Киви: птица из ящика

Ежегодно немецкую столицу посещают миллионы гостей. Цели их приезда, естественно, разные — в той же степени, в которой многолик и сам Берлин, важнейший центр политической, экономической и культурной жизни не только Германии, но и Европы, и целого мира. Туристов здесь интересуют в первую очередь памятники истории и архитектуры, а также богатейшие собрания берлинских музеев. И многие из них, особенно те, кто приезжает семьями, оставляют в программе своего пребывания время для посещения «живого музея» — зоопарка. Между прочим, таковых в Берлине сразу два, и оба имеют всемирную известность благодаря высокому уровню их обустройства и жемчужинам своих коллекций. Сегодня речь пойдет об одной из самых ярких. Не по цвету или свету. По статусу сугубой редкости.

Первая встреча с мечтой

Еще в раннем детстве я прочитал об этом удивительном создании, а затем увидел его: сначала по телевидению в старом научно-популярном фильме «Зачарованные острова», потом — в витрине питерского Зоологического музея. Однако ни фотографии, ни кинокадры, ни даже чучело не могли удовлетворить моего любопытства. Непременно хотелось увидеть это чудо природы живьем. К сожалению, ни в одном зоопарке нашей страны его не было, и пришлось ждать много лет, пока появится возможность побывать за границей — пускай и не в далекой Новой Зеландии, на родине этой редкости, а где-нибудь значительно ближе.

В середине 1990-х моё терпение было, наконец, вознаграждено. Причем совершенно неожиданно. Случилось это в старом Берлинском зоопарке, или Цоо (Zoo), как его именуют для краткости и в отличие от втрое более молодого Тирпарка (Tierpark). Выходя из павильона птиц на улицу через темный тамбур, я остановился в недоумении: слева сверкнуло большое стекло. Для чего оно тут, в темноте? Что или кто за ним? Через минуту глаза адаптировались, и стекло оказалось витриной большого вольера, по земляному полу которого разгуливал косматый шар величиной примерно с курицу. Шар был на ножках и с длинным, изогнутым книзу клювом, и клюв этот беспрестанно тыкался в земляной пол.

Да, это была именно она, долгожданная птица киви! Нелетающий родич страусов. Гербовый символ Новой Зеландии. И живое ископаемое – возраст окаменелых останков этого пернатого ученые датируют миллионом лет.

Мы сегодня хорошо знаем и можем регулярно вкушать фрукт под тем же названием, распространившийся по миру из Южной Азии. И почти уже не ассоциируем это слово с птицей. Не потому, что так уж ленивы и нелюбопытны, а просто даже в эру самолётов и ракет Новая Зеландия для кормящегося с мини-рынков россиянина продолжает оставаться краем света. И очень жаль, ведь киви – птица настолько замечательная, выдающаяся и особняком от других пернатых стоящая, что хотя бы немного знать о ней с точки зрения банальной эрудиции не помешает никому.

Тогда, в темноте между двумя дверями, я простоял довольно долго, не сводя глаз с едва различимого пернатого «шара», деловито исследующего пол своего вольера. Другие посетители зоопарка ходили за моей спиной кто в павильон, кто из павильона, но, что характерно, ни один не притормозил поинтересоваться, какого лешего я тут торчу.

Теперь я мог жить с мыслью, что видел киви, — несказанно приятной мыслью для зоолога, тем более орнитолога. Однако удовлетворенности... не было. На моем плече висел фотоаппарат, но висел бесполезно, сделать снимка в темноте я не мог. А большей освещенности ждать не приходилось, поскольку птица ночная. Оставалось радоваться хотя бы увиденному, только радость эта была неполной.

Прошли годы. И вот на сайте своего израильского друга Алекса Канторовича, такого же больного зоопаркофилией, как я сам, вижу фотографию киви, сделанную в Берлинском Zoo. «Каким образом тебе это удалось?» — поинтересовался. «Повезло, - ответил Саша. — Причем самым прозаическим образом. Провели меня в служебное помещение, вытащили киви из ящика, как какую-нибудь курицу, и поставили на пол — фотографируй, мол, на здоровье!»

Так, ребята, мне опять нужно в Берлин. Срочно, по делу!

Вся её подноготная

Чем же замечательна птица киви? О, очень многим!

В первую очередь внешним видом и ухватками. Киви похожи на мохнатые шары — с той лишь разницей, что они не катятся, а резво бегают на крепких толстых лапах, которыми также удобно рыть норы. Крыльев у них практически нет, пятисантиметровые культи, скрытые в длинных волосовидных перьях тела, назвать крыльями можно только в насмешку. Так что киви – истинно нелетающие птицы. Но не только как страусы или пингвины, а еще и как многие из птиц, живущих исключительно в Новой Зеландии, где у них до появления человека не было никаких врагов.

Еще киви – единственные из птиц, имеющие ноздри на самом кончике длинного клюва, и одни из немногих птиц, обладающих хорошим обонянием. Для существа, ведущего ночной образ жизни и отыскивающего корм (червей, личинок, жуков, пауков, опавшие плоды) в лесной подстилке, это качество первостатейное. Равно и замечательный слух. А вот глаза у киви маленькие, и зрение неважнецкое.

Еще киви славятся необычной температурой тела – 38 градусов Цельсия: на два градуса ниже, чем в среднем у птиц, и на полтора градуса выше, чем у человека.

Еще киви знамениты особенностями размножения. Три недели самка вынашивает яйцо, вырастающее несоразмерно крупным по сравнению с ее собственным телом. В среднем яйцо занимает 20 процентов объема птицы (огромное яйцо страуса – лишь 2 процента от страусихи). Непосредственно перед яйцекладкой брюхо самки так раздувается, что цепляет землю. В нем почти не остается места для других органов, и за три дня до часа «Х» птица даже прекращает есть. Впрочем, споро отложив яйцо на пол норы, она отправляется наверстывать упущенное, а папаша садится высиживать птенца, лишь ночами ненадолго выходя подкрепится.

Насиживание продолжается в среднем 2,5 месяца – дольше, чем у любой другой из известных науке птиц. Зато птенец вылупляется сразу оперенным, зрячим и шустрым. Первую неделю он сидит на месте, питаясь запасами желточного мешка (кстати, в яйце киви самое большое содержание желтка), потом начинает выходить на ночные прогулки с отцом, а через три недели родители буквально пинками выгоняют отпрыска в самостоятельную жизнь. Образовав пару, киви сохраняют верность друг другу всю жизнь, порой до 30 лет. А семейная территория может занимать площадь до 100 га.

Бытовало и до сих пор бытует мнение, что название птица получила за свой крик «ки-уии». Однако слово «киви» полинезийского происхождения и означает кулика-кроншнепа, имеющего похожие клюв и манеру им пользоваться, погружая в ил и грязь. Маори, заселившие Новую Зеландию задолго до европейцев, называют киви еще и словом «токоэка». У них есть сказка, согласно которой когда-то киви были не однотонно-серыми или буроватыми, а яркими, как попугаи, и обладали большими сильными крыльями, и жили, как и все птицы, в лесных вершинах, проводя много времени в небе. Но однажды боги заметили, что земляные жуки губят много деревьев и, собрав всех птиц, предложили кому-то добровольно спуститься на сырую землю во мрак лесной чащи. Все отказались, выдвинув свои резоны, и только киви согласился пожертвовать близостью к небу и солнцу во имя спасения всего леса. За это боги пообещали: быть токоэке самой известной и любимой птицей страны.

В общем-то, так и вышло. Причем известность не ограничилась присутствием птицы на гербе и деньгах Новой Зеландии. Киви – шуточное название вообще всех новозеландцев. А еще так называют служащих авиации, не относящихся к лётному составу, либо не желающих или боящихся летать.

Легенда о божественной роли киви не мешала маори охотиться на них. Из шкурок этих птиц шили прочные мохнатые плащи, носить которые, правда, дозволялось не кому ни попадя, а только вождям и близкой к ним знати, да и то лишь по особо торжественным случаям, вроде свадьбы или похорон.

Такая охота заметного ущерба киви как виду не наносила, популяция успевала возобновляться. Бедой стало появление белого человека, привезшего с собой больших любителей хищничать: собак (хотя собаки были и у маори) и кошек, хорьков и ласок, свиней и крыс. Именно этот пресс, а не охота стал для токоэки роковым. До появления на островах людей здесь обитало 12 млн. киви. К 1930 году их численность снизилась до 5 млн., а сегодня она составляет не более 50-60 тыс. особей, причем, по некоторым оценкам, ежегодно популяция сокращается вдвое, и конец национального символа не за горами, если не предпринять срочных мер по его спасению. С 1991 года в стране действует правительственная Программа сохранения киви, финансируемая банком Новой Зеландии, проводятся образовательные акции, создается сеть специальных питомников под общим названием «Дом киви», где увидеть этих птиц и получить всю информацию о них может любой желающий.

За пределами Новой Зеландии примерно полсотни киви представляют свою родину не более чем в 15 зоопарках. И ближайший от нас находится как раз в столице Германии.

Мечта в руках

...Ветеринар Андре Шюле, сопровождавший меня всюду, куда не ступает нога рядового посетителя Цоо, убрал мобильник в карман:

— Значит, так. Я должен срочно идти по делам, а ты сейчас ступай прямиком к нашему Фазанарию, это напротив белых медведей. Там тебя уже ждет — запиши: фрау Брикс. По поводу киви – это к ней.

Фрау Брикс оказалась высокой молодой женщиной с немного усталым, но приветливым выражением лица. Она повела меня по длинному служебному коридору, с левой стороны которого тянулись металлические двери, ведущие в вольеры павильона. По правую сторону я вскоре увидел два или три удлиненных кирпичных «короба», смыкающихся со стеной и накрытых деревянными крышками.

— Это и есть «норы», в которых живут наши киви, — с такими словами фрау Брикс подняла одну из крышек и извлекла из короба самого настоящего киви. Запросто, без эмоций, вот именно как если бы птичница на российской птицефабрике вынула из клетки банальную несушку. Но моё сердце заколотилось.

Разбуженная токоэка повела себя с завидным достоинством, словно подобная процедура была ей привычна (кстати, может, и была). Она, а птица оказалась самкой, не суетилась, не металась, не шарахалась в испуге и не замерла в оцепенении. Степенно вышагивала по коридору, тыча клювом направо и налево. Изучала обстановку.

Чудо-птица находилась на расстоянии вытянутой руки. Можно было погладить ее сильно рассученные бурые перья, издалека и впрямь напоминавшие мех. Или прикоснуться к прочному клюву. Или подивиться тому, насколько толстые и крепкие лапы достались птице ростом с курочку Рябу. Всё было можно, но в страхе, что вот сейчас раритет запрячут обратно, я поймал его в видоискатель фотокамеры и делал кадр за кадром, не веря своей удаче.

Тем временем фрау Брикс решила удвоить мою радость и вытащила из другого ящика еще одну птицу, на этот раз самца. Он был заметно мельче и темнее самки, которая не мешкая подошла к нему и, заходя с разных сторон, принялась деловито касаться его клювом. Она обнюхивала сородича, как делают при знакомстве звери — те же собаки, а тот держался несколько напряженно, слегка выгнув шею и направив клюв перпендикулярно полу.

Выяснилось, что в павильоне содержат не двух, а сразу нескольких киви, и содержат настолько успешно, что несколько лет назад Цоо стал вторым зоопарком Европы после Франкфуртского, добившимся размножения этих существ в неволе.

С цифровым фотоаппаратом нет нужды думать об экономии плёнки. Но едва стало ясно, что среди множества сделанных кадров наверняка есть несколько удачных, я попросил хозяйку павильона вернуть подопечных к естественному для них режиму. Да и мне пора идти дальше. Фрау Брикс благодарно улыбнулась (в большом птичьем хозяйстве каждая минута на счету) и вдруг спросила, не хочу ли я сам сфотографироваться на память об этой встрече.

В следующий миг мой фотоаппарат был в ее руках, а в моих оказалась самка киви. Говоря по совести, на такое я не смел и надеяться, и эмоции, овладевшие мной в ту минуту, могут в полной мере понять только орнитологи — люди, для которых птицы являются предметом профессионального интереса. Друзья мои, утверждаю с полной ответственностью: киви в руках ничуть не хуже журавля в небе!

Одним словом, мечта сбылась. Но вот что удивительно: никуда она после этого не исчезла, не испарилась. Попросту переросла в новое качество. Теперь я мечтаю увидеть киви на воле, в лесах Новой Зеландии. Почему бы и нет? Пока человек мечтает, жизнь продолжается.