Чибисы
Серия книг «Друг животных», 1909 г.
Всякий раз, когда летом мне приходится идти от Синего Озера в село Бугрово, за одним из поворотов дороги я слышу громкие, высокие крики, похожие на «пиуви-пиуви», повторенное несколько раз.
Две или три птицы сорвутся с далекой межи, поднимутся в воздух и с нервными, тревожными стонами помчатся мне навстречу.
Я узнаю этот своеобразный, капризный, словно мечущийся полет, и все-таки каждый раз неотступно слежу за приближающимися птицами, прислушиваюсь к их голосам, вглядываюсь в быстрые взмахи их длинных крыльев.
Это чибисы, это сторожевой патруль, стерегущий окрестности их общего гнездовья.
Нет никакой возможности застать врасплох этих часовых, самых чутких в мире.
Обыкновенно, такой сторожевой чибис сидит где-нибудь на межах или на краю лужайки, и если перебегает, то недалеко, часто останавливается, вытягивает кверху шею и голову и внимательно оглядывает своими дальнозоркими глазами всю округу.
Стоит только показаться пешеходу, он тотчас поднимает тревогу и нетерпеливо летит убедиться, насколько велика опасность, и, если нужно, отвлечь неприятеля по ложному пути. С необыкновенной быстротой приближаются чибисы к путнику и начинают носиться кругом с беспокойными криками, жужжа и сверкая на солнце своими белыми снизу крыльями.
Меня чибисы не могли видеть равнодушно: я слишком дурно зарекомендовал себя в том районе, который они считали своим. Я имел неприятное для птиц обыкновение сходить с дороги и пробираться вглубь полей по заросшим межам; по целым часам, засевши в кустах у опушки и вооружившись биноклем, высматривать их повадки и обычаи.
Чибис, или пигалица, несомненно, очень умная и осторожная птица. Она любит селиться большими обществами, чтобы сообща воспитывать и охранять детей.
Лишь только повеет в воздухе радостным дыханием весны, начинается прилет чибисов вместе с самыми ранними весенними птицами – жаворонками и скворцами. Иногда еще в начале февраля показываются они на юге России и «тянут» на север вдоль речных долин, разбившись на стаи штук по тридцати или меньше. Летят они обыкновенно днем, давая о себе знать звонкими криками и особенным лязгающим звуком крыльев. Ночью останавливаются на кормежках, а утром трогаются снова в путь, посылая вперед передовых, вероятно, особенно опытных и осторожных.
На родине они собираются на талых припеках и косогорах и кормятся там, пока не растает снег в низинах. Тогда они перелетают на места своих прежних гнездовий.
Как ранняя птица, чибис сильно страдает от холодных весенних ветров и метелей. Пищу в это время добывать становится очень трудно. Возвращаться на юг нет ни сил, ни охоты, и чибисы беспокойно перелетают с места на место, дрожа от стужи. Если мороз долго продержится, множество смельчаков погибает.
Зато, если весна пойдет дружно, уже через две-три недели пигалицы приступают к постройке своих гнезд.
Но перед этим они начинают разбиваться на пары и играть свои чибисиные свадьбы. В это время в местах их будущих гнездовий воздух наполняется громкими криками и удивительными воздушными играми самцов, в которых всякий старается перещеголять других ловкостью и силой своего полета и красотою весеннего наряда.
Эти игры мне посчастливилось видеть около одного уездного городка в Белоруссии, где однажды я встречал весну.
В один из теплых весенних дней на Пасхе я, надев толстые сапоги, пошел на самый край города. За оградами монастырского кладбища я сразу перешагнул в особый мир, мир широкого приволья природы, темных и сырых полей и низких лугов, затопленных вешними водами.
Этот мир праздновал также свой светлый праздник, праздник весны и воскресения жизни.
Маленькие кулички – «перевозчики» срывались от самой воды из-под ног и с звонким писком парами разлетались и садились на берег или на песчаную отмель реки. Утки стаями перелетали над водой, крякая и свистя крыльями. Плавно, как медленная стрела, проносился порою аист, а над пашней звучали десятками радостные свирели жаворонков.
Среди этого весеннего хора звуков мой слух уловил и голоса чибисов. Это было давно знакомое «пиуви-пиуви». Оно доносилось до меня с покрытого водою луга, где разлив уже шел на убыль, оставляя за собой лужи и грязь, да прилипшую к мокрой земле траву. На этот раз характер этих криков был каким-то необычным. В них слышались как бы струнные, ударные звуки, и они были полны глубокою радостью жизни, чувством весеннего приволья, а не безумной тревоги за детей и родные гнезда.
Вглядевшись, я увидел нескольких летающих чибисов, настолько занятых собой, что мое приближение вовсе не встревожило их. Я осторожно подкрался к кустам и стал внимательно разглядывать их в бинокль.
Оказалось, что я попал на их весенние игры. Они не были похожи на обыкновенный полет чибиса. Нет, это была забава и состязание нескольких самцов, ряд головоломных упражнений на крыльях, кувырканий и зигзагов, с причудливой ловкостью проделываемых в воздухе. То один, то другой чибис взлетал высоко на воздух, круто бросался вниз, облетал кругом, опрокидываясь и капризно кидаясь из стороны в сторону. При этом он издавал какие-то громкие и странные звуки. Его снежно-белое брюшко поблескивало на солнце, и перья издавали особенный жужжащий шум, похожий на удар толстого хлыста в воздухе. Порою и самки увлекались этой игрой и начинали носиться в воздухе вместе с самцами.
Иногда летающий чибис спускался на землю и начинал какой-то необыкновенный танец перед своими зрителями.
Так совершают чибисы свои свадебные игры. После этого они строят гнездо и кладут яйца. Изредка чибисы селятся отдельно, но чаще располагают гнезда недалеко друг от друга, хотя каждая семья берет в свое владение известный участок земли, который уже считает своей собственностью.
Место гнездовья чибисы выбирают подальше от людских поселений. Только там, где разлив реки надолго отрезает низины от всякого доступа с суши, чибисы решаются класть яйца невдалеке от людей. Они любят близость воды – речек, озер и ручьев, любят мокрые луга, покрытые небольшими кустиками, но никогда не устраивают гнезд на топком болоте.
В один из ярких апрельских дней мне удалось набрести на такое гнездовье. По правде сказать, если бы старики не приходили в такой безудержный и шумный испуг, увидеть их яйца или птенцов было бы почти немыслимо, – так они подходят по своей оливково-бурой окраске к цвету окружающей почвы.
В то время как взрослые птицы носились над моей головой с надрывающим душу писком и тоскливыми стонами, по временам с отвагой отчаянья кидаясь чуть ли не прямо мне в лицо, я напрасно искал вокруг себя что-нибудь похожее на птичье гнездо. Как вдруг у самых ног я, наконец, заметил на небольшой кочке, в углублении, четыре тесно положенных буроватых яйца.
Они были, сравнительно с величиной птицы, очень крупны, грушевидной формы с очень тонким концом, и казались исчерченными маленькими темными черточками и пятнышками.
Пройдя еще немного, я, все под тот же оглушительный крик и вопли, наткнулся и чуть было не раздавил другое гнездо, в котором из четырех яиц два были разбиты уже вылупившимися птенцами, и только два оставались нетронутыми. Гнездо было выложено тонкими травянистыми стебельками и прутиками и с краев даже прикрыто ими немного. Несмотря на то, что вылупившиеся чибисята должны были быть где-нибудь тут же около гнезда, я, как ни старался, все-таки не мог отыскать их в густой траве.
Чибис-отец помогает самке насиживать. Недели через две с небольшим после кладки птенцы уже вылупляются и донельзя напоминают комочки земли, когда в испуге неподвижно прижимаются к ней. Едва вылупившись, они уже умеют отыскивать корм, и взрослые скоро начинают водить их за собой.
Пока яйца лежат в гнезде и выводки не оперились, охрана гнездовья и детей составляет самую важную заботу родителей.
Высланные во все стороны сторожа, о которых я уже говорил, дают знать обо всяком подозрительном предмете, показавшемся в окрестности.
В случае опасности чибисы дружными усилиями стараются отвести или отогнать врага.
Пернатые грабители большею частью обращаются в бегство перед яростным натиском этих превосходно летающих птиц. Вороны, сороки, коршуны, сарычи, подлетевшие к гнездовью, тотчас бывают окружены толпой кричащих и нападающих стариков, и, забитые, поруганные, с позором улетают восвояси. Даже орла, несмотря на его силу, дружная армия чибисов принуждает к отступлению. Чайки и цапли, которые не прочь полакомиться чужими яйцами, испытывают ту же участь.
Недавно оперившиеся птенцы летают настолько хорошо, что могут не бояться их. Есть только немного хищников, летающих лучше пигалиц, – это ястреба и благородные соколы, которые всегда страшны как для молодых, так и для взрослых пигалиц. Еще опаснее пигалице ночные четвероногие хищники, которых она старается заманить подальше от гнезда, летя низко над землей, иногда притворяясь ослабевшей. С собакой это обыкновенно удается; зато лисицу, порой, отвести не так-то легко, и она добирается-таки до гнезд и до маленьких чибисиных птенцов.
Когда птенцы выучиваются летать, чибисы покидают свои гнездовья, и в их жизни наступает новая пора. По скошенным лугам, по берегам рек и озер начинают собираться сперва небольшие стайки чибисов. Стайки эти потом растут, соединяясь друг с другом, и достигают до нескольких сот, иногда до тысячи птиц.
Соблюдая прежнюю осторожность, их вольные дружины странствуют из одной местности в другую, находя всюду обильный корм: земляных червей, слизняков, кобылок, и сильно жиреют. Часто они летают высоко над полями, по-видимому, для того, чтобы укрепить свои крылья для предстоящего дальнего осеннего отлета
Когда у нас начинаются первые заморозки, их стаи уже далеко. Благодатные страны Средиземного моря, Персии и сказочной Индии дают им свой приют до новых весенних дней и торопливого возвращения на родину...
Брэм говорит о том, что молодые чибисы легко становятся ручными.
Об одном пойманном чибисенке у меня самого сохранилось очень яркое воспоминание. Дело было так.
Однажды летом мы отправились с товарищем на охоту. Пройдя торфяное болото, мы вышли на Мокрый луг.
Не успели мы сделать несколько шагов, как со стороны поля раздались сразу несколько пронзительных тревожных голосов, и штук шесть или семь чибисов, сверкая на солнце ярко-белыми брюшками, поднялись и закружились над нами.
Вдруг отбежавший от нас Негр вытянул хвост и сделал решительную стойку. Мы еще подходили, а Негр уже кинулся вперед и начал нетерпеливо что-то мять, сначала одной лапой, потом другой, потом обеими вместе.
Я поспешно нагнулся и поднял молодого чибиса, еще не умеющего летать, полумертвого от страха и, кажется, сильно помятого собакой. Он бессильно свесил шейку вниз, в глазах дрожал какой-то безумный ужас, сердце билось, как маятник, и весь он судорожно трепетал в моей руке.
Через несколько минут чибис совсем затих и поминутно закрывал глаза. Я думал, что он умирает и, чтобы ему было спокойнее, снял с головы фуражку и положил в нее птенца, который тихо вытянулся и закрыл глаза.
Дома я, отослав собаку, положил фуражку на пол и стал смотреть. Чибисенок лежал совершенно спокойно и тяжело дышал.
Умирает, думал я, и мне сделалось его жалко. Я пошел раздобыть фланельку, чтобы закрыть ею малыша, но когда я вернулся в комнату, чибиса уже не было в фуражке. Он выпрыгнул из нее и теперь разгуливал под моей кроватью, топая по полу своими ножками, похожими на ходули, и быстро схватывая со стены и с половиц комаров и мошек.
Когда я подошел к нему близко, он тотчас же снова распластался и замер так же неподвижно, как лежал в фуражке.
Стоило мне уйти в другую комнату, как он опять вскакивал и с аппетитом глотал насекомых. «Так вот какой ты притворщик», сказал я ему. Пленник скоро перестал меня пугаться и даже начал клевать из моих рук. Особенно охотно он ел земляных червей, которых так любят и все другие кулики.
Понятливость его сказывалась на каждом шагу, и я стал считать его совсем прирученным, так он привык ко мне и жизни в комнате. Однако в нем скоро сказалась вольная птица.
Как-то мне захотелось доставить ему маленький праздник. Я взял его в руки и отнес на берег озера, желая посмотреть, что он будет делать.
На прибрежном песке чибисенок чувствовал себя великолепно: бегал взад и вперед по мелкой воде, что-то выхватывал оттуда, совал носик в мокрый песок и, по-видимому, не выказывал никакого желания уходить с отмели, отмеривая около десятка шагов вправо и влево, словно часовой перед своей будкой.
Как вдруг той же перебегающей походкой он быстро направился в одну сторону. Я подождал, думая, что он вернется. Он действительно вернулся, но зато тем быстрее пустился бежать в противоположном направлении вдоль берега.
Видя, что он не останавливается, я пустился за ним вдогонку. Заметив погоню, чибис, весь пригнувшись, бросился бежать от меня с такой быстротой, которой я никак не ожидал. Прежде чем я успел добежать, он уже шмыгнул под один из кустов и исчез из моих глаз.
Напрасно я заглядывал под кусты, раздвигал ветви и траву, – чибиса как не бывало.
Отчаявшись в поисках, я начал хлопать палкой по кустам, шуметь ногами, кричать, свистать, думая как-нибудь выпугнуть его из убежища.
Это долго мне не удавалось, и я решил уж бросить все попытки найти его, как вдруг мой беглец показался немного в стороне и на некотором расстоянии от берега. К моему удивлению, я заметил, что, пробежав мелководье, он не повернул к берегу, а пустился дальше прямо вплавь, быстро работая ногами и странно подергивая головой.
Мне никак не приходило в голову, чтобы чибис мог так смело плавать и так сравнительно скоро, если принять во внимание, что у него на ногах нет плавательных перепонок.
Озеро в этом месте делало довольно узкий, но длинный залив, и чибис, судя по всему, решился добраться до другого берега.
Я стоял неподвижно и глядел вслед беглецу.
Солнце уже закатывалось. Тени быстро росли и густели. Еще немного, – и они покрыли доплывшего до кустов чибиса. Белая дымка затянула его, и глаз с трудом различал, как шевельнулась на том берегу раздвинутая осока. Послышалось какое-то торопливое шлепанье по воде, доносимое чутким, затихшим воздухом. Чибис скрылся в кустах и высокой траве за ними.
Так вернулся мой молодой пленник, вернулся к свободной жизни, к веселому приволью зеленых лесов и влажных песчаных отмелей.
