Крот
Автор: Надежда Каракаш, 1903 г.
Тихий весенний вечер. Речка журчит и серебрится в отблеске восходящей луны. Высокие тополи замолкли. В тихой речной заводи квакают лягушки. Кузнечики стрекочут в траве. С лугов несется протяжный и жалобный стон зеленой лягушки. Большие рыжие майские жуки с крючком назади просыпаются и выползают из земли. В эту весну их особенно много. Они летят к ближнему саду, опускаются на кусты и деревья и всю ночь объедают почки, листья и цвет. К утру они наелись и висят почти бесчувственно на ветках, но к вечеру просыпаются и продолжают опустошать деревья. Через несколько времени сад объеден, жуки подымаются и перелетают в ближний лес. Недели через три самки жуков летят к огороду, на ниву или на легкую песчаную почву, кружатся и тяжело шлепаются на землю. Они сверлят согнутыми передними лапками неглубокую ямку и кладут в нее штук тридцать яиц. После этого они умирают, иногда в самой же ямке.
Через три недели из яиц выползают маленькие белые червячки с крепкою, желтою головкой и начинают буравить землю. Скоро они натыкаются на нежные корешки растений и грызут их твердым, похожим на сахарные щипцы, ртом. Личинки жадно едят и днем и ночью, растут и толстеют, и с каждым днем становятся вреднее, потому что поедают все больше и больше.
Но вот в своей подземной норке проснулся крот. Он голоден и отправляется на охоту.
С виду он неуклюж и тяжел: тело толстое, ровное, плеч не видно, шеи нет, ноги коротки, живот волочится. Но под землей у него вырыты большие, гладкие дороги – коридоры, и он бежит по ним скоро, как лошадь: передние голые лапы, широкие, как лопаты, с толстыми когтями, упираются в стенки и быстро проталкивают вперед гладкое, бархатистое тело крота.
Вот он неожиданно останавливается, прислушивается и нюхает воздух. Он ничего не видит крошечными, как маковое зернышко, глазками, спрятанными в шерсти, – под землей полная тьма. Но он нащупывает вытянутым в хоботок носом упавшие катышки земли, чует запах червей и слышит своими незаметными ушами, что вблизи должны быть дождевые черви или толстые личинки майского жука. Он нащупывает вверху коридора дырочку – след червяка, и немедленно всовывает в нее свой хоботок. Передние лапы, виднеющиеся из-под шерсти только своими твердыми, широкими ладонями, ловко от самого рыльца отбрасывают когтями землю назад. Крот сильно напирает хоботком, задние крысиные лапы помогают его движениям. Земли накопилось уж много, он выбрасывает ее на поверхность. Остроконечная безухая голова просовывается все дальше. Земля осыпается, но не вредит кроту: не пристает к шерсти, не засыпает спрятанных в шерсти глаз и ушных дырочек, закрытых кожистою заслонкой и не имеющих наружного уха.
Черви близко; личинки и жуки поедают сочные корни. Крот, как кошка, на миг останавливается перед добычей и через последние комья земли бросается вперед. Черви пробуют спастись, они чувствуют, хоть и не видят, своего смертельного врага, но уже поздно. Крот схватил мелкими, острыми, как пила, зубами толстую белую личинку и принимается с жадностью есть: он весь собрался в мягкий бархатный комочек, втянул голову в плечи, жует с одного конца извивающуюся гусеницу, и в то же время быстро скребет ее лапками, оттягивает вперед и очищает от земли. За нею следуют вредные жуки щелкунчики, улитки и безвредные дождевые черви.
Наконец крот насытился и идет пить. У него несколько ходов к воде. Он бежит по ним, выходит у берега, опускает весь хоботок в воду и пьет большими глотками; потом возвращается в свое логовище и отдыхает. Через три часа он опять голоден и снова идет на добычу. Он истребляет множество жуков и личинок, которые без него погубили бы много растений. При том он должен прокормить не себя одного, но и свое семейство.
В то время, когда майские жуки клали яйца, в подземном мягком гнезде крота родилось четверо беспомощных, слепых и голых детенышей, величиной с боб.
Мать сначала кормила их молоком и в это время ела за двоих, а когда они подросли, отец и мать вместе стали носить им в гнездо всякую живность. Гнездо было мягко выстлано мохом, травой, навозом и лежало на перекрестке нескольких кротовых подземных дорог. Недалеко от этой просторной детской была особая комната, поменьше для самого крота, который был нрава угрюмого, не терпел тесноты и беспокойства, и потому жил на отдельной квартире. Его гнездо, круглое и гладкое, как горшок, похоже на крепость: его окружают две кольцевых галереи, тоже соединенные между собою пятью ходами. Из нижнего кольца идут во все стороны «большие дороги», которые крот роет себе под землей. Они хорошо укреплены, крепко убиты и выглажены мягкою шкуркой крота, и земля кучками выброшена из них на поверхность. В гнездо же можно попасть только из верхнего кольца по одной из трех трубок. Под гнездом есть еще один запасный ход на случай бегства. Из этой норы крот по подземному ходу может всегда попасть в детскую, которая устроена гораздо проще.
Дети жадно хватают все, что приносят родители, и быстро растут. Месяца через два они совсем вырастут и сами себе отыскивают пищу. Тут вся семья расходится врозь, и дружбе конец: встретятся отец с матерью, брат с братом, мать с дочкой – начинается драка; всякий боится, что другой его долю съест, что придется ему голодать, а голод для крота – скорая смерть: ни один из них не проживет без еды полусуток, и умрет. Кроты хватают друг друга за морды и дерутся, пока который-нибудь не упадет мертвый. Победитель съест врага до половины, пойдет напиться, отдохнет и съест остальное; опять отдохнет и снова на охоту.
Жаден крот, но и работа его тяжела.
Всю жизнь он пробивается сквозь твердую землю и проходит в ней почти так же скоро, как рыба в воде. А между тем всякий, кому приходилось рыть ямы и копать гряды, знает, какой это тяжелый труд даже с ломом или лопатой в руках. Сколько же силы требуется кроту, чтобы передними лапами, вооруженными только крепкими когтями, быстро прорывать ходы и беспрестанно выбрасывать наверх всем известные кучки земли! Если бы вместо крота работал человек, то по его росту из каждой такой кучки должна была бы выйти горка в две с половиной сажени высоты, и он должен был бы набросать ее менее чем в пять минут. При такой постоянной работе можно скоро и сильно проголодаться, а для поддержания сил нужно много есть; и действительно, в одни сутки он съедает столько насекомых, сколько весит сам. Для своего малого роста крот необыкновенно силен и храбр: когда в подземных галереях встретятся два крота, они непременно вступают в бой. Они наскоро расширяют и расчищают место для драки, которая всегда кончается смертью одного из борцов. В драке они уже ничего не помнят, не обращают никакого внимания на полученные раны, и, если драка случится на поверхности земли, то к ним можно легко подойти незамеченным и взять их в руки, несмотря на их обычную осторожность. Против крупного врага они бессильны: крот свирепо кусает руку человека, схватившую его, но едва может причинить боль; собака, кошка, ворона легко овладевают им, если застанут его на верху, что бывает редко: он тотчас уходит в землю; а на земле он не может ни убежать быстро, ни взлезть на дерево, видит очень плохо крошечными глазками и слишком мал, чтобы защититься.
Самый страшный враг крота – человек, который часто не понимает своей собственной пользы и убивает его. Он думает, что кроты едят корни деревьев. Это неправда: кротов, которых держали в неволе, пробовали кормить овощами, но они околевали всякий раз с голода, не дотронувшись до растительной пищи. Они едят только насекомых, червей, лягушек и вообще всякое живое существо, которое могут одолеть.
Преследуя личинок и жуков в огородах и садах, кроту случается иногда нечаянно потревожить растения, пробегая под ними, или оборвать корень, и растение от этого сохнет, если хозяин его во время не подправит. Он портит в садах дорожки, набрасывая холмики земли; но все это поправимо: дорожки надо загладить, а вокруг растений, где часто пробегает крот, можно натыкать мелких прутиков, и он проложит в земле обходный путь.
Иногда случается, что растение вянет вдруг, почти на глазах садовника; это бывает, когда большая личинка майского жука разом перекусит главный корень; но садовник не видит подземной работы личинок; зато свежие холмики – кротовины, у него всегда на глазах; и, недолго думая, он во всем обвиняет крота и зовет кротолова.
Он вылавливает и убивает кротов, но дела садовода идут еще хуже, потому что личинки и жуки работают теперь уже без помехи.
Совсем иначе поступил немецкий колонист.
Два раза засевал он свое поле свеклой, и два раза ничего не вырастало, потому что личинки объедали корни.
Тогда он достал семь пар кротов и пустил.
Мужики хохотали над выдумкой немца и чуть не перебили кротов. Но кроты обернулись головой вниз, хоботком, как буравчиком, уткнулись в землю, гребнули раз широкими передними лапками и нырнули в мягкую пашню, словно в воду канули, вытянув узкие, розовые ступни задних ног. Кроты перерыли поле, истребили личинок и перешли на другое место. Немец увидел, что нет больше свежих кротовин, и в третий раз засеял поле. Свекла взошла и дала отличный урожай.
Три года растут личинки в земле. Каждую осень они заползают в глубокий незамерзающий слой земли, замирают на всю зиму, а весной выползают опять. Крот с наступлением холодов прокладывает туда же свои дороги, но не засыпает и спокойно ест сонных насекомых. Он охотится круглый год, и личинок остается все меньше и меньше, зато остальные вырастают в полпальца длиной и могут своими крепкими челюстями перекусывать довольно толстые корни деревьев. На четвертую осень они заползают еще глубже в землю и тут в твердом комке земли превращаются в неподвижную куколку, покрытую твердою, бурою кожей. Через четыре недели из куколок появляются настоящие большие жуки. До весны они остаются под землей, и еще в это время прожорливый крот уничтожает их немало. В мае, при наступлении тепла, полчища жуков выползают на землю из своих глубоких дырок, и с этого времени крот им безопасен.
Но тут навстречу жукам является новый – враг колючий еж.
