они живут в добром согласии и даже проявляют некоторые признаки привязанности и, при случае, защищают друг друга.
Два самца, встретившись в норе у самки, всыпают в ожесточенный бой до тех пор, пока более слабый не падет или не убежит. Часто попадаются старые хомяки, все покрытые рубцами, следами этих сражений. Но после брачного периода, супруги становятся по прежнему чуждыми друг другу. Самка мечет 2 раза в год, от 6 до 7 детенышей; первый помет бывает в мае. Детеныши рождаются голые и слепые, но с зубами и весят немного более 4 граммов. Они растут очень быстро и, еще не прозрев, достигают 50 грамм веса; глаза открываются на восьмой или девятый день. С этого момента маленькие хомяки начинают выходить из гнезда. Мать воспитывает их с нежностью. На 15-й день, молодые хомяки начинают уже рыть землю и мать выгоняет их из норы, предоставляя самим себе» (Брэм).
Собака прерий, известная под именем тявкающей белки или Луизианской луговой собачки (Cynomys), живет всегда многочисленными стаями в низких лугах, покрытых ковром газона, состоящего из злака Sesleria dactiloide. Холмики, образующиеся из земли, выбрасываемой из их галерей, настолько многочисленны, что туземцы дают им название «деревень».
Балдуин Мольгаузен сообщил нам интересные подробности об этих животных.
«Можно получить представления о размерах этих мирных поселков, только проходив целые дни между холмиками, из которых каждый указывает на жилище двух или нескольких таких животных.
Обыкновенно они находятся на расстоянии 5-6 метров друг от друга. Маленький холмик, находящийся у входа, образуется из земли, которую они выкидывают из своих подземных ходов. Каждое жилище имеет два выхода. Утоптанные тропинки соединяют жилища, и, при виде их, представляешь себе дружеские отношения, господствующие между животными. Они выбирают для своих поселков места с короткой и жесткой, травой – единственной их пищей. На высоких плоскогорьях Новой Мексики, где на несколько миль нет ни капли воды, разве только на глубине 30 футов и где, в течение целых месяцев, не выпадает ни капли дождя, встречаются обширные колонии луговых собак. Нужно предположить, что они обходятся без воды, и что им достаточно сильной росы для утоления жажды.
Несомненно, что они засыпают на зиму, так как не собирают никаких запасов. С другой стороны, осенью трава пересыхает, и земля затвердевает от мороза, так что они не могут доставать себе пищу. Когда луговые собаки предчувствуют наступление зимней спячки, что происходит в конце октября, то они закрывают все отверстия своего жилища для защиты от холода, и засыпают, чтобы проснуться при первых теплых весенних днях. По словам индейцев, часто они открывают свое жилье до окончания холодов, и это верный признак скорого наступления тепла. Подобное поселение представляет любопытное зрелище для скрытого от собак наблюдателя. Насколько хватает глаз, жизнь и радость царят повсюду; на каждом холмике сидит животное в позе белки; поднятый хвост находится в беспрестанном движении, одни перекликаются лаем с другими и голоса их сливаются в общий хор. При приближении, различаешь басовые ноты умудренных опытом старцев, и вдруг, точно по мановению волшебного жезла, все исчезает. От времени до времени, у входа в нору показывается голова часового, лаем предупреждающего товарищей о приближении человека. Если спрятаться и терпеливо подождать, то прежнее оживление вскоре возобновляется.
Пожилой субъект, почтенного вида, отправляется в гости к приятелю, тот ожидает его на верхушке своего бугорка и, махая хвостом, приглашает сесть с ним рядом. Они лают как будто для того, чтобы обмениваться мыслями и чувствами и вносят известную живость в свои беседы; они входят в какой-нибудь домик, выходят оттуда через минуту и целой компанией отправляются к соседу, который принимает их радушно и отправляется вместе с ними на прогулку. Если по пути встречаются другие гуляющие, то они обменивается выражениями дружбы; потом общество прощается и все отправляются по домам.
Можно целыми часами присутствовать, не скучая, при этом зрелище, и жалеть только о том, что не знаешь языка этих милых животных, чтобы послушать их разговоры. Луговая собака бесстрашно бегает под ногами бизона, но малейшее движение охотника, находящегося даже вдалеке, заставляет исчезнуть под землею все общество. Только слабый лай, выходящий из глубины земли, один указывает на присутствие животных».
Некоторые млекопитающие, правда, не многие, устраивают себе по два жилища в год, одно на лето, другое на зиму. К числу их принадлежит сурок (Arctomys). Логовище, в котором животное зимует, устроено несколько иначе, чем то, в котором оно располагается на летнее время. Зимнее жилье сурок устраивает, по возможности, теплее и мягче; так, например, даже встречающиеся стебельки в собранной для устилки гнезда траве, он старается перетирать между верхнею частью передних лап и брюхом. Переселившись на свою зимнюю квартиру, сурок бодрствует еще довольно долгое время и занимается поеданием собранных запасов; наконец, зима вступает в свои права и сурок засыпает крепким сном до весны.
Перейдем теперь к птицам, среди которых землекопы встречаются не менее часто, чем у млекопитающих.
Береговая ласточка, – Cotyleriparia, живет колониями на скалистых берегах и роет очень глубокие ямы выше уровня самой высокой воды. «Трудно понять», – говорит Науман, – «как такая маленькая, слабого сложения, птица может выполнить такую гигантскую работу и, вдобавок, в короткое время. В два или три дня самец и самка вырывают яму от 5 до 8 сантиметров в диаметре у отверстия, иногда до двух метров в длину. В это время, усердие птиц поразительно. Они с трудом собирают лапками землю и выбрасывают ее подальше от жилья. Часто, они покидают начатую, а иногда бросают уже почти готовую нору, – и начинают новую. Какая причина заставляет их поступать таким образом, это еще совершенно неизвестно. Они так заняты работой под землей, что кажется, будто они совсем исчезли, но стоит только палочкой постучать в землю, как они бросаются наружу из своего жилья. Когда самка выводит птенцов, то она не сходит с яиц, даже если проникнешь вглубь жилья рукой или палочкой. Коридор, выходит в довольно большую комнатку, где помещается гнездо из сена и соломы, покрытое слоем перьев и шерсти. Эти птицы гнездятся всегда стаями в количестве от 20 до 100 штук.
К числу роющих птиц нужно отнести зимородка (Alcedo hispida), интересного по своим нравам и наружному виду. С конца марта он ищет место для будущего гнезда. Оно помещается на сухом каменистом берегу, совершенно лишенном травы, куда не может залезть ни крыса, ни ласочка, ни другой хищник. Здесь зимородок роет круглое углубление 5–6 сантиметров в диаметре и от 60 сантиметров до 1 метра глубиною. Дно ямки покрыто рыбьими костями и совершенно сухо. На подстилке из рыбьих костей лежат яйца, от 6 до 7 штук, относительно очень большие, почти круглые и белые.
Зимородку нужно 2 или 3 недели, чтобы вырыть нору, куда он кладет свои яйца. Когда встречаются камни, он пытается их оттащить; если же это не удается, он оставляет их на месте и роет возле. Эти камни делают часто входную галерею очень извилистой. Если их слишком много, то птица бросает место и роет другое гнездо.
Упорство, с которым зимородок сидит на яйцах или около голых птенцов, по истине замечательно. Можно стучать изо всех сил, по краю гнезда, он не выходит; он не двигается даже в то время, когда разрывают входное отверстие, и оставляет птенцов только в ту минуту, когда его готовятся схватить.
Некоторые птицы не роют нор, а устраивают себе гнезда в углублениях, в земле. Хорошенькие жаворонки (Alauda arvensis) живут на лугах или полях, и гнездятся в маленьких ямках, которые сами выкапывают и устилают былинками, сухими стеблями и корешками. Куропатки (Perdix) и перепелки (Coturnix) тоже гнездятся в ямках.
Африканский страус (Struthio camelus) и другие сходные с ним птицы, как например, нанду (Rhea), эму (Dromaeus) и казуары (Hippalectryonidae) кладут свои яйца на земле, и сидят на них только ночью. Днем они предоставляют их солнечному жару. По-видимому несколько самок несутся в одном и том же гнезде, а высиживает их самец.
Среди пресмыкающихся и земноводных также встречаются копачи. Ящерицы (Lacerta) роют галереи в земле, стараясь по возможности приспособить уже готовые углубления.
Большинство черепах кладут яйца в земляные ямки, которые они вырывают хвостом, действующим как винт, и задними лапами, и засыпают их землей. Как пример, приведем следующее наблюдение Брэма:
«28 мая 1849 г., после жаркого летнего дня, пять европейских черепах Emys europaea начали нестись единовременно. Все они оказались на выбранных местах около семи часов вечера. Расположились они довольно далеко друг от друга. Выбрав удобное место без растений и травы, они выпустили довольно большое количество мочи, отчасти размягчившей землю и принялись рыть углубление в земле хвостом, мускулы которого были сильно сокращены. Кончик хвоста был плотно прижат к земле, а средняя часть описывала вращательные движения. Получилась коническая ямка, узкая внизу и широкая наверху. Тогда черепахи начали увеличивать ее при помощи задних лап. Обе лапы действовали как руки: они скребли землю и выбрасывали ее кучками на край ямы. В это время тело черепах оставалось почти неподвижным, и голова едва выдвигалась из-под щита. Каждая черепаха сделала ямку около 12 см в диаметре, так что она имела почти яйцевидную форму. Работа продолжалась более часа. Сделав несколько тщетных усилий выбрать еще сколько-нибудь земли, животное видимо убедилось, что гнездо готово.
Не изменяя положения, черепаха принялась за кладку яиц. У заднепроходного отверстия показывается яйцо. Черепаха подхватывает его плюсной задней и спускает лапы на дно гнезда. Другая лапа подхватывает следующее яйцо и так далее, до конца кладки. В момент выхода, скорлупа яйца очень мягка, но быстро твердеет на воздухе. Обыкновенно бывает снесено 9 яиц, редко меньше. Раз только Мирам видел черепаху, положившую 11 яиц. Яйца следуют одно за другим очень быстро, часто каждую минуту, редко с перерывом в 2–3 минуты. Кладка продолжается не более 1/4 или 1/2 часа.
После кладки животное отдыхает и, видимо, собирается с силами для последней, самой трудной, части работы. Нужно засыпать яму и сравнять ее с землей. Черепаха захватывает сначала одной, потом другой, задней, лапой пригоршню земли и осторожно засыпает ею яйца, до тех пор, пока яма не сравняется с краями. Тогда черепаха утаптывает ее кончиком ноги. Засыпав яму, она опять отдыхает некоторое время и затем принимается за последнюю часть работы. Оставшуюся от засыпки ямы землю, она плотно убивает задней частью тела, приподнимая и затем быстро прихлопывая ею землю. Утрамбовывание производится по кругу и движения совершаются с быстротой, которую трудно было бы ожидать от черепахи. В то же время она принимает все предосторожности, чтобы уничтожить малейшие следы присутствия гнезда. Она делает это так искусно, что Мирам не нашел бы яиц на другой день, если бы накануне не сделал пометки на самом этом месте».
Из насекомых, устраивающих свои жилища в земле достаточно будет указать на сверчков (Gryllus) и медведок (Gryllotalpa). Медведка, например, как по образу жизни, так и по своей странной наружности напоминающая несколько сильно уменьшенного крота, предпочитает селиться в рыхлой, даже часто в песчаной почве, но избегает сырых мест. Она чрезвычайно прожорлива и подобно кроту постоянно роется в земле для добывания себе пищи; питается медведка как растительною пищею так и личинками различных насекомых, не исключая даже и собственного своего потомства.
Многие пауки живут в земляных норках, устройство которых иногда очень замечательно. У некоторых видов птицеедов (Mygale), например, норы снабжены крышками.
«На юге Европы», – говорит Бланшар, – «встречаются пауки-птицееды. Они живут не в случайных убежищах, как другие виды, но каждый паук, – опытный инженер и искусный работник, – строит себе прелестное жилище. Рассмотрим норку одного корсиканского вида птицеедов – землекопа. Но сначала остановим внимание на самом строителе. Его сяжки снабжены рядом шипов, напоминающих грабли, коготки на лапках усажены зубьями, как гребни; вот и все инструменты нашего паука. В глинистой красноватой почве, паук землекоп роет глубокий цилиндрический колодезь, слегка расширенный кверху, по стенкам которого может свободно подниматься и опускаться. Слишком долго пришлось бы говорить о громадном терпении нужном на извлечение такого большого количества земли и протекающем, конечно, очень медленно, почти песчинка за песчинкой.
Во время работы стены укрепляются слизистым, застывающим на воздухе и делающимся шелковистым веществом: паук не довольствуется обнаженными стенами и покрывает их как бы обоями из тонкого шелка, мягче атласа.
Квартира готова, но необходима дверь, и здесь бессильны все выражения изумления и восхищения, чтобы дать настоящее понятие о работе нашего паука. Эта дверь, нечто вроде крышки, состоит из пласта почвы, склеенной липкими шелковистыми нитями. Дверной диск очень толст и расширяется снизу кверху, так что заполняет как раз широкую часть входного отверстия. Снаружи дверь шероховата, как окружающая почва, чтобы ничто не выдавало жилья. Внутри она покрыта, как и стенки, шелковой тканью. Хорошо иметь дверь, но нужно уметь закрывать ее и отворять. Значит необходим замок и шарнир. Шарнир устроен из маленького комка толстого и упругого шелка; на противоположной стороне – замок, состоящий из нескольких дырок, расположенных по кругу. Паук в норке; слыша, что кто-то бродит вокруг его жилья и, может быть, захочет проникнуть в него, он ползет к двери, цепляется когтями за дырки крышки и, упираясь в стенки, старается помешать вторжению в свое обиталище. Ночью, отправляясь на охоту, ему достаточно приподнять дверь, и она захлопывается сама, как подъемная дверь в подвалах. Возвращаясь домой, он оттягивает ее когтями вверх и проскальзывает к себе. Несмотря на любовь к уединению, эти пауки размещаются недалеко друг от друга».
Дополним наши сведения об этом любопытном пауке, выдержкой, заимствованной у Одуэна.
«Чем внимательнее изучаешь устройство жилья, тем совершеннее находишь работу. Рассматривая край кружка, играющего роль двери, замечаем, что он срезан не прямо, а вкось, снаружи внутрь, так что напоминает отрезок не цилиндра, а конуса; часть же отверстия, в которую входит эта крышка, тоже скошена. Цель такого расположения понятна. Если бы у крышки края были прямые, то опускаясь, она не встречала бы никакой точки опоры, и, в этом случае, только один шарнир мешал бы ей опуститься вглубь. Если бы даже шарнир и мог выдержать постоянную тяжесть и довольно сильный толчок, который производит, падая, крышка, то какое-нибудь случайное давление сверху, легко могло бы сломать его. В предупреждение этого важного неудобства, паук устраивает у входа в свое жилище фальц, на который дверь опирается и дальше которого не может проникнуть. Фальц сделан так тщательно, и крышка приходится так точно, что найти соединение можно только при большом внимании. Замком служат, как мы сказали выше, дырки, проделанные в крышке».
«Расположение этих дырок вызывает в особенности наше восхищение. Их немного, самое большее около тридцати, и они все расположены в одном определенном месте, и настолько целесообразно, что мы сами, хорошенько подумав, не могли бы разместить их лучше. Действительно, они расположены по краю крышки и на стороне, противоположной шарниру. Ясно, что паук находит большое преимущество в таком расположении, так как, притягивая к себе крышку, он гораздо успешнее будет действовать, если уцепится подальше от шарнира, а не вблизи его. Инстинкт настолько хорошо руководит животным, что оно не делает ни одной дырки посредине крышки, или около шарнира, а все они расположены тесным полукругом на противоположном последнему крае.
Чем более мы отмечаем совершенство работы землекопа-птицееда, тем более мы должны признать, что все его действия направляются исключительно инстинктом. Ибо, если предположить, что животное совершает их, руководствуясь определенными соображениями, то придется признать за ним не только большую способность к рассуждению, но и знания очень высокого порядка, которые даже человек приобретает лишь путем большой умственной работы и пользуясь, вдобавок опытом своих предшественников. Итак, паук действует без расчета и соображения, под невольным и непобедимым влиянием инстинкта. Что же касается до усовершенствований, которые должен бы вести за собой опыт, то, как и у всех насекомых, их нет. Прожив месяцы и годы, паук знает не больше и делает не лучше, чем принимаясь за работу, только что вылупившись из яйца».
Из этой выдержки видно, что не все согласны относительно чувства, побуждающего животных исполнять различные ремесла. Одуэн видит в нем только инстинкт. Другие признают его за ум.
Пауки-землекопы ненавидят свет. Если их выставить на солнце, они как-то съеживаются. Рассказывают об одном пауке, которого часто приходили рассматривать, что он, раздраженный постоянными посещениями окончательно закрыл дверь, заткав ее шелковой паутиной.
Знаменитый тарантул (Lycosa tarantula) тоже живет в норах и выходит из них только по ночам. «Тарантул», – говорит Леон Дюфур, – «обитает по преимуществу в бесплодных и сухих местах, открытых действию солнечных лучей. Жилье его состоит из подземных цилиндрических галерей. Это настоящие норы, уходящие вглубь земли, но они не перпендикулярны к поверхности земли, как утверждали раньше. Вырывает он их сам.
Устройство этой норы свидетельствует о том, что обитатель ее не только опытный охотник, но и искусный инженер. Нужно было выкопать не только глубокое убежище для спасения от неприятельских преследований, но еще устроить в нем и обсерваторию для выслеживания добычи. Тарантул все предвидел. Подземный ход, вначале, имеет, действительно, вертикальное направление, но на расстоянии 4-х или 5-ти дюймов от поверхности, он загибается под тупым углом, образует горизонтальное колено и потом вновь направляется перпендикулярно. У начала этого-то колена и помещается неусыпный страж, не упуская ни на минуту из вида двери своего жилища. Здесь, охотясь за тарантулами, я замечал их сверкающие, как бриллианты, глаза, блистающие фосфорическим светом, наподобие глаз кошки в темноте. Верхнее отверстие норки оканчивается трубкой, возвышающейся над землей приблизительно на дюйм. Это архитектурное произведение сделано самим тарантулом и имеет более двух дюймов в диаметре, что так оно шире самого жилья.
Благодаря этому последнему обстоятельству, движения лап, во время захвата добычи, ничем не стеснены. Трубка состоит из кусочков сухого дерева, пережеванных вместе с глиной и расположенных так искусно, что образуется нечто вроде лесов, окружающих полую внутри колонну. Внутри трубка для большей прочности выслана паутинной тканью, и этой же тканью отделана внутренность всей норки. Легко понять, насколько эта отделка удобна для паука: она предохраняет жилье от воды, обвалов и помогает, доставляя точку опоры лапкам, взбираться наверх».
Дюфур, собиравший тарантулов для изучения, вначале долго не мог выгнать тарантула из его гнезда. Пришлось прибегнуть к хитрости. Он шуршал соломинкой у отверстия норы; тарантул, предполагая, очевидно, присутствие добычи, вылезал из глубины своего убежища; когда же Дюфур быстро отдергивал соломинку, он бросался за нею и выскакивал наружу. При помощи этой хитрости и некоторых других, неутомимому исследователю иногда удавалось в течение часа наловить до пятнадцати штук. Проще всего ловить тарантулов при помощи воскового шарика на нитке, опускаемого в норку. Паук, заметив шарик, принимает его за добычу, бросается на нее и с силою впивается челюстями; вследствие вязкости воска он не может освободить челюсти и ловец без всякого труда вытаскивает тарантула за нитку из норки.
Черви и некоторые ракообразные, равным образом, выкапывают себе жилища в земле. Крабы, например, на время смены щитка, залезают в норки и сидят в них, пока новый покров не приобретет надлежащей твердости.
Из приведенных примеров видно, насколько разнообразны типы земляных жилищ у животных.
