Жизнь птиц
Пока на дворе стояла зима, в царстве птиц господствовало затишье. Лишь одни воробьи, чирикая, прыгали по снегу, а дети слушали их охотно, так как их щебетанье было пока единственным. На Рождество дети поставили снопы с зерном и смотрели с удовольствием, как голодные птички кружились вокруг них, оспаривая друг у друга пищу. Покончив с рождественским угощением, воробьи стали подыскивать себе другой корм.
Конечно, на холоде трудно было это сделать, но воробьям было не привыкать. Охотнее всего они собирались у курятника, где всегда можно было найти рассыпанные зерна.
— А все-таки хорошо, что мы не сидим взаперти, как куры, — сказал старый воробей другому. — При умении держаться на виду всегда можно получить хоть что-нибудь.
Да, это воробьи понимали отлично.
— Конечно, можно, пока нет соперников, — сказала воробьиха, — и синицы вертятся около кухни, собирая кусочки жира, а снегири сидят на вишне, клюя почки от листьев.
— Зато и весны еще нет, — возразил воробей.
— Да, весна тоже имеет свои неудобства, — ответила практичная воробьиха. — Вот как полетят все эти путешественники с юга, так везде станет тесно. Что касается меня, я не понимаю, какое удовольствие находят они в этих путешествиях?
— Я видела уже ворон по краям канавок, — сказала сестра воробьихи, — их была большая семья. Теперь каждый пусть следит сам за своим добром!
— В этом году зима что-то длинная, — говорила в это время пестрая курица белой, глядя через окно курятника на воробьев. — Хорошо иметь над головой свою собственную крышу, и не быть на дворе в снегу, как бедные воробьи. Я не понимаю, как они выносят холод?
Тут она взлетела на верхний насест — ей хотелось всегда быть выше других птиц.
— Да, — ответила белая, которая тоже была породистой курицей, — к тому же мы имеем хорошую пищу. — При этом она клюнула из чашки так, что брызги разлетелись во все стороны. — Да и по заслугам нашим такая пища! — продолжала она. — Подумай, сколько десятков яиц мы нанесли к Пасхе!
Между тем наступила весна, с каждым днем Солнце оставалось все дольше и дольше на небосводе. Жизнь и движение начались внизу у реки.
Водяные воробьи сидели на льдинах и нежно чирикали, не смотря на то, что ноги у них мерзли. В устье реки плавали дикие утки и другие водяные птицы, нисколько не заботясь о коварных охотниках, и проворно ныряли, зная, что на дне находится лучшая для них пища. Лебеди, большие гордые красивые лебеди были осторожнее и держались подальше. Они отыскивали для себя места более недоступные, и во время перелета на север отдыхали на поверхности уединенных озер, знакомых им по семейным традициям. Но и там они оставались недолго — вперед, вперед, все дальше на север! Таков был их лозунг.
Чайки занимались рыбной ловлей, морские ласточки бойко прыгали в своем белом наряде, гаги устраивали себе мягкие гнезда. Прибрежные скалы и острова оживлялись криками бесчисленных морских птиц. Как безжизненна казалась бы без них природа!
Над полями, привлеченный теплыми, ясными днями, жаворонок выводил свои трели. Хотя он был весел и проворен, а все же не был столь поэтичен, как полагали многие. На самом деле, он более всего интересовался земледелием — пропитание играет важную роль в нашем мире.
В апреле появились, подпрыгивая и и потряхивая хвостами, маленькие трясогузки. Хоть они и не принадлежали к певчим птицам, но были приняты радушно, так как приносили с собой беспечную радость. Не одни таланты имеют цену. Трясогузки не так увлекались природой и зеленью, как большинство других маленьких птичек, они охотно строили свои гнезда под крышей хотя бы скотного двора. Теперь уже не одни воробьи там господствовали, как они предсказали и воробьи в досаде переселились в соседние рощи.
На полях прыгали коростели, прилежно ловя червяков. Зяблики, дергачи и множество других певчих птиц скоро огласили леса и рощи своим пением. Из соснового леса тоже доносились разнообразные звуки. Вдали токовали тетерева. В глухих лесных болотах длинноногие журавли хлопали своими крыльями. Кулики издавали жалобные трели — в сущности, они были очень довольны своим положением, но по привычке жаловались на свою судьбу. А из самых глубоких, потаенных мест леса неслись ясные мелодичные звуки, то ласкающие, то манящие, то игривые и веселые, то жалостливые и нежные. Сам певец скрывался в ветвях густой ели — он пел не для того, чтобы обратить на себя внимание, а от полноты сердца. Это был дрозд.
Как только березы начали зеленеть, своим кукованием дала о себе знать кукушка. она считала себя предвестницей весны. Но, увы, она была избалована тем, что ее всегда ожидали с нетерпением, что всеми она была любима. Ее голос покрывал пение других пташек, а сама она была лентяйкою, присваивающей себе чужие гнезда, так как не любила строить своих собственных. Вот до чего она дошла, желая остаться веселой кукушкой.
Сорока-белобока сидела возле своего гнезда, свитого из сухих веток и стрекотала. Но не в этом настоящее веселье и стрекотание скоро надоест.
— Да, теперь к нам пришли гости, нечего сказать, смешанное общество!
— А все таки, все мы — птицы, как бы ни разнились между собой, — сказали ласточки, прилетевшие на легких крыльях с юга. Они пришли издалека, многое видели и многому научились; были быстры, как мысль и летали высоко. У каждого своя натура, своя миссия, — говорили они, — надо только понимать свое назначение. Не все зависит от способностей. Один одарен прекрасным голосом, другой же поет монотонно. Каждая птица поет по своему — и пусть себе поет, лишь бы все участвовали в хоре тысячеголосной песни.
