История птички по прозванию Королек
Автор: Вл. Алешин, 1907 г.
Пришло однажды на ум птицам, что надо им выбрать промеж себя короля. Один только чибис был против этого; он жил до сих пор свободным, свободным же хотел он и умереть, и, летая в беспокойстве взад и вперед, он кричал: «Куда мне деваться, куда мне деваться!..» Кончилось дело тем, что улетел чибис в глухое болото, куда никто не заглядывал, никто не залетывал, поселился там один одинешенек и никогда больше не показывался между пернатыми.
Между тем птицы решили собраться и потолковать о деле как следует. И, действительно, в одно прекрасное майское утро все они, – кто из лесу, кто с поля, кто с прибрежий рек и озер, – слетелись на широкий луг. Кого-кого только тут не было: и орел, и зяблик, и сова, и ворона, и жаворонок, и соловей – всех и не перечесть. Даже кукушка пожаловала и удод – ее предвестник, потому что он всегда денька за два до появления кукушки подает свой голос.
Вертелась посреди птичьей стаи еще одна крошечная птичка, имени которой никто не знал – так себе, мелюзга какая-то; на нее и внимания-то не обратили никакого поначалу.
Ну, вот собрались птицы вместе, а курица, при виде такой шумной толпы, переполошилась: «Куда-ах-тах-тах-тах-тах, куда-ах-тах-тах-тах-тах», – куда, мол, столько народу собралось, но петух тотчас же успокоил свою милую подругу, рассказав ей, в чем тут было дело.
Много шумели, много кричали, много хлопали крыльями, прежде чем порешили дело, а порешили они на том, что кто выше всех взлетит над землею, тому и быть их королем.
Ну, уж как водится, осталось много и недовольных решением. Утка – та, например, полагала, что если бы кто глубже всех в воду нырнул, да больше прудовых улиток наловил – того бы еще можно было королем назвать... Летала же она очень плохо, потому что разжирела от прудовых улиток и поэтому в состязании участия принять не могла...
Был также недоволен и павлин... По его мнению, королем достоин быть лишь тот, кто всех красивее; самым же красивым, разумеется, был он сам...
Были и другие недовольные, но общего решения изменить они все-таки не могли.
Состязание должно было состояться ранним утром, чтобы никто не мог сказать потом, что, дескать, я бы и выше взлетел, да вечер наступил, или же что-либо в этом роде.
Петух должен был сигнал давать, потому что он – самая горластая птица; недаром же петухи по утрам честной народ будят...
И вот, когда он заорал на всю поляну свое громогласное «кукареку», вся птичья стая, от мала до велика, с неистовым шумом, криком и хлопаньем крыльев, словно черная туча, взвилась над землею, – и состязание началось...
Все выше и выше взвивалась темная туча над полем и чем выше поднималась, тем больше редела... Скоро одна за другой начали возвращаться на землю ослабевавшие летуньи. Маленькие птички устали первыми, большие же держались дольше, стараясь подняться, насколько лишь хватит сил, выше. Но выше всех взлетел орел: с ним никто не мог сравняться. Он взлетел так высоко, так высоко, что еще маленько – и он мог бы выклевать солнцу глаза... И когда он увидел, что вся пернатая братия осталась далеко внизу, то сказал себе:
«Кто, же мне лететь еще выше – все равно, ведь я – король», – и стал спускаться вниз.
Тогда птицы, что следили за состязанием, закричали все в один голос:
– Ты наш король: никто выше тебя не взлетел!..
– Кроме меня! – звонко крикнула вдруг крошечная пичужка без имени, взвившись над спиною орла...
Эта пичужка спряталась в густых перьях, вблизи орлиных лап, взлетела вместе с ним на высоту, и так как она ни чуточки не устала, то и покинула свое тайное убежище в ту минуту, когда орел начал спускаться вниз.
Когда глаза всех устремились на нее, она сложила крылышки и с пронзительным криком: «Я – ваш король!..» ринулась вниз с заоблачных высот.
Среди птиц поднялся невообразимый гвалт:
– Как, ты наш король?.. – кричали они в гневе. – Ах ты шельма. Нет, хитростью нас, брат, не проведешь!..
Словом, поднялся такой сумбур, что нельзя было и разобрать, кто что кричал. Наконец надумали птицы состязаться снова. Только на этот раз порешили так: кто глубже зароется в землю – тому и быть королем. Вот поднялась-то суматоха!
Гусь выскочил из воды на сушу, чтобы принять участие в состязании; петух стал поспешно выгребать ямку в земле; утка – той совсем не повезло, бедняжке: – она прыгнула в канаву, вывихнула себе лапу и, переваливаясь с боку на бок, заковыляла к своему пруду, выкрикивая на ходу:
– Дело дрррянь, дело дрррянь, дело дрррянь!..
Маленькая же пичужка без имени, найдя в земле норку полевой мыши, юркнула туда и снова закричала своим тоненьким голоском:
– Вот он ваш король, вот король, вот король!..
– Как, это опять ты? – вскричали еще более разгневанные птицы. – Ну, теперь, брат, ты от нас не уйдешь. Мы тебя за твои плутни измором возьмем... Не выпускать ее из мышиной норки!..
– Не выпускать, не выпускать! – раздались дружные птичьи голоса.
И у входа в мышиную норку поставили сову и наказали ей караулить маленькую шельму, чтобы не удрала... Завтра, мол, с ней расправимся.
Дело в том, что наступил уже вечер, и все торопились на покой, так как были весьма утомлены. Одна сова осталась бодрствовать, ибо всем птичьим обществом ее сторожить выбрали.
Наступила ночь.
Сова сидела себе у входа в мышиную норку и караулила маленькую шельму. Она грозно ворочала своими круглыми глазами навыкате (ее и выбрали-то потому, что глазаста была) и не спускала их с отверстия мышиной норки. Но и сова порядком-таки притомилась, и через несколько времени и ее стало ко сну клонить... Тогда она сказала себе:
«Закрою-ка я один глаз, а другим сторожить, буду...»
И она закрыла один глаз, чтобы дать ему поспать, а другим продолжала бодрствовать и караулить.
Маленький пленник скоро заметил это и высунул было голову из норки, но сова сделала шаг вперед и грозно заворочала неспавшим глазом, так что пичужка должна была живо спрятаться снова в свое подземелье.
Сова же и после этого продолжала спать попеременно то одним, то другим глазом; так хотела она и всю ночь провести, но случилось как-то, что когда настал черед дежурить правому глазу, а левому спать, левый-то она закрыла, а правый так и забыла открыть... И едва лишь сомкнулись у нее оба глаза, как она заснула крепким-крепким сном.
Юркий пленник, воспользовавшись этим благоприятным обстоятельством, тотчас же задал тягу...
С той поры сова не смеет и носу показать средь бела дня; как только увидят ее птицы, сейчас же набросятся на нее – и ну щипать. Только перья летят во все стороны. Потому-то и летает она теперь лишь по ночам и немилосердно преследует полевых мышей за то, что они такие скверные норки делают...
Маленькая же пичужка, из боязни птиц, которые тоже на нее разобижены, живет с тех пор постоянно среди колючих изгородей, плетней, среди густого кустарника или в кучах хвороста, и когда она чувствует себя в полной безопасности, то кричит своим звонким голоском:
«Вот он я ваш король, вот он я, вот он я!»
Поэтому-то ее и зовут в насмешку «подзаборным корольком».
