Куриный городок
Автор: Вл. Алешин, 1907 г.
Происшествие, с которого я начну свой рассказ, случилось в одном барском поместье, при котором был, между прочим, большой птичий двор. На этом-то самом птичьем дворе оно и произошло.
Как известно, род человеческий лукав и жесток безмерно по отношению к бессловесным четвероногим и пернатым обитателям земли. Посудите сами. Кто отнимает у коровы молоко, предназначенное для теленка? Лукавый и ненасытный человек. Кто снимает теплую шерсть с овцы, заставляя ее дрожать от холода? Все он же. Кто варит куриные яйца и поедает их? Опять все он. (У моего юного читателя, пожалуй, и сейчас еще желток на губах от только что съеденного яичка остался).
Ну вот, так-то и на скотном и на птичьем дворе барского поместья велось: у коров люди молоко воровали, у кур – яйца, нередко и сами курочки на сковороду господской кухни попадали.
Однажды, дня за два до какого-то господского семейного праздника, прошел на птичьем дворе тревожный слух, что гостей к господам наедет полон дом, и что положат их птичьего брата многое множество для угощения приезжих...
И вправду, накануне праздника, вечером, пришла на птичий двор кухарка и стала осматривать и намечать птицу для убоя.
На птичнике все притихли и закручинились, но не могли придумать никакого выхода из своего рокового положения.
Нашлись, однако, два молодых петушка, которые пошли посоветоваться к дворовому псу Шарику, который слыл среди пернатого населения птичьего двора большим умником. Пришли к нему петушки и стали жаловаться: так, мол, и так, а делать что – не знаем...
– Так чего же вы ждете? – спросил пес. – Бегите отсюда скорее! Стоит ведь только решиться.
– Да, легко сказать – решиться! – промолвили со вздохом петушки – Ведь вот и тебе не сладко живется здесь: целый день на цепи сидишь и терпишь всякие помыкания, однако же не уходишь, стало быть, и у тебя не хватает решимости. Откуда же нам-то ее взять?
– Эх, – сказал Шарик, – нужда заставляет, что станешь делать? Без куска хлеба не проживешь. А все-таки убежал бы я отсюда, с радостью убежал бы! Коли у вас есть охота, давайте-ка, удерем все вместе и поселимся где-нибудь подальше от людей. Обещайтесь только заранее, что будете меня кормить, иначе я не согласен.
При этих словах петушки почувствовали твердую решимость искать спасения в бегстве; мигом воротились они на птичий двор и уговорили нескольких петухов и кур бежать вместе с Шариком.
Когда стемнело. Шарика спустили с цепи. Не мешкая, бросился он на птичий двор, отпер зубами задвижку курятника и выпустил обреченных на заклание кур и петухов. Вся компания выбралась потихоньку через подворотню в поле и пустилась в дорогу.
Шли они только по ночам. Стояла осень; корму повсюду было сколько угодно. В веселом расположении духа летели они или брели по полям, обклевывали колосья на нивах, подбирали зерна на жниве, а когда Шарику хотелось есть, то куры несли ему яйца. В пустынных местах они шли и днем, но при малейшей опасности прятались в траве или в кустах и отдыхали до заката солнца.
На утро после побега кухарка спозаранку явилась на птичий двор резать кур, но, увидев, что курятник опустел, с испуга упала в обморок и тогда только опамятовалась, когда на нее вылили целое ведро воды.
Между тем беглецы наши, подвигаясь все дальше, попали в голую степь, шли по ней целых двое суток, нигде не встречая следов человека. Наконец, смотрят, стоит ветхая избушка, и дверь в ней настежь отворена. Шарик тотчас осмотрел ее и снаружи и внутри, обнюхал во всех углах и не нашел ничего подозрительного. Тогда усталые путники решили поселиться и основать укрепленный городок, чтобы предохранить себя от всяких опасностей. Они законопатили в избушке все щелки пучками травы, а кругом поселка сложили высокий вал из крупных и мелких камней.
Молодые петушки и молодки улетали далеко в поле собирать хлебные зерна, которые они ссыпали на чердаке про запас на зиму; весною остаток зерна посеяли в землю, зерна взошли, и вырос у них высокий-превысокий хлеб. И зажили они в своем городке припеваючи. Караульный петух Горлан, который сидел день и ночь на дымовой трубе крыши для того, чтобы предостерегать криком обо всякой опасности, часто засыпал со скуки, так как ему совсем нечего было делать; да и Шарику, который взялся оборонять городок и на первых порах неусыпно стерег его, бегая кругом крепости и по валу, не оставалось ничего другого, как последовать примеру караульного...
Но вот, как-то раз вечером – только что выпал первый снег – пришли на чердак две старых курицы зернышек поклевать, и вдруг слышат, в углу что-то пискнуло...
– Слышишь, – сказала одна курица другой, – что это? Цыплят у нас теперь никаких нет, а пищит?..
В углу опять кто-то пискнул.
– Это не цыпленок пищит, это что-то другое... – заметила вполголоса другая курица.
Они потихоньку подкрались к тому месту, откуда доносился писк, и увидели двух мышек, которые с жадностью поедали хлебные зернышки... Куры мигом сообразили, что дело скверно.
– Вы что тут делаете?! – сердито крикнула одна курица, – Ведь это наш хлеб! Чтоб этого не было, чтобы духу вашего тут не было!..
В ответ на это мышки пискнули и пропали.
Вернувшись с чердака, куры рассказали об этом происшествии, но скоро о нем все забыли.
Между тем, в один прекрасный день, у мышек появилось семеро детенышей, семеро крошечных голеньких мышаток. Через некоторое время мышиная пискотня стала раздаваться во всех углах: из-под каждой балки выглядывали черные норы, а когда наступила зима, хлебные запасы начали так быстро убывать, что поселенцы не на шутку испугались; было ясно, как день, что семян для посева не останется.
В курином городке не знали, как пособить горю. Куры вели со своими врагами ожесточенную войну, и не мало мышей погибло от метких ударов куриного клюва, но и мыши не давали спуску курам и пребольно кусали их за ноги. Главная же беда заключалась в том, что их не убавлялось, а все прибывало да прибывало. Наконец жители городка выбрали трех мудрых петухов и отправили их на поиски за каким-нибудь средством для истребления мышей.
Петухи пробродили целый день, но никакого средства от мышей им не попалось. Под вечер пришли наши мудрецы к дикой горе, изрытой норами и расселинами; народ они были немолодой, с дороги приустали и сговорились в этом месте заночевать. Забрались все трое в расселину, спрятали голову под крыло и уснули.
Среди глубокой ночи раздались вдруг удары больших крыльев. Петухи проснулись и услышали, что кто-то совсем близко от них кричит: «Ух, ух»! Они высунули головы из расселины, – смотрят, рядом, на камне, сидит большая сова и хлопает крыльями, а круглые глаза, ее вертятся и сверкают в темноте, точно два огненных колеса. «Мышей мне! ух! ух! мышей мне!» – кричала сова.
Петухи толкнули друг дружку в бок и говорят промеж себя:
– Чего же лучше? Позовем ее к себе.
Послушали они, послушали, как сова ухает да кричит, наконец один собрался с духом и сказал ей:
– Коли ты охотница до мышей, так пойдем с нами, у нас их полон дом.
– А вы кто такие будете? – спросила сова, заглядывая в расселину своими огненными глазами.
– Мы из куриного городка... У нас там мыши весь хлеб поели и никакого сладу с ними нет – такая пропасть их развелась...
– Ну, что же, пойдемте, – сказала сова, щелкая клювом, – пойдемте скорее...
Утром куры с ранней зари забрались на чердак и с нетерпением ждали, когда караульный Горлан на трубе даст знать им сигналом о возвращении посланцев. Вдруг он прокукарекал: «Кукареку! Идут, идут!..»
– Кого ведут? – спросили куры.
– Птицу большую без шеи!..
Петухи спустились с совою через дымовую трубу на чердак.
– Чую, мышиный дух, чую! – закричала сова, и шарахнулась в угол.
Смотрят, а в когтях у нее мышь! Куры остались очень довольны.
– Погоди, вот уж она справится с ними, – говорили они друг другу.
В первые два дня гостья усердно занималась своим делом, но вскоре мыши заметили, что сова видит хорошо только ночью, а днем – плохо, хуже же всего в обед, когда в слуховое окно заглядывает солнце. Тогда они стали выходить из подполья только в полдень и, натаскав к себе в норы хлебных зерен, сидели там до другого дня. Раз просидела сова на чердаке всю ночь до зари и не поймала ни одной мыши: утром пронял ее голод; видит – лежат два яйца, она взяла, разбила их да и съела. Это кушанье понравилось ей, и с той поры она только и делала, что рыскала по всему чердаку, разыскивая яйца. Куры заметили это и всполошились. Наконец три старых петуха пошли к сове и попросили ее удалиться из городка: яйца истреблять им не требуется...
– Яиц давайте мне, яиц! – закричала сова. – Не то я вам все глаза повыклюю! – и принялась точить свой скрюченный клюв...
Со страху петухи бросились в дымовую трубу, выскочили на крышу, а с крыши на двор. Во дворе, на валу, повстречался им Шарик.
– Ну, как дела? – спросил пес, – Скоро мышей повыведут?
– Где там, – промолвил один петух. – Глупая башка до них и не дотрагивается, ей теперь только яиц подавай. «Коль не дадите, говорит, яиц, я вам все глаза повыклюю»...
– Погодите, вот придет обед, – сказала, пес, – я с ней расправлюсь.
Когда настал полдень, Шарик отомкнул наружную дверь и прибежал на чердак. Сова сидела в углу. Услышавши шаги собаки, она защелкала клювом и захлопала крыльями.
– Ты что же это, разбойница, грозишь глаза всем повыклевать? – зарычал Шарик.
– Выклюну псиные глаза, выклюну! – зашипела сова и бросилась на него.
Шарик вцепился в нее зубами. Завязалась борьба. Сова изловчилась-таки и выклюнула Шарику один глаз. Ночью сова, порядочно-таки помятая Шариком, улетела через трубу на волю...
– Не беда, – сказал пес, – видеть-то и об одном глазе можно, зато я городок от разбойницы спас...
Все пернатые обитатели куриного городка после этого облегченно вздохнули. Шарика горячо благодарили и очень его жалели.
Однако мыши продолжали хозяйничать на чердаке по-прежнему, и трем мудрым петухам пришлось опять снарядиться в путь-дорогу. Летели они, летели, целые сутки летели, а ничего подходящего не нашли; под утро прилетели они в дремучий лес и сели на дерево отдохнуть. Когда взошло солнце, видят они на лесной полянке, около мышиной норки, стоит рыжий зверек и караулит. А зверек-то был кума-лиса. Немного погодя, лиса бросилась к норе и схватила мышь.
– Ну, слава Богу, – сказала она, – по крайней мере, позавтракаю, не даром промучилась целую ночь.
– Слышите, – возликовал один петух, обращаясь к товарищам, – рада-радехонька, что удалось поймать хоть одну мышь. Вот находка-то! Эй, ты, мышеедка! – закричал он с дерева лисе. – Пойдем с нами, у нас на чердаке этих длиннохвостых видимо-невидимо. Не вздумай только, смотри, вместо мышей наши яйца есть!
– Боже меня упаси, чтобы я стала яйца есть, – сказала лиса, поглядывая на дерево, а у самой глаза так и горят. – Да откуда вас Бог-то принес, милые петушки? – осведомилась она ласково.
– Мы живем в курином городке, – ответил петух, – никто про него не знает, не ведает, мыши только одни проклятые пронюхали, что у нас зерно на чердаке лежит, и поедают его – житья там от них нет.
– Эге, – отозвалась лисица, облизываясь, – так у вас там, должно быть, и курочки есть?
– Ну, еще бы, полон городок.
– Так чего же мы медлим? Идемте скорее! – воскликнула лисица, глотая слюнки, – будь у вас на чердаке хоть тысяча мышей, я им за раз всем трепку задам; вы не можете себе и представить, драгоценные петушки, что это за вкусная вещь кур... – виновата – мышка...
Куры в городке ожидали вплоть до другого вечера окрика своего караульного Горлана. Наконец он в другой раз пропел свою песенку: «Кукареку! Идут, идут!»
– Кого ведут? – забеспокоились куры.
– Зверка в рыжей шубке, о четырех лапках.
Подойдя к валу, лиса потянула носом и сказала:
– Псиной пахнет, а собаки меня терпеть не могут.
– Не бойся, – успокоили ее петушки, – у нас всего только одна – сожитель наш Шарик; да он у нас на дворе живет, а в городке, никогда не бывает; он тоже будет очень рад, когда ты мышей станешь есть.
Шарик встретил гостью очень неласково и неохотно отпер ей наружную дверь. Лисица сначала боялась войти, но когда заметила, какое множество кур выглядывает из окон, у нее от жадности слюнки потекли; она бочком прошмыгнула в городок и тотчас отправилась на чердак.
Гостья держала себя с хозяевами очень учтиво, а особенно почтительна была со старыми курами. Те не могли нарадоваться, что добыли себе такую любезную помощницу; когда же она поймала одну за другою четырех мышей, в городке, все возликовали.
Между тем настала ночь. Выждав, пока все уснули, лисица прокралась в горенку, где сидели самые молодые и жирные курочки, и закусила двух петушков; она проделала это так быстро и ловко, что те и пискнуть не успели. Потом лиса потихоньку отворила окно, выбросила петушков на двор, приперла наружную дверь на щеколду, отправилась к старым курам и принялась громко голосить и охать.
Поднялся переполох.
– Что такое? Что случилось? – спрашивали куры в испуге.
– Ох, какое несчастье, ох, что довелось моим глазам увидеть! – вопила лисица. – Что ваша собака-то наделала! Нечего сказать, хорош сторож! Залезла в дом, забралась в горенку к молодкам и загрызла двух петушков. Петушки-то какие хорошенькие были, настоящие ангельчики! Я гналась по лестнице за мышью и наткнулась на разбойника в ту самую минуту, как он с добычей в зубах в дверь выскакивал. Пойдемте, пойдемте, я вам все покажу, сами увидите, что я говорю правду...
Лисица подвела испуганных кур к окну. Они выглянули на двор и увидели, что под окном лежат два мертвых петушка, а Шарик стоит возле и обнюхивает их.
– Кто мог бы это подумать? – промолвили старые курицы, горестно покачивая головою.
– То-то и есть, – отозвалась лисица, – скажите еще мне спасибо, что я догадалась за ним дверь запереть. Советую вам расчесть его, а меня взять на его место, я устерегу вас получше его...
Между тем Шарик изо всех сил рвался в дверь.
– Отоприте! – кричал он. – С кем вы опять связались, или вам жизнь недорога!
Но, несмотря на громкий стук, ему не отпирали. «О, Господи, – подумал Шарик, – никак она их всех там передушила!» Он раскопал в стене заткнутую дыру, пролез в нее и явился к своим друзьям как раз в ту минуту, когда они обсуждали вопрос, как отделаться от собаки; старые куры советовали не давать ей яиц, а наружную дверь всегда держать на запоре.
– Поголодает, поголодает и уйдет куда-нибудь, – толковали они.
В пылу разговора никто не заметил, как он вошел. Шарик, не говоря ни слова, бросился на лисицу и схватил ее за шиворот; хищница сначала растерялась, но потом стала отчаянно обороняться и, поймав собаку за ухо, откусила его под самый корень... Затем она вырвалась и задала тягу через отверстие, которое откопал Шарик.
– Разделался с разбойницей! – сказал Шарик, когда лисица исчезла, – уха вот только жалко... Ну, да ничего, сойдет, для вас-то я и так хорош... Эх, вы неблагодарное дурачье! Всю жизнь я был вам другом-приятелем, и вы поверили, что я на старости лет на душегубство пошел. И кому поверили? Первой встречной, известной злодейке.
Старые курицы не знали куда деваться от стыда; они стали просить у Шарика прощения в том, что, забыв его долгую службу, поверили наговорам лисицы.
Мыши обрадовались не меньше кур, что избавились от лисицы: опять настала для них вольная волюшка – кушай зерно, когда и сколько хочешь, бояться стало некого.
Что тут было делать? Мудрым петухам пришлось в третий раз пуститься в странствие. Но теперь они решили соблюдать крайнюю осторожность и не звать с собой зрящего народа.
Долго-долго летели они; повстречали на пути двух кошек и коршуна, но пригласить их в городок побоялись.
– Нет, – рассуждали они между собою, – это дело не подходящее, четвероногие и птицы нам не ко двору.
Неподалеку от одной деревни остановились они передохнуть, смотрят – лежит на меже мальчишка-словак с мышеловками, лежит и вздыхает:
– Эх, эх, уж на что, кажется, хороши мышеловки, Сам Господь Бог лучше не сделал бы, а я маюсь с ними целый день, хоть бы одну-разъединую продал!
– Вот оно, счастье когда привалило! – сказали петухи, услышав эту жалобу. – Его-то, голубчика, нам и нужно, он всего только о двух ногах, и крыльев у него нет; наверно, никакого обмана от него не будет. И они предложили словаку идти в куриный городок. Мальчик весело ухмыльнулся и, не мешкая, отправился с ними в дорогу.
«Ку-ка-ре-ку! Идут, идут!» – закричал на трубе караульный на второе утро после ухода петухов.
– Кого ведут? – спрашивают куры.
– Да какого-то двуногого чертенка, без крыльев, с маленькими клетками...
В городке словака встретили очень радушно и тотчас же отвели его на чердак. У него было с собою сало, которое осталось от обеда. Он отрезал несколько маленьких кусочков, зажег клочок сена, поджарил сало на огне и расставил мышеловки. И что же вы думаете? Не прошло и десяти минут, как в каждой мышеловке сидела уже пара мышек. Куры были вне себя от радости и решили немедленно отблагодарить как можно лучше своего нового приятеля за услугу.
Курица за курицей подходили к словаку, и все до единой снесли ему по свежему яичку...
Целых два дня словак только и делал, что мышей ловил да яйца ел. Наконец сало все вышло, а яйца ему надоели. Не долго думая, поймал он самую жирную курочку-молодку и у всех на глазах свернул ей шейку.
Жители городка остолбенели от ужаса.
– Как ты смеешь? Как ты смеешь? – отчаянно закудахтали куры, и заорали во все горло петухи, сердито налетая на него.
На чердаке поднялся такой содом, что словак едва не оглох.
– Да что вы орете-то, дурачье, с ума что ли сошли? – крикнул он наконец. – Мышей на сало ловят, мне сало надо, а где же его тут иначе добыть?
Он на скорую руку ощипал курицу, развел огонь и, как ни в чем не бывало, стал жарить свою жертву.
Между тем Шарик услыхал шум, и так как тревога не унималась, то пес смекнул, что в городке неблагополучно; он бросился наверх. На лестнице ему попались два петуха, которые бежали за ним на двор.
– У нас несчастье! – закричали они ему. – Мохнаножку разбойник-словак убил и хочет ее жарить.
Пес в один миг очутился на чердаке.
– Так ты вот какими делами занимаешься, – зарычал он, бросаясь к словаку, – берегись же!
– Постой, приятель, это еще не решенное дело, – воскликнул словак, беря в руки дубинку, которую всегда носил с собою. Но едва он произнес эти слова, как взбешенное животное вцепилось ему в ногу. Вскрикнув от боли, словак кинулся на лестницу, осыпая собаку ударами дубины, и одним из них перешиб Шарику ногу. Пес громко завизжал и выпустил его; словак побежал во всю прыть, и Шарик, оставшийся о трех ногах, не мог, конечно, догнать его.
– Постойте вы у меня, – крикнул словак издали, обернувшись и грозя кулаком, – я вам это припомню!
На этот раз курам было не до радости. Они убедились теперь, что им с мышами не справиться, и на душе у них было не весело. К довершению несчастия бедный Шарик заболел; он лежал в углу, не принимая пищи. Хотя дня через два он оправился, но в перешибленной ноге хромота так и осталась на всю жизнь.
В одно прекрасное утро услышали вдруг куры, как караульный Горлан прокукарекал на трубе: «Ку-ка-ре-ку! Идут, идут!»
– Кто идет-то, говори скорее? – спросили страшно перепуганные куры.
– Мужики, мужики идут с вилами, с граблями, а впереди всех – двуногий чертенок, что у нас был!..
Взлетев на крышу, куры увидели словака и толпу крестьян, которые шли прямо на куриный городок.
Известие это немедленно сообщили Шарику.
– Ах он, мошенник! – зарычал пес, покачав головою. – Ведь он выдал нас. Нам надо скорее бежать из городка. Собирайтесь и не падайте духом: нам все равно от мышей здесь не было житья.
Куры поспешили закусить на дорогу и, набив себе зоб зерном, бежали из куриного городка. Придя в куриный городок, крестьяне ничего в нем не нашли, кроме небольшой кучки зерна... Мышам же после этого осталось только положить зубы на полку.
