Малыши с зеленой площадки

Автор: В. Чаплина

фото 10 1089

Рассказ Марьюшки
От старого к новому
Случай с Манькой
Все надо знать
Как подрезали тигру коготь
Смерть страуса эму
Рассказ Иванова
Рассказ Махмудова
Зоопарк создает природу
С первыми лучами солнца...
День знакомств
Неподходящая компания
Без матери
Тройка поневоле
Малыши
Несостоявшееся знакомство
Лискин хвост
Посетители
Неполадки среди малышей
Наружность обманчива
Львенок в роли волчицы
Ласка среди малышей
Ласка находит компаньона
Догадливый Рычик
В клетке у свиньи
Первая продажа
По часам без часов
Звериный бунт
Лицо зверя
Вулька в роли защитника
В жаркие дни
Первая кровь
Маленький дикарь
Мишина любовь
Каждый по-своему
Вкусы
Мертвый час
Тая и Дик
Рост
Конец Лори
Предприимчивые волчата
Случай с Чекой
В гостях у медведей
Продажа динго
Осень
Неудавшийся номер
Последний побег
Новые жильцы
Чертик находит хозяина
Аделькины хитрости
Чекина ненависть
Про память

Рассказ Марьюшки

Много интересного о старых годах узнала я от старой Марьюшки. Тридцать с лишним лет отдала она уходу за зверями. Когда я с ней познакомилась, она уже была герой труда и инвалид.

Больше двадцати львят, выкормленных рожком, обязаны ей жизнью. Она первая взялась за искусственное выкармливание молодняка. Так же как выпаивают в деревне отнятых от коров телят, выпаивала Марьюшка львят, которых львицы не кормили. Это дело требует большого знания и опыта. Тогда оно было ново, неизвестно. Трудно приходилось доброй и малограмотной женщине. Самоотверженно, днем и ночью, ухаживала Марьюшка за малышами. Через каждые два-три часа они требовали молока. Прежде чем дать его, нужно было подогреть. Чтобы не бегать так часто в сад, Марьюшка держала львят у себя в квартире. Лучше вчерашнего дня помнила она минувшее время, привычки и лицо каждого питомца. Теперь я передам рассказ, записанный мною со слов Марьюшки.

«Сорок лет тому назад поступила я в сад. Сперва при львятнике клетки чистила, потом львят воспитывала. В то время львицы не кормили львят, так вместо матери стала им. Уж и трудов приняла я с ними! Днем кормишь и ночью встаешь. Чудное дело, незнакомое! Удивлялись все, как я управлялась с ними. Смотреть меня приходили, в заграничных журналах печатали...

В то время никто этим не занимался. Ни ученья, ни руководства не было. Обратиться было не к кому, все сама, самоучкою. Трудно было. Держала львят дома. Комнатушка маленькая, в полуподвале.

Сперва маленькие в ящике спали, на подстилке. Потом подросли, выползать стали и на кровать лазить. Особенно любила я одного, Левой его звали. Он ходил за мной, как кошка домашняя. Других уже в клетки посадили, а он все еще у меня жил. Привыкла к нему. Расставаться было жалко. Да и он тоже скучал без меня.

Бывало уйду, а Левка так и ждет, у дверей ходит. До семи месяцев спал со мной. Потом мать моя бояться за меня стала. Львенок большой, как бы не случилось чего! Сгонит бывало его с кровати, свет погасит, а он опять лезет. Заберется под одеяло, прижмется к моим ногам и лежит.

Только пришло время нам расстаться. Девятимесячного львенка посадили в клетку. Уж скучала я и поплакала. И Левка все по клетке бегает, тревожится. Кричит и корма не трогает. Тем временем я в птичнике работала. Идешь, еще издали приметит. Мяукает, ко мне просится. Аж за сердце возьмет! Да недолго проскучал бедняжка. В то время сторожа животных били. Как ослушается, так получит в бок кочережкой. А животные что могут? Молчат, заступиться некому. И моему Леве попало. Избил его сторож-зверюга, ребра сломал. Приносят мне его в птичник. Лежит, едва дышит. Как увидела я, горло сжало, слова молвить не могу».

Тут у Марьюшки потекли слезы. Она как-то сжалась и долго молчала. Молчала и я. Потом тяжело поднялась со скамейки и быстро, взволнованно заговорила: «Ты пиши, пиши, Верочка. Пусть все знают, какое житье зверю, горе какое от сторожа-душегуба было. Умер львенок – я к директору. Прошу: увольте сторожа, львенка убил. Только не вышло ничего, оставили окаянного. Потом сам ушел. В цирк захотел поступить, да я не допустила. Пошла туда к самому главному. «Не принимайте, – говорю, – зверей бьет, не любит их, только деньги умеет получать». Не взяли душегуба».

После этого рассказа Марьюшка была настолько взволнована, что я расспрашивать ее больше не стала. Я ее проводила, и мы уговорились дня через три встретиться. Но встретиться не пришлось: через день она умерла от разрыва сердца.

От старого к новому

В годы разрухи много вымерло животных от холода, голода и болезней. Среди оставшихся не было ни одного жителя тропиков. Не было хорошего ухода, корма и тепла, и они погибли. Это время я помню хорошо. Сад пустовал и в клетках вместо львов и тигров сидели волки и медведи. Еще тогда, работая в кружке юных биологов (КЮБЗ) под руководством нашего первого учителя П. А. Мантейфеля, я научилась любить и узнавать животных. Кружок был небольшой. Напоминал большую дружную семью. Переживал он с садом все плохое и хорошее. А хорошего было немало.

С конца 1924 года зоопарк рос с каждым днем. Немногочисленные во время гражданской войны посетители сменились большими группами, а пустые клетки стали заполняться зверями. Они прибывали большими партиями со всех частей света. Им уже не хватало места. На всех свободных местах выросли клетки, загоны. Переделали и старые, расширили, сделали удобней. В то же время приступили к постройке «Новой территории». Новой она была и по самому своему устройству. Большие загоны – оленям, горы – для коз, а хищникам – просторные выгулы, окруженные рвом с водой, заменившим решетку.

Постройка Новой территории была огромным шагом вперед, шагом, поставившим Московский зоопарк среди лучших садов всего мира.

Все эти сооружения росли на наших глазах. Каждый камешек был знаком нам, членам КЮБЗ. Когда сняли последние сваи острова зверей, простаивая у рва, спорили мы о том, могут или нет перепрыгнуть его звери. При постройке принимали во внимание возможный прыжок.

Приближался день открытия Новой территории. Туда уже перевезли животных. Пустили на болото птиц, на «Турью горку» – яков, туров. Перевезли и хищников. Поместили их в клетках внутренней части острова зверей, откуда были выходы в выгулы. Но прежде чем открыть зоопарк, нужно было быть уверенным в безопасности публики: выпустить зверей и проверить, не могут ли они перепрыгнуть ров. Сделать это нужно было на рассвете, когда город спал. Назначили день выпуска зверей. Накануне этого дня мало кто из сотрудников зоопарка пошел домой. Я же хотя ушла, но волновалась, боялась проспать и в три часа ночи пошла обратно. Пришла рано, но все уже были в сборе.

Выпустили тигров. Лежавшие наверху с ружьями люди взяли их под прицел. Пять тигров осторожно сделали несколько шагов и сели. Им, не знавшим свободы, выросшим на деревянном полу клеток, было незнакомо ощущение земли. Как маленькие, беспомощные котята, дрожали от страха эти сильные большие кошки. Потом освоились, стали искать выхода. Поднимались на задние лапы, обнюхивали стены, прыгали через ров. Но перепрыгнуть его не могли. Попадали в воду, фыркали, спешили оттуда выбраться. После нескольких неудачных попыток тигров стала пугать не только ширина рва, но и низкая температура воды, наполнявшей его. Оставили на всякий случай около тигров дежурных.

Пошли выпускать барсов. Их было два. Обоих совсем недавно поймали в капкан. Один остался хромым, а у другого отхватило капканом конец задней лапы. Выгнать их из помещения оказалось трудно. Барсы забились в угол клетей и не выходили. Наконец, после долгих усилий, одного удалось вызвать. Очутившись на открытой площадке, он весь съежился. Увидев людей, он зашипел, прижался к земле и легко, словно по дорожке знакомых гор, взбежал по отвесной стене. Все это случилось очень быстро, никто не успел помешать барсу убежать из загона. Он скрылся в окне чердака. Через несколько минут все окна были забиты. На следующий день барса поймали. Но после побега пришлось посадить его в прежнюю клетку старого зоопарка.

Открыли Новую территорию и пустили в сад посетителей. Робко, неуверенно подошел к острову зверей первый посетитель. Рвы видны только, когда подойдешь вплотную. Если смотреть издали, кажется, что звери на свободе, и от этого становится страшно. Многие в первые дни боялись приближаться к острову зверей. Более смелые собирались в кучки и подходили вместе.

Так открылся новый зоопарк и новые перспективы для работы. Еще и раньше вокруг тесных клеток старого зоопарка велись большие научные работы. Зоопарк не хранил их в тайне, как было принято прежде. Вырабатывались рецепты содержания зверей, передавали их в производство. Все это улучшало рост наших пушных хозяйств. Ведь совсем недавно самая богатая пушными зверями страна была и самой отсталой в пушном хозяйстве. Животные выбивались промышленниками – людьми, заинтересованными только шкурой и мясом зверя. Так был выбит зубр, населявший леса Кавказа. Быстро шли на убыль соболь, бобр и многие другие. Теперь не то. Сейчас не только сохраняют наших животных, но и пополняют их ряды животными других стран.

Так, живущей в Южной Америке ондатрой заселили наши вологодские болота. Ее шкура хороша – теплая, крепкая. Размножаются ондатры быстро. Уже в этом году их вывезли и в Архангельск.

Также и австралийский страус эму. Ценность этой птицы заключается в мясе. Страус эму не уступает в весе нашей овце, а мясо его хорошее, съедобное.

В зоопарке с этой птицей проводились опыты. Они показали, что страус может размножаться в неволе и переносить наши холода. Сильно помогал в этих опытах КЮБЗ. Он сильно вырос и охватывал около ста человек, которые под руководством НИС (Научно-исследовательский сектор зоопарка) вели различные работы: взвешивали, наблюдали и измеряли животных. Ребята со школьной скамьи приобретали опыт и знания, являясь ценными кадрами не только зоопарка, но и всего Союза.

До революции таких кадров не было. Тогда больше внимания уделяли сцене и ресторану, чем животным. Звери почти не размножались, а те малыши, которые рождались в саду, росли слабыми, хилыми и быстро погибали. Чтобы звери в неволе размножались и давали крепкое потомство, нужно многое. Нужно изучить их жизнь, вести наблюдения и правильно кормить. На воле условия жизни животных складываются так, что они сами могут достать нужный им корм. В неволе – дело другое. В неволе кормит их человек. А нужно знать, как кормить животных. Давать все время один и тот же корм нельзя, хотя бы он был хорошего качества.

Представьте себе, что каждый день вам дают картошку. Одну картошку, и даже без соли. Вскоре такая пища вам надоест. Захочется чего-то другого. Кусок соли или, может быть, лука, простого, горького лука, от которого текут слезы. Но его нет. С каждым днем вы хотите его сильнее. Наконец это желание захватывает вас целиком. Это уже требование всего организма. Такое состояние называется частичным истощением. Все животные от него болеют, а кормящие матери поедают своих детенышей.

В 1930 году был случай, когда барс съел своих котят. Когда это случилось, котята были не маленькие. Они уже ели мясо и мать сосали редко. Съела она их почти целиком. Остались только кончики лап и хвост. Чтобы этого не было, животным дают разнообразные корма, особенно матерям. Это им нужно еще для того, чтобы у них было больше молока. Молоко возбуждает материнское чувство. Если его нет, животное не обращает внимания на детенышей. Неудивительно, что тридцать лет тому назад в зоологическом саду львицы не кормили львят. Плохой, однообразный корм, нет молока у матери, и вот результат – погибали малыши! На все это сейчас обращают много внимания.

По Советскому союзу разбросано много пушносовхозов. Пушносовхоз – это производство пушнины. В длинных рядах клеток сидят звери. Правильным содержанием и кормлением добиваются размножения таких ценных зверей, как соболь, куница, норка. Зимою часть зверей убивают. В это время у них шкурка ценится. Она теплая, пушистая, красивая. Но нелегко людям даются эти шкурки. Не всегда удается вырастить молодняк. Многие животные, особенно дикие, затаскивают своих детенышей. Клетки, в которых они сидят, не похожи на просторные поля, леса. В клетках тесно. Зверей беспокоит все: непривычный шум, люди. Они стараются унести своих детенышей и спрятать. Берут малыша в зубы и бегают по клетке; бегают час, два, три, пока не затаскивают его насмерть.

Вот почему пушносовхозы строятся подальше от города и непривычного зверям городского шума. Входить туда без дела нельзя. Нельзя бегать и кричать. Чтобы не тревожить животных, их наблюдают с вышек. Вышки высоко поднимаются над пушносовхозом. С них хорошо видно, что делается в клетках, и люди на этих вышках дежурят круглые сутки. В зоопарке также ведутся наблюдения, но вышек там нет. В зоопарке звери привыкли к людям и не так их боятся. Например соболи. Люди, которые с ними занимаются, заходят в клетки, ловят их, взвешивают, измеряют. В зоопарке мимо клеток с кормящими матерями проходят тысячи посетителей. Проходят близко, шумят, разговаривают. Но это не пугает соболей: они привыкли. Привыкли они и к городскому шуму, совсем как люди, живущие в центре города, которым не мешает спать ни звон трамваев, ни гудки машин. Такие соболи выкармливают своих детенышей. Выкармливают не хуже, чем на воле. Когда от животных ждут приплода, их отсаживают, в клетку ставится удобный домик, а крупным, вроде тигра и льва, загораживают фанерой клетку. Делается это для того, чтобы животные не беспокоились. Иначе вместо ухода за малышами мать волнуется и мечется по клетке. В зоопарке за развитием молодняка наблюдают, взвешивают, измеряют его, так же как детей в консультациях. Но с детьми это делается просто, со зверями труднее. Нужно хорошо знать, какая у них мать. Если ручная, с ними иметь дело легко, но если дикая, нужно быть осторожным.

Иногда это бывает очень сложно. Нужно отсадить мать, вымыть руки и натереть их подстилкой из гнезда. Иначе, чуя на своих малышах посторонний запах, мать может их загрызть или перестать кормить. Животные чутью верят больше, чем слуху или глазам.

Вот какой со мной был случай в зоопарке, когда я неосторожно взяла у львицы львенка.

Случай с Манькой

Это было с нашей молодой львицей Манькой, у которой родились львята. Их было три. Три толстых, здоровых малыша. С первого дня их рождения мать отказалась их кормить. Львята ползали по клетке, пищали, а она ходила из угла в угол и не обращала на них внимания. Никто из сотрудников сада не мог объяснить такого поведения. Одни думали, что у львицы нет молока, другие – что она волновалась. Чтобы дать львице успокоиться, ее клетку закрыли фанерой. Но это не помогло. Манька по-прежнему металась, а львята пищали. На другой день их почти не было слышно. На третий день два издохли, остался один. Мне стало его жаль, и, решив его накормить, я достала молока и побежала в аптеку за соской. Мне нужна была обыкновенная соска, какой поят ребят, но только помягче. Долго рылась я в сосках. Наконец у продавщицы кончилось терпенье, и она стала убирать соски, сказав, чтобы пришла сама мать. Пришлось ей объяснить, что мать, львица, сидит в клетке, прийти сама не может, а каждая потерянная минутка может львенку стоить жизни. Я никогда не думала, что эти слова могут произвести такое впечатление. В одну минуту передо много лежали все соски аптеки. Вероятно, у продавщицы был первый случай, когда она продавала соску не человечьему, а звериному детенышу. Выбрав подходящую и зажав покупку в кулак, я помчалась в зоопарк. Там, прежде чем взять львенка, нужно было вымыть соску и сделать в ней отверстия. Сделать же их не просто. Проткнуть нельзя. Получатся клапаны, и молоко будет проходить плохо или не пройдет совсем. Нужно накалить иголку и прожечь ею несколько маленьких дырочек, точно таких, как на соске у матери, иначе детеныш может захлебнуться. Когда все было готово, я пошла за львенком. Он по-прежнему лежал у края клетки, и взять его было легко. Запеленав малыша, чтобы было удобней кормить, и, смазав соску молоком, я всунула ее львенку в ротик. По ничего не выходило. Он настолько ослабел, что не мог даже пить. Тогда, обмакнув в молоко, я дала ему палец. После долгих усилий львенок стал делать сосательные движения язычком, и я палец заменила соской. Первые капли молока пришлось выдавить ему в рот самой. Остальное, чмокая и перебирая лапками, он начал пить сам. Напоив, как мне казалось, досыта, я отнесла его к матери. После этого я не была в саду два дня. Потом прихожу. Встречаю кюбзовку. Поздоровались. Она спрашивает: «Как львенок, ест?» Отвечаю: «Ел». – «Ну вот, хорошо». И пошла. Встречаю другую. Тоже первый вопрос: «Как львенок?» Говорю: «Не знаю». – «Как не знаешь? Ведь он у тебя?» – «Где у меня?» – «Ладно, ладно, не скромничай». Меня это удивило. Не была два дня, а тут все спрашивают про львенка. Пошла к Наташе, помогавшей мне в работе с молодняком. Она тоже: «Вот молодчина, что взяла домой львенка». Тут уже пришла мне очередь узнать, в чем дело. Оказалось, после моего ухода на следующий день львенка в клетке не нашли. Решили, что я взяла его домой, чтобы выкормить. Все успокоились. Мне стало очень неприятно. Неприятно, что я не взяла львенка, может, он и остался бы жив. Ясно, куда он делся: я его долго держала на руках, он пахнул мною, и львица-мать его съела, как съела бы и меня.

И все-таки, несмотря на эти случаи, иногда удается обращать в кормилиц даже таких матерей: подкладывать им чужих детенышей и заставлять вскармливать. Но чужого, который пахнет иначе, чем ее собственный, она может съесть. Бывает, что позволит себя сосать, но ухаживать за ним не будет. Одной же кормежки малышу мало – нужен и уход. Наверное, многие из вас видели, как облизывает своих детенышей-котят кошка. Долго, тщательно. Лижет их мордочку, спинку, животик, а больше всего под хвостиком. Да и как же не лизать там! Когда котята маленькие и беспомощные, они сами не пачкают. Это делается только с помощью матери. Когда она лижет детеныша под хвостиком, то раздражает язычком ему железы, и он пачкает. Если мать ничего не делает, малыши редко выживают. Часто они погибают от вздутия животика. И вот, чтобы этого не было, нужно сделать подкидыша родным и близким для той матери, к которой его подкладывают. Все это сложно, трудно, но возможно. Нужно, чтобы животное по запаху не отличало чужого детеныша от своих. В зоопарке это делали.

В первый год размножения тигры отказались кормить тигрят. Они словно сговорились: ходили по клеткам и не обращали на детенышей внимания. Как же быть? Что делать? Уссурийские тигры дорогие. Встречаются они у нас редко и очень ценятся. Если же приплод погибнет, это обойдется очень дорого. Но кто же будет их кормить? Кто будет за ними ухаживать и вылизывать, как мать? Нужно искать кормилицу. Временно эту роль взял на себя заведующий секцией, Николай Александрович Мшетский. День и ночь проводил он с тигрятами. Кормил их, а язык матери заменила ватка, которой он их протирал. Тигрят было много. Пока он кормил одних, уже просили другие. В остальное время приходилось их протирать. Не справился Николай Александрович. Пришлось поместить в газетах, что зоопарк ищет собак в кормилицы тигрятам. Сначала такое объявление помещать опасались. Боялись, что слишком много приведут собак. Но оказалось, что немногие владельцы решились расстаться с четвероногими друзьями. И только после второго объявления привели несколько собак со щенятами. Выбора не было, и оставили всех. В этот день бедный Николай Александрович уморился окончательно. Скулили собаки, скучая по хозяевам, пищали щенята. На следующий день одной из собак подложили тигренка, но ничего не вышло: она рычала, отодвигалась и никак не хотела кормить эту не знакомую ей полосатую кошку. Тогда решили тигренка наградить запахом щенят. Вывели собаку. Взяли немного теплой воды, вымыли в ней щенят и ею же смазали тигренка. После этого положили всех вместе обратно. Привели собаку. Она легла и стала обнюхивать малышей. Один из них был полосатым и не совсем похож на остальных, но он пахнул щенятами и материнское чутье взяло верх. С не меньшей нежностью, чем и своих щенят, вылизала она и полосатую шкурку подкидыша.

Таким же способом подкинули кошке хорьков. Они не были похожи на ее котят, но она за ними ухаживала не меньше. В этом году львица Люся со своими львятами кормила тигренка, но он был недоношенный, слабый и вскоре погиб. И даже тогда, когда он был мертвый, она его не съела, как сделала со своим Манька.

Если в жизни взрослого животного много значит корм и содержание, то для роста молодняка нужно еще многое. Не только корм, а движение и солнце. Сравните ребенка города и деревни. Разница заметна сразу. Такая же разница бывает и между зверями, особенно между их малышами. Одни растут на свободе, другие – в неволе, среди домов и пыли, даже хуже – в клетках. Хорошо, если в просторных и солнечных клетках, но часто бывает наоборот – в темных, тесных. Тогда молодняк напоминает детей, выросших в комнате и никогда не выходивших на прогулку. Такие дети растут слабыми, хилыми. Они легко заболевают разными болезнями и особенно рахитом. Бывает рахит от недостатка корма, движений и солнца. Сотни детей умирали от этой болезни или оставались уродами (большая голова, выпуклый живот). Болевшие рахитом животные очень жалки: искривленные лапы плохо держат, а неправильная челюсть и слабые зубы лишают его возможности хорошо есть. Шкура плохая, потомство плохое, слабое, иногда его не бывает совсем. В зверопитомниках таких убивают.

Один ученый изобрел лампу. Называется она горным солнцем. Больных для лечения солнцем посылают в горы. Но не все могут туда ехать. Одним не позволяет здоровье, слабое сердце, у других не хватает средств. Теперь это лечение стоит недорого. Оно находится не за тысячи верст, а в каждом городе, в каждой больнице. Бледно-зеленоватый свет лампы не похож на тот солнечный луч, который мы привыкли видеть, но действует он так же. В больницах им лечат людей, в зоопарке – животных. Есть животные, которые размножаются осенью. Это жители тех стран, где во время наших морозов – весна. Детеныши зверей растут в помещении без солнца, и если не облучать их, они вырастают слабыми, больными.

В зоопарке есть волнистые попугайчики. Они размножались почти круглый год, когда находились в теплом помещении. Клетки их были светлые, просторные, но без солнца. Птенцы росли рахитиками, почти все с искривленными лапами и уродливо вывернутыми крыльями. Летали они плохо. Перья были редкие и покрывали только хвост и крылья. Тогда к корму, который давали попугайчикам, прибавили рыбий жир. Рыбий жир действует как лекарство. Его дают болеющим рахитом детям или тем, у кого слабое здоровье. А в зоопарке стали давать и попугайчикам, но перед этим еще облучали. Так через корм получали птицы не хватавшее им солнце. Перестали болеть, и среди них не стало больше уродов.

Все надо знать

Все надо знать. Надо знать, как лечить животное, поймать или перевести в другую клетку. Лечить животное не то, что лечить человека. Иметь таких пациентов, как тигр, медведь или лев, не шутка. Нужны и знания и опыт. Часто приходится терять много времени, чтобы дать животному лекарство или произвести несложную операцию.

Как подрезали тигру коготь

У уссурийского тигра Амура сильно отрос коготь. Он врос в мясо и причинял ему боль. Небольшая ранка гноилась, лапа распухла, и тигр на нее не наступал. Нужно было обрезать коготь. Войти к тигру нельзя. Силой лапу не вытащишь, а сам ее он не даст. В зоопарке для лечения таких зверей есть специальная клетка. Стенки ее раздвижные и могут плотно зажать зверя. Стояла она на острове зверей, на Новой территории, и чтобы лечить животное, нужно везти его туда. Повезли и Амура. Он вырос в цирке, много путешествовал и к переездам привык. Скоро вошел в перегонную клетку и так же послушно из нее вышел в лечебную. Стали сдвигать стенки. Амур заволновался. Когда же чугунные прутья сжали его бока, он, стараясь вырваться, бил лапами, но сделать ничего не мог. Амур оказался, как в тисках. На больную лапу накинули петлю, и несколько человек с большим трудом вытащили ее наружу.

Подошел ветеринар. Обрезал тигру коготь, промыл ранку, и все, к чему готовились весь день, было сделано в несколько минут. Но не всех животных можно брать силой. У многих от сильного страха бывают обмороки, припадки и далее разрыв сердца. Чаще это бывает с дикими, но бывает и с ручными.

Смерть страуса эму

Из одного загона в другой нужно было перегнать страуса эму. Он был ручной, и думали, что перегнать его просто. Оказалось – наоборот. Страус никак не хотел выйти из своего загона. Каждый раз, как подгоняли его к открытой калитке, он поворачивал обратно и убегал. Долго с ним бились. Потом решили, что кто-нибудь загородится фанерой и, когда страус подбежит к калитке, его вытолкнет. Так и сделали. Подогнали страуса и, как только он повернулся, загородили ему дорогу. Лист фанеры его сильно испугал. Какую-нибудь долю секунды птица стояла, а потом тяжело опустилась на землю. Помощь врача не понадобилась: страус эму умер от разрыва сердца.

То же самое случилось и с барсом, когда его ловили для отправки в один из садов. Ловили большим, сделанным из мешковины сачком. Накрыли, а когда стали брать, барс был уже мертв.

Вот почему для ловли животных требуется опыт. Часто перегонный ящик стоит несколько дней около клетки, прежде чем животное к нему привыкнет. Служители, которые ходят за животными, хорошо знают своих. Знают характер, привычки зверя, могут сказать, чего он боится, что любит.

Таких служителей зоопарк ценит. Они работают на более ответственных участках, и случайностей у них не бывает. В работе с животными нужна внимательность. Если мы иногда, уходя из дому, забываем запереть дверь, это ничего. Но забыть запереть клетку зверя нельзя.

Работавший во львятнике служитель Выдрин был не очень внимателен. Проводя уборку клетки, он забыл закрыть дверь. Потом перегнал в клетку медведя, а тот вылез. Этот случай я описываю со слов служителя Иванова, знавшего медведя.

Рассказ Иванова

«Пришел в семь часов. Убираю клетки. Не успел и с двумя справиться, как вдруг бежит Выдрин. Весь белый, лица нет. Бежит и кричит: «Иванов! Медведь выбежал!» Тут хватили мы с ним клюшки и туда. Смотрим, он у клетки ходит, землю понюхивает. Подхожу шагов на пять и зову: «Минька, Минька!» Присел Минька, на меня смотрит. Я зову. Вдруг вскочил, да за нами. Мы от него. Вбежали во львятник и закрыли дверь. А он засунул в ручку лапу да давай ее дергать. Держали мы дверь вдвоем и боялись, что не выдержим. Но тут он, бросив дергать, пошел назад. Я Выдрину и говорю: «Беги в будку, бери винтовку». Он побежал, я остался один. Смотрю, медведь уже в загон лезет. В загоне же был лосенок. Стоит посредине, поглядывает, а медведь уже к решетке примеривается. Не стерпел тут я. Подбежал, да в бок его кочережкой. Он за мной. Я за дверь. Постоял Минька, посмотрел и пошел к обезьянам. Тогда я взял ключи, отпер смежную комнатку и пошел за ним. При виде меня разошелся Минька, заревел, да так и кинулся. Я от него. В дверях он было поймал меня за спецовку, да, увернувшись, я захлопнул дверь. Тогда и он пошел в открытую мной комнату. Там сухари на столе стояли. Он за них и принялся. Вот тут-то и запер я его. Погодя и Выдрин с комендантом да сторожем прибежали. Ну, ящик перегонный приставили, заманили туда, да в клетку. Погулял, мол, и хватит!»

Служитель Петров, не закрыв клетку, перегнал туда тигра Принца. Когда служитель отошел, Принц вышел. Напротив клетки обивали железом двери – работали кровельщики и бетонщик. Увидев на свободе тигра, они залезли в пустую метку. Принц поднялся по лестнице к террариуму, а они с Петровым перебежали к Махмудову. Теперь постараюсь передать рассказ Махмудова.

Он долго не хотел рассказывать, как загнал тигра. Говорил, что выйдет, будто он хвастает. Наконец уговорила.

Рассказ Махмудова

«Вымыл клетку, потом другую стал мыть. Потом родильную камеру. Прибегают ко мне кровельщик с Петровым, кричат: «Тигр выскочил!» Мы в камере закрылись, а тигр в помещении гуляет. Стою я и думаю. Двери изнутри открываются. Все три и все отперты. Подойдет Принц, ткнет мордой, она и откроется. А там публики полно, время два часа было. Решился тут я, взял ключи и вышел. Тигр по лестнице к террариуму поднялся. Прошел я другим ходом и все двери запер. Вернулся обратно. Взял мясо. Кинул в клетку. Ерохову сообщил: «Не выходи, тигр гуляет». Самому оборониться было нечем. Взял рукав пожарный, к крану прикрепил и стою. Тем временем Принц спустился. Ко мне подходит. Я кричу: «Принц, на место!», а сам воду пустил, только в сторону. Шагов за пять подошел, остановился. Еще кричу: «Принц, на место!» А он «кха», словно кашлянул, и пошел к клетке. Подошел, опять стоит. Стоит и сам на меня смотрит. Я ему говорю: «Иди, Принц, на место, мясо положил». Он зашел и стал мясо есть. Я закрыл клетку. Тут с ружьями прибежали».

Я взяла только два рассказа, которые записала со слов работников зоопарка. Мне хотелось, чтобы читатель понял ту простоту, с которой они говорили. Я спрашивала, испытывали ли они страх. «Нет. За себя – нет! Боялись за других...» Ударив первый раз клюшкой медведя, Иванов думал только о беспомощном лосенке, бывшем в загоне. Бывают и другие случаи, когда толкает не геройство, а сильный страх. Такие случаи кончаются плохо. В 1901 году выскочил медведь. Испугавшийся сторож бросился за ним, схватил голыми руками и потащил его на место. Рассвирепевший зверь так изуродовал сторожа, что он умер.

Зоопарк создает природу

Зоопарк находится в центре города. Мимо него проходят трамваи, проезжают тысячи автомобилей, проходят люди. Шум улицы слышен в самых глухих уголках. Когда входишь в зоопарк, то попадаешь в особый уголок. Уголок, где собраны животные всех стран. Вам не нужно делать кругосветное путешествие, чтобы увидеть их, не нужно быть и следопытом, чтобы наблюдать за их жизнью. Зоопарк создает природу. Даже в тесной клетке стараются создать животному родную и близкую его жизни обстановку. Эта обстановка дает возможность видеть то, что скрыто от наших глаз на воле.

Осторожно выходит барсук из норы, вырытой в глубоком овраге. Человек изобрел водолазный костюм. В нем он может наблюдать жизнь вод, жизнь крабов, осьминогов. Но в землю ведь так не проникнешь. Чтобы узнать устройство норы барсука, нужно ее раскопать. Совсем не надо этого делать в небольшой барсучьей клетке зоопарка. Там есть искусственный ров, деревья и такая нора, какую барсуки делают на воле. Но эта нора устроена так, что с обратной ее стороны, подняв крышку, можно посмотреть, как воспитывает барсучиха потомство.

На Новой территории зоопарка есть болото. Раньше там была низина, покрытая травой и редкими кустами. Это место решили отвести болотной птице. Петр Александрович предложил ребятам сделать из нее болото. Сделать болото! Это звучит даже странно. Мы привыкли, что на окраинах СССР осушают тысячи га болот, а тут вдруг сделать болото, да еще в Москве. Но ребятам это не показалось странным. Раз Петр Александрович сказал, значит нужно. Через несколько дней собрались и поехали на подмосковные болота. Там осторожно, чтобы не испортить корень, вырезали осоку, камыш, обертывали сырыми тряпками и привозили на машинах в зоопарк. При посадке зелени на новое место каждый из ребят имел свой участок. А на участке вместе с камышом и осокой сажали кочки. Сажать их оказалось гораздо труднее, чем самые нежные цветы. Нужно было сделать так, чтобы мох привился. Осторожно и терпеливо обкладывали искусственно сделанные возвышенности. Это было очень трудно. Когда вся зелень привилась, низину залили водой из пруда, и она выглядит сейчас, как настоящее болото.

В этот, пожалуй, самый красивый уголок зоопарка переселили водяных птиц. Первыми бросались в глаза фламинго. Они держались отдельной стаей, и их розовые перья резко выделялись на зелени. Почти незаметно под тенью куста плавали два черные лебедя. Длинный путь из далекой и жаркой Австралии совершили они, прежде чем попали к нам.

В теплом помещении, где подогревалась даже вода, провели они нашу суровую зиму. Весной пустили их на болото. Неплохо прижились на нем иностранные гости, а в прошлом году на одной из кочек свили себе гнездо. Самка отложила четыре яйца, но высидеть помешали наступившие холода.

Против болота большой пруд. Старые ивы склонились над самой водой, представляя удобное место для гнезд. Одно из них почти у самого берега – это гнездо лысухи. Там уже вылупился птенец. Маленький, черный, с красной головкой, он повсюду следовал за матерью. Когда же она доставала ему пищу, ныряла, он терпеливо ее ждал. На другой стороне пруда большое гнездо лебедя. В нем сидела самка под охраною находившегося рядом самца. Иногда к ним подплывала другая птица. Тогда, неуклюже переваливаясь со стороны на сторону, скакал к воде самец. Крылья его гневно топорщились, спина изгибалась, и, бороздя грудью воду, он прогонял заплывшего за пределы их границы чужака.

Птицы отважно защищают своих птенцов. Однажды пасшийся на пруду лось, объедая ветки ивы, подошел к лежавшим на его пути лебедятам. Его большое коричневое тело уже выросло над ними, когда лебедь загородил ему дорогу. Лось остановился, потом злобно прижал уши, попробовал пройти. Но это ему не удалось. Широко открытым крыльями и грудью птица не пускала его дальше, и под напором белого лебедя, матери серых птенцов, пришлось отступать.

Против пруда есть искусственная гора. Сделана она для горных животных. Там они чувствуют себя почти как на свободе. Наблюдая их, можно увидеть многое такое, чего не увидеть лучшему следопыту на воле.

Большинство животных, от которых в прежние времена не было потомства, стало размножаться, а клетки оставались прежними – тесные. Трудно зверям без простора, особенно молодняку. Негде порезвиться, поиграть. Зимой 1933 года встал вопрос, чтобы отвести им больше места.

Сделали общую площадку для игр молодняка. Чудно это сразу показалось. Ведь животные разные – львята, тигрята, ягнята, лисы... Уживутся ли?

В то время у львицы Люси было четыре львенка и столько же щенят динго. Динго – это дикая австралийская собака. Занималась с ними кюбзовка Нина Козлова – взвешивала, измеряла. Нужно было подготовить молодняк к площадке, познакомить зверей между собою, дать освоиться. Этим занимались Леля и я. В свободное от работы время мы брали львят и щенят и выпускали вместе. Время было зимнее, холодное. Выносить малышей на холод нельзя: могли простудиться. И приходилось знакомить их в помещении. Пустили в первый раз щенят динго – ничего, бегали, играли. А львята испугались и разбежались по углам. Мы их обратно, они опять разбежались. Стали пускать их чаще, чтобы они привыкли скорей. Щенята перестали бояться и возились со львятами: уцепятся за уши, тащат. Львята долго дичились, но потом привыкли и тоже начали играть. Привыкли и к нам. Уже не нужно было перегонять в другую клетку Люсю, чтобы взять львят, – поднимали дверь, и они сами шли нам на руки.

Щенята динго очень баловались, поэтому пришлось пускать их по очереди.

С первыми лучами солнца...

Наступила весна. Пригрело солнышко, растаял снег, и стала появляться травка. А как просохло все, забрали мы щенят динго и львят и пустили всех вместе в загон. Разбежались наши львята. Как дикие, по углам попрятались, шипят. А щенятам все нипочем. Мы с ними стоим, солнышко греет – бегают, резвятся. Да недолго в этот день погуляли. Они росли в теплом помещении и могли простудиться. Но с этого дня стали их брать часто. Львята долго не могли привыкнуть к загону. В помещении играли, а тут боялись. Как нужно было через открытое место пройти, словно воришки крались. К тому времени подарили зоопарку медвежат. Одного прозвали за сварливый нрав Рычиком, а его сестренку – Тапой. Когда они привыкли и стали позволять себя гладить, пустили их в вагон со львятами. Испугались мишки, зафыркали, на решетку полезли. Чуть-чуть не убежали, да мы успели их за задние лапы стянуть. Мы тащим, а они кричат, упираются!

Рычик даже в бой с нами ринулся, лапками ловит, укусить хочет. Потом увидали, что никто не трогает их, успокоились. А какое там трогать! От их крика львята по углам попрятались. Медвежата вовсе расхрабрились, познакомиться захотели. Набрались храбрости и пошли. Идут, а сами трусят. Рычик впереди, а Тапочка сзади.

В первый день познакомились с динго и много позже со львятами. Словно не замечали они медвежат. Идет бывало львенок, на пути медвежонок стоит, а он будто и не видит – идет прямо, не сворачивает. Поднимается мишка на дыбы, пятится, иногда не вытерпит, лапой ударит. Львенок тоже ответит, да так, что мишка кубарем откатится, а сам опять идет, внимания не обращает. Удивлялись медвежата на львят и боялись. Не сдружиться им, если бы не щенята динго. Они спайкой между ними были: то с медвежатами, то со львятами играли. Нет, нет, да и встретятся все вместе. Стали наконец привыкать.

Тем временем строилась площадка на газоне, где деревья росли, трава. Отгородили это место решеткой и разделили на две части: одну большую, другую малую. Все клетки выходили на большую часть, расстояние между ними затягивали решеткой и делали тамбур. На малой же площадке было две клетки. Они выходили дверями в прогон, который соединял площадки. Клетки строились так: у одних зверей, которые могли вылезть, затягивали верх решеткой, а у других оставляли открытым. Когда площадка была готова, стали переводить зверей.

К переезду зверюшки отнеслись по-разному. Одни радовались, другие скучали, боялись. Первыми перевели медвежат. Переносила их Леля за шиворот, но не понравилось это косолапым. Ребята были буйные: заорали во весь голос.

В новой клетке мишки не растерялись. Обошли клетку в поисках выхода, а не найдя, полезли на дерево. Первым – Рычик, а за ним – толстушка Тапа.

С перетаскиванием остальных было легче. Динго перенесли на руках, козлята побежали сами. Со львятами было труднее из-за Люськи. Как только они подходили к дверце, она их оттаскивала лапой. Пришлось перегнать ее в другую клетку и после этого взять детенышей. Все четверо свободно поместились в подоле Лелиного халата. Взяли и енотку Дикую со щенятами. На новом месте она волновалась, таскала детенышей, и ее пришлось заменить ручной Нелькой. Нелька тоже волновалась, но скоро успокоилась, и ее оставили. В этот же день вечером Юра Гринберг принес двух лисят – брата и сестру. Ее назвали Лиска, а его – Лисок. Мордашки у лисят были хитрые, задорные. Совсем как у шаловливых ребят. Они не смутились в новом месте, обрадовались просторной клетке и стали играть.

Самыми пугливыми из всех зверей оказались львята. Забились в домик, боялись выглянуть. К вечеру пошел дождь. Голодные львята дрожали от холода, и их пришлось отнести к матери. Люся обрадовалась своим детенышам. Она хотела их облизать, но львята не дались. Были голодные и тянулись к соскам. Люся легла. У нее самой все болело от накопившегося молока, и она была рада от него избавиться. В этот день Леля освободилась поздно.

Не повезло звериной молодежи, совсем не повезло. С того дня, как переместили их на новое место, все время шли дожди. Малыши между собою играли мало и больше находились в домиках. А познакомиться все же успели. Знакомились через решетку, через тамбур. Принюхивались и заигрывали друг с другом. Только львята не играли, да Нелька за детенышей боялась. Лисята играют, а она хвост трубою и злится. Строгая была мамаша!

День знакомств

 8709

Но вот настал долгожданный день – день солнца и знакомств. С утра перестал дождь, а днем разорвались тучи и выглянуло солнышко. Широко открыли мы двери клеток: «Выходи, молодежь, гуляй!» Высыпали зверюшки гурьбой и испугались. Испугались, что свободно кругом и того, что очутились вместе. Львят Леля вытолкнула силой. Они боялись выйти из клетки, а как вышли, забились в угол около своей клетки и не отходили. А лисятам, наверное, давно хотелось с другими поиграть, особенно Лиске. Как выпустили ее, от радости ушки прижала, змейкой подползла к щенятам. Не утерпели резвые собаки, кинулись за ней. Да не тут-то было, нелегко догнать Лиску! Фыркают медвежата, удивляются. Невозможно устоять спокойно: так весело по траве пробежали мимо них лисы и щенята. Не утерпели, погнались тоже. Плохо идут косолапые лапки, заплетаются. Незаметно и к завтраку время подошло. Пора и по местам зверюшкам. Да не тут-то было! Расшалились, разбегались, не слушают. И туда и сюда Леля бегает. Поймать хочет, а они разбегаются. Наконец догадалась, кормом манить стала. Как увидели миски малыши, сразу есть захотелось. За Лелей бегут, в ногах путаются. Насилу их по клеткам распихали. Львят на площадке оставили, к матери не снесли. Скучали малыши, не ели. Да делать нечего: приучать ведь когда-нибудь надо.

В тот же день принесли двух щенят. Это были две дворняжки – брат и сестра. Лохматые, маленькие, серо-бурого цвета с черными крапинками. Они были так похожи друг на друга, что различали мы их с трудом. Оба веселые, добродушные они, охотно играли с другими животными. Но если кто-нибудь из зверей побеждал щенят, они поднимали оглушительный визг. Можно было подумать, что им делали больно. Звери играли осторожно, а щенята хотя и визжали, но от злости и сами же кусались. Рыжик, как назвали одного, хотя к нему это имя и не подходило, был посмирней. Аделька же – редкая умница. Умница, умевшая приспособиться ко всем превратностям судьбы. С виду смирная и тихая, она в скором времени завоевала полное расположение сотрудников. Знала, как подлизаться, и почти всегда пользовалась лучшим куском. Вскоре к ним присоединили еще одного товарища – неуклюжего щенка польской гончей, черного цвета с рыжими подпалами и глупой мордой, похожей на башмак. Он был полной противоположностью Адельке и Рыжику: был очень груб и не признавал правил площадки. Когда на него кричали свои – лаял, а чужих кусал. Признавал своими немногих людей.

Ребятишки прозвали его Чертом. Жили все собаки на маленькой площадке. Им сделали навес, постлали сена, и ночи они коротали вместе.

Неподходящая компания

Вскоре молодняк освоился. Все перезнакомились. Сразу стало веселее. Особенно медвежатам, щенятам и лисятам. Козлята тоже не скучали. Играли и от других не отставали. Только не в свою компанию они попали. Сперва их звери побаивались, не трогали. Подойдет бывало мишка, а козленок подпрыгнет, головой мотнет, наступает и рожками грозит, которых нет. Отступает медвежонок, кто знает – как ударит козлик! Может быть больно. Скоро, однако, освоились. Первые два раза с козликом играли осторожно, потом осмелели и начали кусать. Пришлось, чтобы не подвергать их опасности, отделить.

Потом к отдельным козлятам пустили нового товарища – тара. Тар – это дикий козел. Прозвали его Ведьмак. Такое прозвище он получил за свой характер. Злой, драчливый. Но с козлятами Ведьмак дружил. За все время, пока был с ними, ни разу их не обидел, а в дальнейшем даже заступался. Людей тар боялся. Он был очень осторожен. Не подходил к рукам и не давал себя гладить. Первое время его не выпускали, боялись, что убежит. Решетка невысокая, и он мог перепрыгнуть. Но Ведьмак этого не сделал. Он сильно привязался к двум козочкам. Ближайшим их соседом была свинья Машка с поросятами. Свинья Машка была не очень доброй, особенно если дело касалось ее поросят. Ловить их на площадке приходилось руками, они визжали, а Машка своим частым и громким хрюканьем выражала недовольство. В такие моменты входить к ней не рекомендовалось.

Мне не раз приходилось видеть, как защищала свое потомство свинья, и поэтому я относилась к ней с уважением. Клетка Машки была устроена очень удобно. Одна из досок, висевшая на петлях, поднималась. Через это отверстие выпускали мы поросят, сначала в прогон, потом на площадку. Гораздо труднее было их загонять. Едва вталкивали одних, как выбегали другие. Да и Машка мешала: поднимала носом доску и выпускала поросят.

Без матери

В то время у волчицы Дикарки подросли волчата. Всех пятерых забрали на площадку, поместили в клетку лисят, а лисят временно перевели в тамбур. Волчата сильно скучали без матери, забились по углам, не выходили. Первые дни даже пищу не трогали. Приходилось кормить силой. Возьмешь волчонка в руки, откроешь рот и положишь пропущенное через мясорубку мясо. Они иногда глотали, но часто выплевывали. Долго не привыкали малыши. Возможно потому, что близко была мать. Скучала по детям, выла. Тихо, жалобно, словно ветер в трубе. А волчата слышали, рвались на зов материнский. Решетку грызли, пытались уйти. Но время шло, волчата освоились, стали сами есть, но оставались по-прежнему дикими.

Почти так же росли у нас три лисенка. Откуда они взялись, я не знаю, кажется, их кто-то подарил. Они были меньше наших и сидели в другой клетке.

Тройка поневоле

фото 8 256

В ряду всех клеток одна была пустая. Ее решили занять разными животными. Сделали это, чтобы узнать, могут ли вместе ужиться разные звери, – не так, чтобы гулять только вместе, но и спать и есть в одной клетке. Вот и выбрали мы лисенка, волчонка и одну енотку. Щенка у Нельки чужого взяли. Чужим и назвали. Забрали всех и в клетку пустили. Самым большим был волчонок. Кто куда, а он в домик. Забился в уголок, лежит. Лежит и мордочку между лапок спрятал. А енотка вдоль решетки бегает, к Нельке просится. Лисенок же будто здесь и вырос. Хвостик высоко поднял и глаза с задоринкой, потому мы прозвали его Франтиком. Надоело Франтику быть одному, стал он к Чужому подлаживаться. Подбежит, заигрывает. Не до игры только Чужому, к матери хочется, а тут пристает кто-то. Закричал он, запушистился, кусать лезет. Тут и Франтик обозлился. Задом, задом, да как вцепится!.. За шиворот и трепку хорошую дал. Три дня все врозь спали. Но наступила плохая погода, стало холодно. Соединила она разношерстную публику. В общую кучку собрались, друг о друга греться стали. Плохо волчонку в то время пришлось. Заберутся на него лисенок с еноткой, шелохнуться не дадут. Чуть зашевелиться – кусали. Сами пригреются на нем, им неплохо, а ему-то каково! Но вскоре детство взяло свое.

Сперва осторожно, а потом смелее, стали они играть все вместе. Через дней десять сжились настолько, что, когда пускали в малый загон, искали друг друга.

Малыши

Так подобрался на площадке молодняк разного роста, возраста, характера. Далеко не всех зверей можно было пускать вместе. Пришлось разделить, вернее, создать вторую группу. В нее вошли малыши, не подходившие к старшим. Выбрав хороший солнечный день, мы пустили их вместе. Не зная друг друга и очутившись вместе, малыши, как и следовало ожидать, растерялись, особенно волчата. Попрятались по углам, боялись даже выглянуть и пробыли там весь день. Лисятам все нипочем. Их не удивишь! Они вмиг обследовали площадку и начали резвиться. Не то, что енотки. Те стайкой все бегали, кричали, волновались. Второпях друг с другом сталкивались, в драку лезли. От них и Чужому попало. Забыли, видно, что их братцем он был. Ведь от него пахло лисою и волком. Чужой к еноткам, а они на него, злятся, кусают. Так и не познакомился никто в этот день. Только нас измучили. Пустить-то мы их пустили, а тут пришло время загонять. Ну, козы да поросята сами зашли. Их до этого не раз выпускали. Еноток миской с едой заманили, а лисят – никак. На корм они не шли и от нас убегали. Пришлось на площадке оставить. К вечеру собрали ребят и устроили настоящую облаву. Насилу переловили. Потом задумались: как в дальнейшем нам быть? Ведь ловить так каждый раз невозможно. Много отнимало времени и трудно. Решили выпускать их один раз в день между кормежками, с одиннадцати до двух. Конечно, это было мало, но делать нечего, иначе нельзя.

Несостоявшееся знакомство

фото 15 983

К Рычику и Тапе привезли товарища, медвежонка, много меньше их. По своему росту он хорошо подходил к малышам, и мы решили его познакомить с ними. К своим собратьям он привык скоро. Не боялся и не давался в обиду. Зубки были хотя и маленькие, но острые, и, нужно отдать справедливость, медвежонок пользовался ими умело. Когда наш новый жилец обжился, перестал бояться людей и шел на зов, мы стали подумывать о его знакомстве с младшей группой. Но пустить медвежонка к маленьким сразу было опасно. Никто не знал, как отнесется он к козам. И, чтобы узнать, его пустили в одну клетку с таром. Попав туда, медвежонок испугался: фыркнул и забился в угол. Что же касается тара, то от такого соседства растерялся и он. Перешел на другую сторону и держался настороженно. Так в обоюдном страхе они, казалось, изучали друг друга. Первый шаг к знакомству сделал Ведьмак. Медвежонок, попятившись, заворчал. Не поняв предупреждения, тар последовал за ним. Тогда, внезапно остановившись, медвежонок ударил его лапой. Удар не пришелся полностью успевшему отскочить козлу, но послужил хорошим уроком. Подойти еще раз Ведьмак не решался. Вспрыгнул на домик и боялся сойти. Осмелевший медвежонок отправился обследовать клетку. Он обнюхал все уголки, залез на конуру и даже пытался ее перевернуть. Вероятно, это особенность медвежат – все ломать. Если же принять во внимание и наглость, то станет понятным его попутное желание схватить тара. А напуганный Ведьмак, беспокойно перебирая ногам, жался к решетке. Увидев, что ничего не выходит, мы выпустили его на площадку. Что же касается медвежонка, то ничего не оставалось, как присоединить его к старшей группе.

Сначала посадили медвежонка Таю в тамбур, между щенками динго и львятами. Она скоро принюхалась к своим новым соседям, и, когда совсем перестала бояться, ее пустили на площадку.

Первое время Тая не отходила от своей клетки. Жалась к решетке и фыркала, когда кто-нибудь к ней подходил. Но к вечеру она уже робко заигрывала со львятами и щенками.

Лискин хвост

 8701

Щенки, медвежонок и другие зверята любили играть хвостом Лиски. И на самом деле, хвост у Лиски замечательный! Нельзя сказать, что пушистый, скорее наоборот. Зато длинный, и вертела она им заманчиво. Как захочет поиграть, подбежит к зверятам, визжит, хвостом виляет. Трудно было устоять резвым собакам от такого соблазна. Уж очень хотелось схватить хвост. Да не тут-то было! Они к хвосту, а Лиска вильнет – и в сторону. Ну, и пошла гоньба. Лиска впереди, за нею остальные. Все вовлекались в игру – и мишки косолапые, и львята. Они, как кошка мышь, караулили Лиску. В траве прятались, бросались неожиданно. Только трудно поймать рыжую. Она каждым пнем и ямкой для защиты пользовалась. Вот-вот, кажется, схватят, но в последний момент, обогнув пень, она далеко забегала вперед. Щенкам динго всегда удавалось ее поймать. Упорные, неутомимые, они, словно мимоходом, хватали Лиску за хвост и волочили, как тряпку. Первое время я опасалась за целость ее хвоста, но, когда зверята обращались с ним недостаточно вежливо, Лиска ловко изворачивалась, кусала их за нос.

В такие моменты собиралось много зрителей. Всем хотелось посмотреть, как играли зверюшки.

Посетители

Зоопарк принял во внимание интерес посетителей. У них накапливалось много вопросов. Для ответов устроили стационар. На эту работу перевели меня. В свободное время я занималась с животными, а с одиннадцати до трех давала объяснения. Начинать самой не приходилось. Как только подойдешь к решетке, сразу задают вопросы. Вопросы были самые разнообразные: как кто называется, откуда привезли и почему зверей держат вместе, долго ли звери уживутся мирно.

Некоторые посещали площадку регулярно, и каждый раз спрашивали: не съел ли кто кого? Узнав, что все в порядке, уходили и обещали наведаться опять. Однажды пришел старик. С ним был красноармеец, его сын. Старик долго и пристально смотрел на лежащего белого козленка и игравших рядом трех лобастых волчат. Его не удивило, что здесь же с ними пятимесячный львенок. Он не знал этого зверя. Зато с жизнью волка был хорошо знаком. Много овец потаскал серый хищник из их стада. А тут вот рядом-рядом и не трогают друг друга! Подхожу к ним. Разговорились. Оказалось, дальний крестьянин. Много слышал от приезжавшего сына о площадке молодняка. За сотни верст приехал специально ее посмотреть. Тогда я стала объяснять назначение и цели площадки. Старалась говорить так, чтобы было понятно. Слушает старик внимательно. Словно не о животных говорю, а о чем-то очень для него важном. И от этой внимательности я невольно чувствовала большую ответственность за все сказанное.

Многие из приходивших каждый день не хуже нас различали животных, называли по именам, интересовались их судьбой и беспокоились.

Другой старик полюбил Рычика с Тапой, как внучат. Он был одинокий и жил на пенсии. У него был сезонный билет в зоопарк, но приходил он через день. Ведь нужно же любимцам принести гостинцев. Носить же каждый день он был не в состоянии. Угощал медвежат он через нас, – меня или Лелю. «Скажите, скажите им, что это от меня», говорил он нам, передавая разделенные заранее сласти. Со слезами на глазах говорил старик о возможной с ними разлуке. Таких, как он, было немало.

Неполадки среди малышей

Насколько мирно жили старшие, настолько не могли сдружиться малыши. Возможно потому, что пускали их вместе редко. Мешали дожди. Прятались волчата. Енотки злились, боялись. Играли одни лисята и поросята. Тар занимался тем, что всем наподдавал, из-за этого его иногда даже отделяли. И что мы только ни делали, чтобы сжились наши малыши! Братьев, Франтика к волчатам посадили. Может быть, подружатся. Потом решили всю группу освежить – пустить к ним львенка.

Наружность обманчива

Из всех львят мы выбрали самого крупного и с виду смирного – Марата. Но наружность бывает обманчива. Едва львенка внесли, как он бросился за козленком. В несколько прыжков нагнал и повалил. В нем проснулся инстинкт диких сородичей. Когда я подбежала, глаза львенка со злобой уставились на меня. Он рычал, бил лапой и не хотел отдать жертвы. Пришлось пустить в ход ремень, только тогда он отошел.

После этого пришлось отделить сильно возбужденного хищника. Что же касается козленка, то он долго не мог успокоиться. Испуганно блеял и жался к нам. Через несколько дней с большими предосторожностями пустили мы другого львенка. Против всякого ожидания он не обратил внимания на коз. Отошел к решетке и там ходил. Напуганные первым львенком, козлята не подходили к нему. Первым осмелился приблизиться Ведьмак. Сперва он понюхал хищника, потом с силою его боднул. Львенок зашипел и попятился. Ободренный тар, уже храбро наступая, сыпал удар за ударом. Пришлось вмешаться и отогнать обнаглевшего Ведьмака. Но у львенка надолго остался в памяти этот день. В дальнейшем, сталкиваясь с таром, он позорно отступал. Этого львенка мы и прикрепили к младшей группе. Козы перестали его бояться, а поросята заигрывали. Волчата же сочли его за мать.

Львенок в роли волчицы

Едва вносили львенка, волчата устремлялись к нему. Окружали плотным кольцом, лезли ему под брюхо, тыкались мордочками и искали сосцы матери. Хищник недоумевал и старался уклониться от этой навязанной ему роли волчицы. Но нелегко было избавиться от назойливых малышей. Они повсюду следовали за ним. Когда же, обозлившись, львенок огрызался, визжали и лизали его морду. Эта трогательная покорность смирила с ними львенка, и, сам одинокий, он уже искал их общества. Вообще же на площадке ему приходилось трудно. Играть было не с кем. С поросятами и козами ему не позволяли, а для других он был слишком велик. Вероятно, это было одной из причин того, что львенку не нравилась новая компания. Шел он к ней неохотно, а когда ловили, сопротивлялся. Находясь же среди волчат, скучал большую часть времени у смежной, с большим загоном, решетки.

По все-таки ни одной минуты нельзя было оставлять его без наблюдения. Иногда львенок остро и пристально смотрел на козлят. Чувствуя на себе взгляд хищника, те начинали метаться. В такие моменты нужно было его отвлечь, назвать по имени или прогнать. Но все это нужно было делать вовремя. Поэтому наблюдение поручалось опытным работникам, большей частью Косте или Нине. Костя жил в зоопарке. Совсем недавно сорванец, бегающий по улицам, он записался в КЮБЗ. Таких, как он, в кружок вошло много.

Ласка среди малышей

Плохо было львенку в младшей группе. Все его товарищи веселились рядом, а он лежал или ходил вдоль решетки. Иногда он просился к своим, мяукал. Скучно! Чтобы ему было веселее, пустили в малый загон Ласку. Словно ураган ворвалась туда собака. Переполоху, шуму сколько наделала! Разогнала коз, поросят, погналась за лисятами. Она за ними, а волчата за ней. Про львенка забыли, так и вьются около нее. А Ласка везде поспевала, даже останавливать пришлось. Малыши были слабее ее, скоро уставали. На что Франтик игрун, и того замучила. Поймает его за шиворот и таскает.

Из всех животных Ласка не сдружилась только с енотками. Они хоть маленькие, но самые злые. На всех бросались, кусали. Кусали даже львенка, под лапою которого мог свободно поместиться енот. Исключением были Чужой и Урс. Урс тоже енот. Он рано остался без матери. Выкормила его бригада кюбзовцев. Он хорошо уживался с другими животными, играл с лисятами, волчатами, и они его, как и Чужого, не трогали. Остальных не любили. Особенно Ласка. Для нее еноты были спортивным развлечением. Я не позволяла ей подходить к ним. Отзывала, а если она не слушалась, даже наказывала. Ласка это знала хорошо. Подкрадывалась к еноткам, когда я отворачивалась, но стоило мне посмотреть в ее сторону, словно ни в чем не бывало проходила мимо них. Енотки каверзы Ласки знали. Стоило ей приблизиться, прижимались к земле, кричали и не спускали с нее глаз. Ласка сразу на них не бросалась. Она повертится кругом, выберет момент, когда жертва заглядится, и только тогда хватает. Хватала же так, что вырывала волосы. Приходилось за ней следить и все время останавливать.

Ласка находит компаньона

Но вскоре Ласка обрела себе компаньона для игр – тара. Царивший на площадке и бивший всех без разбора, он воспылал симпатией к Ласке. Интересно было смотреть на этих двух разных и таких одинаковых по резвости и ловкости животных. Во время игр они ни разу не касались друг друга. Ловко убирал свой зад козел от острых зубов. Ласка тоже, сколько ни старалась его схватить, всегда натыкалась на рожки. Однажды Ведьмак стоял у навеса. Наверху была Ласка, и она на него прыгнула. Но даже и тогда тар успел увернуться, а обозленная неудачей собака погналась за поросенком. Кусавшая других, она никогда не трогала тара, и он спокойно лежал, когда к нему приходила Ласка. Но, несмотря на такого товарища, Ласка скучала, особенно когда ее собратья устраивали возню с медвежатами.

Догадливый Рычик

Щенята любили играть с Рычиком. Он – мягкий, неповоротливый, а за пушистую шерсть удобно дергать. Нередко они устраивали Рычику дружескую встрепку. Принимал он ее добродушно и никогда не злился. В игре с собаками он не делал им больно, но, как только медвежонок пускал в дело лапы, они удирали. Такая постановка ему не нравилась. Он жаждал борьбы, расхода силы.

Иногда от избытка такого желания Рычик залезал на дерево, выделывал всевозможные трюки и задорно поглядывал на прыгавших внизу собак. Но нередко плохо приходилось от них Рычику. Он уставал, отказывался играть, а собаки приставали по-прежнему. Как-то раз они особенно донимали Рычика. Он злился, гнался за одной, а другая его хватала сзади. Закружившись от нападения с разных сторон, Рычик беспомощно махал лапами, отступал к решетке. Поравнялся с открытым всегда тамбуром волчат и бросился внутрь. Когда же Седой вернулся за ним, Рычик ударил его лапой. Собака отскочила. Что же касается медвежонка, то, встав на дыбы, он плотно закрыл дверь. Избавившись таким образом от своих мучителей, Рычик стал и впоследствии применять этот способ. Забавно было смотреть, как умело закрывал и открывал он двери, особенно когда собиралось много народу. В выходные же дни, если между животными начинались игры, к решетке невозможно было подойти. Везде, где только можно, стояла публика. На скамейках и даже на барьере. В такие дни особенно много приходилось работать дежурным. Нужно было смотреть не только за животными, но и за людьми. Чаще, чем всегда, бросались животным кусочки. Из-за кусочков происходили драки. Особенно, если в них участвовали медвежата. Неуравновешенные и вспыльчивые, они бросались в бой. Некоторые нарочно дразнили животных. Бросали им бумагу, спички и делали больно. Однажды сунули Рычику горящую папиросу. Не разобрав сразу, он схватил ее в рот. А потом долго тряс головой, стараясь избавиться от мучительной боли. Все эти случаи заставляли дежурных быть особенно зоркими.

Приходилось увеличивать число дежурных. Новые работники плохо знали правила площадки, не различали животных и были не всегда аккуратными. А это способствовало ряду несчастных случаев.

Так, уходя, дежурная Люся не закрыла прогон, соединяющий площадки. Заметив это, я крикнула ей, но было уже поздно. Небольшого промежутка времени оказалось достаточно, чтобы там очутился тар. Ведьмак перебежал к старшим, и за ним погнались львята. Дикими скачками, преследуемый ими, заметался тар. Все служащие и дежурные, которые оказались поблизости, кинулись ему на выручку. Но нелегко это было сделать. Тар не давался в руки, убегал и натыкался на преследователей. Медвежата, щенята динго перебежали на малую площадку и устроили облаву на малышей. Произошла небывалая суматоха. Уже не разбирая, ловили мы всех попадавшихся в руки животных, хватали и совали в клетки. Так освободились от медвежат, динго и трех львят. Четвертый же продолжал гоняться за таром. Наконец поймали и его. Он оказался львенком, так мирно ужившимся с младшей группой. Но там он тара не трогал и даже боялся, а здесь преследовал всех упорней, быть может, потому, что это был его дом, дом, в котором он чувствовал себя хозяином.

Кроме этого случая, бывали и такие, где были виною плохие запоры или отстающая от земли решетка. Такие случаи предвидеть было труднее, а они повторялись часто.

В клетке у свиньи

Львенка и Ласку перегоняли с большой площадки на малую. В это время Машка, сорвав ударом носа крючок, подняла доску, а львенок, увидев отверстие, полез туда. Он уже почти скрылся, когда, поймав за лапу, я вытащила его обратно. Смотрю, около меня нет Ласки. Догадавшись, куда она делась, я схватила метлу и бросилась в клетку Машки. Там, скользя по мокрому деревянному полу, она гонялась за динго. Увертываясь от нее, Ласка пряталась за поросятами. Напрасно я била остервеневшую свинью метлою. Не обращая на удары внимания, она старалась схватить динго. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не оставленная мною открытая дверь. Выскочив из клетки, Ласка избавилась от преследования. Все это вышло так быстро, что, когда прибежала на шум Леля, все было кончено.

Первая продажа

После этого случая свинью с поросятами от нас забрали. Почти одновременно продали двух львят. Один из них был львенок младшей группы. Площадка словно опустела. Как-то было неловко, чего-то не хватало. Было жалко расставаться с ее первыми пионерами. Забрали львят утром. Оставшиеся недоуменно смотрели вслед уезжавшей телеге, а медвежата, чтобы им было лучше видно, далее залезли на дерево.

В освободившуюся клетку Машки поместили динго. Они сильно выросли и не помещались в прежнем домике.

Долго не могли привыкнуть собаки к новому месту. Приходило время кормежки, и они по старой памяти просились в прежнюю клетку. Приходилось приманивать кормом или загонять силой.

По часам без часов

 4837

Время кормежки животные знали хорошо. Когда оно подходило, как по часам кончали игры и ждали корма. Поглядывали в сторону домика, где он готовился, волновались. При нашем выходе оттуда скрипела дверь.

Первыми этот звук ловили динго, лисята, волчата. Бежали к калитке, ждали. Смотря на них, подходили львята, медвежата.

Кормили молодняк в клетках. Загонять их туда не приходилось. Свои клетки знали они хорошо и, как только их открывали, заходили туда сами. Ошибались редко, и то больше лисята, которые стремились получить львиную долю.

Звериный бунт

Маленьких кормили вначале часто, потом, с ростом, меняли время кормежки, увеличивая промежутки. Вот как прошел первый день с новым распорядком. Часы показывали двенадцать. Все чаще глядели зверюшки в сторону нашего домика. Корм лежал приготовленный, но мы не спешили. Сегодня первый раз кормили с двух часов. Время проходило. Прошло. Молодняк стал беспокоиться. Нервно метались по площадке динго. Иногда они останавливались, поднимали морду и визжали. Визг переходил в вой, и им вторили волчата. Волчата все время старались попасть в клетку. Рвали решетку зубами, злились. Мимо них пробегали динго, волчата лезли к ним, а те оборачивались и кусали их. Мишки давно прекратили свою игру, прижались к решетке, стонали. Когда кто-нибудь из нас входил на площадку, весь молодняк бросался навстречу. Медвежата вставали на дыбы, ревели, динго прыгали к нам на грудь, а волчата и лисята путались в ногах. Даже львята, всегда сдержанные и спокойные, приставали не меньше. Все просили пищи. Это желание захватило молодняк целиком. Оно руководило их поведением и отражалось в голодных глазах. Волнение животных было так сильно, что пришлось разместить их по клеткам. Едва открыли двери, как они туда бросились. Спешили, толкались на месте. В клетках немного успокоились, но потом, видя, что корм не несут, начали метаться, кричать. Медвежата ревели, динго и волчата выли, а львята мяукали. Это был настоящий бунт. Бунт зверей против переноса времени кормежки.

Лицо зверя

Часто удивлялись посетители, когда среди одинаковых животных служащие площадки выбирали нужного, отличали от других и называли по имени. «Разве можно их узнать? – спрашивали нас. – Ведь звери совсем одинаковые». Но это только казалось на первый взгляд. Так же, как и любая хозяйка отличает своих кур от соседских, знали мы своих животных в лицо. Они все были разные. У каждого свое лицо, характер, привычки. Вон пробежала Лиска. Узнать ее можно сразу. Тупая светлая мордочка, добрые глаза. Она не укусит, ее свободно можно взять в руки. А другая, Лисок? Его не возьмешь. Темная мордочка и злые узкие глаза. Франтик тоже лисенок, но на тех он не похож. Стройный, высокий. Его мордочка дышит лукавством, а высунутый язычок дополняет это выражение. И динго все разные, и волчата. Далее походка разная. В своей группе Вулька самый сильный. Это чувствовалось в его спокойном уверенном шаге. Он был единственным волчонком, который всех дольше ужился с козами. Всех раньше пришлось убрать Нури. Инициатору нападений на слабых, непостоянному и нервному, ему никогда нельзя было верить.

Всех животных мы знали в лицо. Мы и должны были знать. Иначе работать нельзя: перепутав, можно посадить животное не в свою компанию. На площадке они играли мирно, но в клетке – дело другое. В клетке – дом. И всякому чужому, попавшему туда, грозила смерть. Однажды дежурные, рассаживая молодежь, перепутали лисят. В клетку к Вульке посадили другого. Вулька своего лисенка знал лучше, чем люди. Он его обнюхал и, когда тот отвернулся, укусил. Лисенок был большой и сильный. Он увернулся и забился в угол. Когда же Вулька подходил, широко открывал рот, злобно кашлял. Упорный волчонок не отставал, к нему подошли енотки, и уже втроем они старались укусить лисенка. Отбиваясь, лисенок совсем измучился. Он уже не огрызался, а только кричал. Услышав шум, я поспешила к ним. Увидев, в чем дело, отсадила лисенка, а Франтика водворила на место. Своего товарища Вулька узнал, подбежал и стал к нему ласкаться.

Вулька в роли защитника

Своих сожителей Вулька знал хорошо. По-своему их любил и далее заступался. Особенно сильно это его покровительство ощущал Чужой. Несмотря на то, что каждый день он гулял с енотками, они его не признавали, по-прежнему не любили и кусали, особенно самый крупный енот – Большой.

От него всех больше и попадало Чужому. Чужой его боялся, держался сторонкой и близко не подходил. Но, как-то разыгравшись с Франтиком, он совсем забыл о присутствии своего постоянного врага. Подняв трубою хвост, погнался за лисенком и наткнулся на Большого. Тот схватил Чужого за шею и начал трепать. Чужой пытался вырваться, но ничего не выходило. Враг был силен и держал крепко. В это время Вулька был на другой стороне площадки. Услышав крик товарища, он насторожился и пошел на него. Большой не заметил приближение волчонка. Он с азартом трепал и кусал кричавшего Чужого. Некоторое время Вулька постоял над ними, потом обнюхал обеих еноток и с силою куснул обидчика. Большой огрызнулся, но, увидев перед собою более сильного врага, убежал. Вулька его преследовал недолго. Вернулся и стал лизать Чужого. После этого волчонок часто заступался за своего более слабого товарища. Тот даже пользовался этим: кричал зря, а спешивший на помощь Вулька всех кусал.

Так вел себя волчонок в роли заступника.

В жаркие дни

 8592

Наступили жаркие дни, когда москвичи стремились на дачу и ближе к воде. Движения животных стали вялы, ленивы. Играли мало и больше искали прохлады. Искали везде, в тени деревьев, в траве. В эти дни мы не успевали менять им воду. Только наполнишь лохань, как они ее выливали. Собирались около лохани, лезли в воду, толкались. Дело доходило до драки. Задирали динго, но побеждали всегда медвежата. Победитель залезал в лохань, наслаждался водою, а остальные вертелись кругом и ловили случайные брызги. Медвежата купались недолго: кончали дракой и проливали воду. Иногда же садились в пустую лохань или ею покрывались. Стоящие зрители смеялись: «Ишь, мишка прохлады захотел». Мишкам, конечно, ничего, а нам целые дни приходилось таскать воду. На маленькой площадке было легче. Енотки и лисята в лохань не лазали, а козлята подавно. Впрочем, иногда мы купали их сами. Приносили ведро с водой и окунали малышей по очереди. Вот игра-то после начиналась! Отряхнутся малыши и ну гоняться друг за другом. Большой, тот всех больше расходился. Распушистится весь и даже за Лаской гоняется. Да, досталось всем за эти дни. Жарко, работать невозможно. Зато львятам благодать была: будто в африканской степи, жарко и свободно. Они есть стали лучше, играть, выросли и поправились. Теперь их на десятичных весах взвешивали, одного с трудом поднимали.

Первая кровь

У двух братьев Франтика, которых посадили к волчатам, далеко не так мирно обстояло дело, как у Вульки. Пока волчата были маленькими, слабыми – ничего. Потом подросли, начали драться. Дрались больше из-за пищи. Когда давали мясо, одни его брали, а другие отнимали. Мы тоже были виноваты. Виноваты тем, что их разнимали и распределяли куски. А не делай мы этого, они бы узнали силу друг друга и слабые стали бы уступать сильным. Тут же выходило, что мы им этой возможности не давали. Лисята слабее волчат, а лезли отнимать у них мясо. Волчата же рассчитывая укусы по собратьям, с тою же силою кусали лисят, а для них это было слишком сильно. То, что потом случилось, следовало ожидать. Лисята зарыли мясо. Ночью его достали, и поднялась драка. Лисенок не уступал, и волчата его разорвали. После этого случая оставшегося лисенка пришлось отделить. Но положиться на волчат было уже нельзя. У них не стало прежних безобидных игр. Они узнали вкус крови и, находясь с младшими, на них охотились. Приходилось за ними следить, не выпускать всех одновременно и смотреть в оба.

Оставшийся лисенок занял прежнюю клетку динго. Для одного она была велика, но вскоре к нему присоединили товарищей. Один из них был волчонок, много темнее наших, прозванный Пури. Остальные – лисята. Принесли их любители. Так попала к нам ручная Лори. Небольшая, доверчивая лисичка, она ко всем шла на руки и ласкалась. Наверное, ее очень баловали. Это было видно по той аккуратности, с которой она брала корм. Первые дни она не ела мясо, но очень любила молоко, хлеб, кашу. Мы ей это и давали. Почти одновременно с ней принесли еще двух лисят. Один – злой и дикий, со сломанной задней лапой – Хромой. Другой – тощий, высокий – Куцый. Куцый был прозван так из-за отсутствия кончика хвоста. Он оказался настоящим путешественником, с большим запасом жизненного опыта. Умевший приспособиться ко всем случаям жизни, он, хотя и находился в одних условиях с другими лисами, умудрялся удирать. Не хуже своей клетки он вскоре узнал зоопарк с прилегавшими к нему дворами. А бедные их жильцы! Они чувствовали на своих шкурах Куцего во время побегов. Бежал он первый раз с площадки октябрят. Упираясь спиною в близрастущее дерево, а лапами в ячейки сетки, перелез решетку. Это был его первый побег. Через два дня Куцего принесли обратно. Принесли в корзине, обвязанной платком. Держал ее мужчина, а рядом стояло человек десять ребят. Они очень удивились, что Куцый меня не тронул, когда я взяла его на руки. Большинство же из них было с покусанными руками. Возвращению Куцего все были рады. Собрались к нему в клетку, наперебой ласкали, угощали. Но заниматься с ним долго не пришлось.

Маленький дикарь

На площадку пришел Ваня Горячев. За его спиною был мешок. Ваня опустил его на землю и облегченно вздохнул. Мешок зашевелился, когда мы подошли к нему. Оказалось, там был маленький дикий медвежонок, подаренный зоопарку. Осторожно взяв мешок за углы, мы внесли его в клетку. Рычик с Тапой гуляли, и там была одна Тая. Мешок развязали. Маленький всклокоченный худышка-медвежонок в одну секунду очутился на дереве. Тая даже не успела испугаться, как дикарь уже качался на самой верхушке. Дальше лезть было некуда. Там он и остался. Три дня не слезал он с дерева. Не слезал даже за пищей. Все ему казались врагами, даже резвые динго. Собаки, загнавшие его мать, были похожи на них.

Шел дождь. Качало ветром ветви. Одиноко сидел между ними медвежонок, издали похожий на большое птичье гнездо. Много потратила Леля трудов, чтобы приручить дикаря или, как его назвали, Дика. Но, несмотря на все усилия, она добилась лишь того, что он не так стремительно влезал на дерево. Однажды Дик, уцепившись лапами, висел на решетке. Леля хотела его погладить. Но это не удалось. Маленький злючка с неожиданной ловкостью прыгнул на нее. Привычным движением Леля успела отскочить, но и то ударом лапы, пришедшимся по лицу, он рассек ей губу. К животным Дик тоже не привык. Сдружился только с Таей. Когда же ее выпуска ли, сильно скучал. Рвал зубами решетку и ревел. Из-за этого мы выпускали ее редко. Маленький и ловкий Дик мог вылезти, а поймать его трудно. Здесь и без него с Рычиком и Тапой много хлопот. Как выпустишь гулять – они через ограду. Ну и доставалось дежурным! Минуты покоя нет, только и смотри в оба, а чуть загляделся – Рычик и Тапа вылезали. Хорошо, если Нина или Леля дежурили. Медвежата на решетку – они за ними, напрактиковались, не уступали в ловкости. Зато подменным дежурным приходилось трудно. Медвежата залезут на дерево, а стащить их оттуда невозможно. Оставить тоже нельзя – опасно. Могли выйти наружу или залезть к козам. Вот и приходилось караулить, когда-то сами сойдут. Первое время мы сманивали их кормом. Но медвежата скоро поняли, что их ждет клетка, и перестали слушать. Тащить же их силой было трудно. Медвежата выросли большие, и справиться с ними стало трудно. Взрослым еще ничего, а для детей опасно, особенно неосторожных.

Мишина любовь

Мише было девять лет. Он каждый день приходил к нам, любил животных, и мы его пускали на площадку. Целые дни проводил там Миша с животными. Брал их на руки, ласкал. Но Миша был очень неосторожен. Он совсем забывал, что имеет дело с медвежатами, львятами. Играл с ними, как с равными себе товарищами, чем нас часто пугал. Потом он давал медвежатам сосать свои пальцы. Сосать Рычик с Тапочкой очень любили. Если Миша давал им только один палец, они даже дрались. Мы ему говорили, что так делать нельзя: медвежата большие и могут покусать. Но ничего не помогало. При мне и Леле он прятал руки, а без нас совал медвежатам. Тогда встал вопрос: или Миша может лишиться пальца, или его не пускать на площадку. Решили последнее. На следующий день его не пустили. Полдня Миша стоял у калитки и плакал. Нам было его очень жаль. Мы видали, что ему тяжело. Но делать было нечего – Мишина любовь могла кончиться плохо.

Впрочем, ему на память, наверное, остались фотографии. Миша любил сниматься, а фотографов на площадку приходило много. Всем хотелось снять звериную коммуну. Но удавалось это редко. Иметь дело с животными не то, что с людьми. Стоять им не закажешь. Встречали они фотографа любезно, но как только попадали под глаз аппарата, разбегались. Приходили фотографы и требовали, чтобы животные стояли так да смотрели эдак. С любителями еще ничего, нащелкают что попало и уйдут. С репортерами хуже. Пристанут – не отвяжешься. Один из репортеров пришел снять львенка крупным планом и чтобы вышла одна голова. Но у него ничего, ничего не выходило! То не готов аппарат, то нет фокуса, а то все есть, но ушел львенок. Он долго прилаживался к не желавшему сниматься хищнику. Подползал к нему чуть не на животе, подкрадывался, прячась за деревьями, но каждый раз, заметив человека, львенок убегал. Вконец обозлившись, фотонеудачник стал уже гоняться за львенком. Напрасно я убеждала его, что так ничего не получится. Уверяя меня, что он снимал не таких, без промаха бил уток и теперь принципиально снимет львенка, репортер продолжал погоню. Но все-таки ничего не вышло; оказалось, что охота с ружьем легче, чем с аппаратом.

Чтобы снять животное хорошо и непринужденным, нужно терпенье и опыт. В зоопарке есть фотограф Иван Иванович. Снимал он животных давно и хорошо к ним приспособился. Подходил с аппаратом, делал вид, что смотрит в другую сторону. Животное его подпускало близко, и в нужный момент Иван Иванович его снимал. Но все-таки снимки не всегда удавались.

А снять можно было много интересного. Я часто жалела, что не имела фотоаппарата. Моменты встречались хорошие, а снять было некому, особенно когда выпускали молодежь после перерыва. И чего они только ни выделывали! Динго сразу хватали метлу, гонялись друг за другом, отнимали, а за ними все остальные. Принимали в этом участие и лиски, – не унести, так подержать хоть немного! Кружились вокруг других зверей, путались под ногами. А у динго, львят, медвежат словно в басне «Лебедь, щука и рак» получалось. Схватят все метлу, тащат и – ни с места. Зато как сорвет ее кто-нибудь с палки, опять гонки пошли! У всех метла перебывает, пока к Чертяке не попадет.

После прогулки жадно бросались зверюшки на еду. Особенно медвежата. При одном виде человека, несущего корм, поднимали такой рев и драку, что раздачу приходилось начинать с них. Когда мы подходили, медвежата висли на двери, рвали решетку зубами, а при входе бросались к ногам, дрались. Каждый хотел получить свою порцию раньше. Мы это учли и, чтобы они не дрались, ставили миски одновременно. Пока было два медвежонка, это сделать было нетрудно, но прибавилось еще два. Впрочем, Дик не в счет. Он трусливый и, как только мы входим в клетку, залезает на дерево. С Таей хуже. Маленькая, но отчаянная, она при всяком случае лезла в драку. Кусалась, царапалась, и под ее напором отступали даже Тапа с Рычиком. Вот и поставь им одновременно три миски при наличии двух рук! Нужно было много ловкости, а к тому же и знать, кому и сколько давать корму, вернее, чтобы каждый съедал предназначенную ему порцию, иначе сильный отнимал у слабого, и тот оставался голодным. Такие были в каждой клетке.

Каждый по-своему

Не успевали мы ставить лисам кормушку, как они бросались к ней. Старались поскорей схватить мясо. Делали это каждый по-своему. Лиска спешила кусочки спрятать, носилась по клетке, зарывала их. Лисок набивал ими полный рот, искал укромное место, где можно спокойно поесть, а Куцый наедался до отвала в кормушке, потом отнимал мясо у слабых. Слабых в этой клетке было двое: Лори и Хромой. Их мы подкармливали с рук. Среди еноток был самый слабый Малыш. Он был вдвое меньше собратьев, и они его обижали. Всех лучше держалась тройка поневоле. Несмотря на разный рост и силу, не жадничали и не дрались. Первым брал кусок Вулька, потом Франтик и Чужой. Они поедали свои порции раньше других, подсаживались к волчонку, жадно смотрели ему в рот, но не лезли. К такой близости Вулька привык и относился к ней спокойно. Не то, что его братья! Те вырывали друг у друга мясо, прятались с ним по углам, а когда кто-нибудь из соседей подходил ближе, дело доходило до драки.

Вкусы

Вкусы у всех животных, как и манеры брать корм, разные. Мы давали молодняку салат, морковь, свеклу и многое другое. Франтик любил морковь, Лиска – свеклу, капусту. Чека отказывалась от легких и печени, а сердце ела с удовольствием. Львята хорошо ели мясо свежее и неохотно лежалое. Медвежата наоборот: свежее не любили, а тухлое считали за лакомство. Как-то раз лисята зарыли на площадке мясо. Оно долго пролежало, разложилось и сильно воняло. Выпустили молодняк. Никто из зверей не тронул этого мяса, кроме медвежат, которые с жадностью на него набросились, одновременно схватили и устроили драку. Мы пробовали отвлечь их хлебом, но ничего не вышло. Медвежата разорвали тухлый кусок и, причмокивая от удовольствия, съели его. Вот какие бывают у животных разные вкусы! Они ели и траву. Принесешь на площадку свежую, только скошенную, – все звери к ней. Залезали на кучу, рылись. Ели не всю подряд, а выбирали нужную. Медвежата не очень разбирались, брали пучками и, чавкая, как поросята, ели. Динго, волчата, львята вытаскивали по одной травинке, морщили лбы и, далеко высовывая язык, долго и неумело жевали.

Глядя на них, посетители удивлялись. Многие думали, что животных не кормят и они от голода едят траву. Приходилось объяснять, что зверям нужна и растительная пища. В неволе даем ее мы, а на воле они находят сами. Возьмем хоть лису. Лиса ест мышей, птиц, зайцев, а те питаются зерном, зеленью. Волк тоже. Задрал овцу, съел, а у нее в желудке растительная пища. Значит, волк и лиса питаются не только мясом. Мы считались с потребностью наших зверюшек, старались им угодить и, если замечали свои ошибки, исправляли.

Мертвый час

После кормежки животным полагается мертвый час, как людям в санаториях, яслях и домах отдыха. Отличается он только тем, что по выходным дням, когда в зоопарк приходит много народа, животные им не пользовались. После кормежки их приходилось выталкивать из клеток силой, выходили они неохотно, а движения становились вялые, ленивые. Звери не играли и больше лежали. Волчата, у которых живот становился после кормежки круглым, как арбуз, едва ходили, глаза соловели, а если начинали играть, их рвало. Мясо выходило непереваренным, и волчата оставались голодными. Поэтому после кормежки всем животным полагался отдых. Это было самое неинтересное время для посетителей. Они попадали словно в сонное царство. Мертвого часа требовал не только режим, но и молодые, растущие силы. Поднимались зверюшки через один-два часа и уже сами просились на прогулку.

Тая и Дик

Таю решили отдать в подарок турецкому послу. Она уже настолько привыкла к людям, что свободно шла на руки. Но все же мы заранее жалели посла, решившего взять медвежонка. Маленькая, напоминавшая собою плюшевую игрушку, она была полна коварных замыслов. Никогда нельзя было предвидеть ее поступков: то, ласково урча, лизала протянутую ей руку, то злобно ее кусала. Выпускали мы Таю на площадку редко, так как медвежонок свободно из нее вылезал. Кроме того, оставшись один, сильно скучал привыкший к ней Дик. Даже выскочив однажды из клетки, он не убежал только потому, что там остался медвежонок. Расставаясь же с ней, мы заранее жалели Дика.

Утром принесли ящик, а днем медвежонка забрали. Уже скрылась везущая его лошадь, а Дик, прижавшись к решетке, еще долго стонал об уехавшем товарище. В этот день он плохо ел свой корм, скучал и держался отдельно. Можно было подумать, что он вторично потерял свою мать. Зато Рычик и Тапа не заметили исчезновения Таи. С аппетитом поужинав, они легли и уже давно спали, когда к ним присоединился Дик.

Рост

С каждым днем все труднее было справиться с малышами. Росли они дикие, злые. Поймать их было трудно, а когда ловили, они вырывались, кусались. Если бы не помощь собаки Адельки, нам пришлось бы нелегко. Но веселой собаке нравилось гоняться с нами за молодняком. Она принимала самое активное участие в ловле и скоро научилась сама задерживать непокорных. Загоняла в угол, прижимала и ждала, пока кто-нибудь подойдет.

После продажи львенка мы отделили Ласку от младшей группы и стали выпускать на площадку старших. Делали это утром, когда те наедались в клетках. Ловить малышей, как раньше, не приходилось, стало легче, но не совсем. На площадке было много ямок, нор. Нарыли их динго, медвежата, лисы. Бороться с этим было трудно, так как рыть они очень любили, особенно где мягкая земля, под домиком львят, под пнями, деревом и вообще где только было возможно. Мы с этим боролись, заваливали ямы камнями, зарывали землей, но ничего не помогало, – как только мы отходили, они брались за свое. Беда была нам с этими норками. Как только приходило время загонять малышей, они в них прятались и не выходили. Приходилось их вытаскивать силой, а перед выпуском старших еще раз проверять, не остался ли кто из младших. Иначе беда: разорвать чужого недолго.

Конец Лори

Однажды в одной из норок осталась Лори. Она далеко забилась, и, когда там шарили рукою, ее не заметили. Не знавшая всех лисиц дежурная сочла площадку свободной. Открыла клетки и выпустила старших. Динго хорошо знали своих лис, чужую они почуяли сразу. Выгнали из норы и погнали. Маленькая и ручная Лори бегала плохо. Когда же ее настигли, не сумела защититься. На площадку прибежала Нина, но поздно. Динго уже успели задушить лисичку. После этого случая их отношения резко изменились и к своим. Долгам и упорным гоном они показывали, что игра перешла в охоту. В ручных и с виду ласковых собаках проснулся инстинкт диких сородичей. Он был опасен для всех слабых, и лисят пришлось отделить. Сильно скучали они без своих веселых товарищей. Особенно Лиска. Как только ее выпускали, бежала к клетке динго, визжала и звала их поиграть.

Сильно поредела без лисят старшая группа. Хотели пустить к ним барсучат, но ведущая с ними работу кюбзовка Варя не отдавала своих любимцев, уверяя, что они еще малы. Тогда заполнили старшую группу волчатами. Они сильно выросли, зубки стали большие, острые, смогли за себя постоять, но медвежата, динго и львята выросли тоже. Перед ними волчата казались маленькими, и они их стали обижать, особенно динго. Волчатам бы убегать, а они ложились, визжали и лезли сами, но потом освоились, стали огрызаться.

Предприимчивые волчата

Рыжий не мог примириться с волчатами. Сам он был большой, сильный, к малышам приставал и всегда их обижал. Поймает где-нибудь и щиплет. Если же судить но визгу волчат, щипал основательно.

Стали Рыжего от них гонять, но помогало это плохо. Как только отвернешься, он обойдет кругом, повертится и опять за свое. Для него это было развлечение, а дежурным мученье. Только и дела, что его гонять. Потом волчата приспособились. Надоест им Рыжий, они в тамбур. Свой тамбур они знали хорошо, не ошибались, открывали дверь зубами. Тянули за решетку к себе, входили, дверь сама закрывалась. Так же они выходили и из клетки. Все бы это ничего, но нам такие выдумки не нравились. Мало ли что могло случиться! Запоры плохие, волчата могли выйти не вовремя и натворить бед. Впрочем, оно так и получилось.

Случай с Чекой

Однажды на площадке гуляла Чека. Маленький шакаленок ни с кем не сдружился, и его выпускали отдельно. Как и всегда, Чека сама с собой забавлялась, бегала, играла. Сидевшим в клетке волчатам тоже захотелось выйти. Они схватили зубами решетку двери и стали ее дергать. Крючок не выдержал, сорвался. Волчата вышли. Увидев их, Чека ощетинилась, изогнула, как кошка, спину и побежала в другую сторону. Волчата за ней.

Нагнали, прижали в угол и начали кусать. Защищалась Чека храбро. Но против одного маленького шакаленка было пять уже крупных волчат. Плохо пришлось бы от них Чеке, если бы не поспела вовремя помощь. Мимо проходил кюбзовец Фома. Увидев столь неравный бой, перепрыгнул решетку и, выхватив от волчат Чеку, высоко поднял ее над ними. В его большой руке она казалась совсем крохотной. Но это крохотное тельце обладало неукротимым нравом. Приняв своего защитника за нового врага, Чека всем своим гневом обрушилась на него, извивалась и старалась укусить. Помятая волчатами Чека заболела. Несколько дней не ела, лежала, а когда к ней подходили, визжала и огрызалась. Похудела и стала недоверчива. Много трудов и терпенья потребовалось Нине, чтобы сделать ее прежней Чекой.

В гостях у медведей

Опять удрал Куцый! Мы не видели, когда он перелез решетку, и заметили его отсутствие во время кормежки. Снарядили карательную экспедицию, которая в составе Лели, меня и Адельки отправилась на поиски. Поймать беглеца не удалось. Недаром он был знаком со всеми ходами и выходами зоопарка. Считали Куцего пропавшим, списали его с пайка. Прошло недели две. И вот однажды сотрудники террариума увидели у медведей лисицу. Она бегала по газону, а за нею, стараясь поймать, гонялись мишки, – их было три. Но они не могли схватить вертлявую и ловкую лисичку, тяжело дышали, и видно, что устали. Не знаю, чем бы это кончилось, но сотрудники решили, что лиса с площадки молодняка. Позвали Лелю. Куцего она узнала сразу, но взять его не могла. Прежде, чем это сделать, нужно было отделить медведей. Открыли дверь в клетку, – мишки туда не идут! Они никак не хотели отказаться от удовольствия поймать лисенка. Пришлось действовать иначе: принесли хлеб и стали его бросать медведям. Медведи – звери жадные. Корм их отвлек от погони, и они пошли за ним в клетку. Когда дверь заперли, через другую вошла Леля. Куцый ее узнал. Он дал себя взять в руки, и найденного беглеца водворили на место. Так кончилось приключение Куцего в гостях у медведей.

Продажа динго

Вскоре после этого продали двух динго в Ленинград. За время своей работы я сильно привязалась к живой и умной собаке Ласке. Каждый день с ней занималась и брала на прогулки. Ласка тоже меня любила. Когда я приходила на площадку, держалась поближе, а если выходила, следила за мною глазами. Часто по ее взгляду Леля узнавала, где я нахожусь или в какую сторону ушла. Играла Ласка с другими зверями обычно до моего прихода или пока я находилась с ней. Но стоило мне уйти, как она теряла спокойствие, бегала, искала глазами. Как-то я вела экскурсию. Еще издали она услышала мой голос. С коротким визгом заметалась по площадке и, когда возбуждение достигло предела, перепрыгнула решетку такой высоты, которую она никогда не могла взять. Бросилась ко мне, облизала лицо, руки и послушно пошла рядом.

Узнав о продаже динго, я боялась, как бы не взяли Ласку. Вдруг ошибутся и вместо Милки возьмут ее. В тот день, когда брали динго, меня предупредили с утра. С утра уже я отсадила Ласку. Раз двадцать проверила: она ли? не перепутала ли? Потом, убедившись окончательно, завязала дверь, чтобы никто не мог ее внять. К четырем часам приехали за собаками. Взяли Милку и Седого. Рыжий остался. Леля и Нина были в отчаянии. Мне даже стало неудобно перед ними, что я оказалась счастливей их. Динго погрузили скоро. Взяли на руки и посадили в ящик. Когда же все было готово, тронули лошадь. Прощайте, счастливого пути! Без динго не стало прежнего веселья на площадке. Как никогда, почувствовалось отсутствие их живого темперамента. Не было кому спаять общую игру львят, медвежат. Веселые каждый в отдельности, они все реже резвились друг с другом. Оставшиеся Рыжий и Ласка тоже уединялись – площадка распадалась.

Осень

Наступила осень, холодная, дождливая. В поисках тепла зверюшки жались друг к другу. Собирались в кучки, грелись. Из-за дождей выпускали молодняк редко, и это сказывалось на их отношениях. Играли они не меньше, но уже чувствовалась настороженность.

Однажды после большого промежутка пустили всех вместе погулять. Динго и волчата играли. К ним подошел Рычик. Он сильно ожирел, реже лазил по деревьям и больше любил играть с собаками. Собаки то же любили с ним возиться, а тут вдруг начали его кусать. Медвежонок сперва не понял. Густая шерсть не давала ему почувствовать боли, и он принял это за грубую игру и стал гоняться за собаками. Да не тут-то было! Он гонится за одним, а другая хватает сзади, а зад у медведя – самое чувствительное место.

Не выдержал Рычик, закружился, стал отступать к клеткам, прижался к решетке спиной и начал отбиваться. Тут и мы увидели, что это не игра – у волчат и динго дыбом стояла шерсть. Пришлось вмешаться, чтобы дело не кончилось дракой. Перед нами были уже не прежние малыши, а полувзрослые. Львята и медвежата тоже выросли. Смотреть за ними и справляться становилось труднее, а дежурных нет, как назло, и нам – хоть разорвись: то ли корм готовить, то ли за ними смотреть. Выпускать нужно, иначе они отвыкнут друг от друга. А выпускать, оставляя без наблюдения, нельзя.

Оставили как-то волчат одних на площадке. Наташа ушла на кухню, Леля готовила корм. Вдруг бегут к ней из публики и кричат: «Гражданка, волки козу душат!»

Вскочила Леля, мясо бросила, молоко чуть не опрокинула, побежала и видит – лежит Китя, а на ней волчата. До калитки далеко. Леля перепрыгнула в вагон через решетку, разогнала волчат, а козленка отнесла в домик.

Лежит Китя, не шелохнется. Леля чуть не плачет, и публика волнуется, не уходит и ждет, что будет дальше. Все думали, что волчата задушили козленка, но, оказалось, он только испугался и был в обмороке.

После осмотрели мы загон. Оказалось, решетка неплотно приходилась к земле, волчата подняли ее и внизу пролезли. Некоторые, особенно медвежата, лазили и через верх.

Пришлось делать карнизы. Целую неделю не выпускали гулять молодежь. Нелегко им было. Они привыкли к свободе, любили погулять, а тут – сиди в клетке! Животные больше спали или сидели у дверей в ожидании прогулки. Не все, конечно, держались так. Медвежатам, например, не сиделось без дела. Рычик всю клетку облазил, искал выход, потом как-то расковырял фанеру и вылез. Хорошо, что утром сторожа его поймали и водворили на место. Полдня просидела на клетке Леля, не давая выйти медвежатам. Потом пришли плотники, починили.

Тогда Рычик сделал дыру в другом месте и вылез опять. Всю неделю пришлось с ним мучиться.

Наконец карнизы устроили. Все обрадовались. Наконец-то отдохнем хоть немного! Правда, в первый день было хорошо. Звери обрадовались свободе: играли, бегали. Лисят не было, и все гонялись за волчатами. Те же поиграть рады, соскучились. Только недолго отдыхали мы. На другой же день Тапа карниз обновила, достала лапами, повисла. Не выдержала эта часть толстушку, лопнула. К обеду и до Рычика очередь дошла, удрал и в малом загоне на дерево залез. Мы его оттуда звали, Леля и миску с едой принесла, чтобы сманить, а Рычик словно дразнил нас – то спускался, то залезал еще выше. Потом надоело самому, слез и послушно пошел за кормом.

К еде медвежата были очень жадны. Стоило им увидеть жующего человека, как они начинали стонать, просить, хотя сами не знали чего. Этим мы часто пользовались, когда надо было подозвать медвежат, чмокали, будто что-то едим, и они подходили.

Неудавшийся номер

Не хуже, чем на земле, чувствовали себя медвежата и на деревьях. В перегонки лезли они на самую верхушку, где выделывали всевозможные трюки. Особенно отличался Рычик. Казалось, он даже любил этим похвастаться. Нередко, когда собиралась толпа, он заставлял ее волноваться своими головокружительными трюками.

Однажды он полез на самую верхушку. Уверенно балансируя, передвигался по тонким сучьям, рвал растущие по краям листья и бросал их вниз. Несмотря на опасность сорваться, он это делал особенно небрежно. В этот момент он напоминал циркача, который, работая под куполом цирка, пугает зрителя небрежностью своих поз.

Но всему бывает предел. Один из номеров не удался. Под тяжестью медвежонка сломался сучок. С треском он полетел вниз. Все ахнули. Испугались и мы, – медвежонок мог разбиться. К счастью, Рычик не растерялся и, на пути уцепившись лапами, повис на суку. Судорожно его обхватил, потом быстро спустился на землю и, напуганный невольным полетом, бросился бежать.

Последний побег

Выпуская на площадку лисят, лисенка Куцего оставляли в клетке. Карнизы сделали, но выпускать его боялись. Кто знает, вдруг убежит! Живой и резвый лисенок скучал в одиночестве. Когда выпускали остальных, просился к ним и визжал. Мне стало его жаль. И в самом деле, почему бы не выпустить Куцего? Перелезть решетку он не мог, перепрыгнуть тоже.

У нас был горячий спор, но в нем победила я. Куцему открыли дверь. Он вышел из нее так, как будто делал это каждый день, и направился в угол площадки. Вся его фигура говорила, что он уходит.

Не видя еще лазейки, где он мог бы пройти, мы догадались о его намерении. Это было видно по его уверенной походке и глазам. Куцый добежал до угла, без разбега вспрыгнул на карниз. На той стороне решетки стояла публика. Но нашего лисенка она не смутила. Не обратив на нее внимания, он спрыгнул на ту сторону. Закричав, что это моя вина, Леля, легко перескочив решетку, бросилась за лисенком. Бежали они почти наравне. Конечно, не потому, что Куцый бегал плохо. Казалось, он смеялся над бегущим сзади человеком, и когда Леля отставала, он, словно поджидая, замедлял свой бег.

Взяв Адельку, побежала за ним и я. Поспели мы в последний момент. Улыбнувшись своим куцым хвостом, он скрылся за вагончиком с варанами. Нам трудно было пробраться, и потому мы послали туда Адельку. Она прошла, но Куцего не нашла.

Несмотря на тщательные поиски, не обнаружили беглеца и мы. Возвращались обратно ни с чем. Почти всю дорогу Леля молчала и, когда я говорила, что такие лисы, как Куцый, не пропадают, ругалась. Аделька осталась довольна всей этой историей: она бежала впереди, и ее хвост был поднят кверху.

Новые жильцы

Варя принесла своих барсучат. Они уже выросли и были совсем самостоятельны. Посадили их в клетку Куцего и Хромого, а тех перевели к другим лисам.

Новые жильцы фыркали, сопели, спрятавшись в домике. Мы ушли за кормом. Барсучата осторожно всей стайкой вылезли и пошли обследовать клетку. Обошли ее сверху донизу, перерыли весь песок, но, как только заметили нас, опять спрятались. Корм не брали и пытались схватить за руку. Следующая кормежка была к вечеру. Барсучата проголодались, стали сговорчивей, и хотя боялись, но брали корм из рук. Через несколько дней освоились окончательно, перестали бояться людей, но к рукам так и не привыкли. Возможно потому, что мы мало с ними занимались и специально не приручали. Росли полудикими, но когда их звали – подходили.

Пришло время знакомить их со старшими. Выбрали теплый, солнечный день и выпустили барсучат на площадку. Сперва одних, потом подпустили волчат. Увидев волчат, барсучата засопели, распушистились и стали как шарики. Откуда взялась ловкость! Окружили одного волчата, да не тут-то было: тот, словно игрушка заводная, вертится, фырчит. Как ни старались волчата сзади его понюхать, ничего не вышло. Все с носом его сталкивались, а тронуть боялись, – уж очень зверь-то чудной! Мы перестали бояться и пустили еще динго и львят. Все столпились вокруг барсука. А тот хоть бы что, словно ежик среди собак. Хорошо бы сжились барсучата, да не пришлось их выпускать. Они хорошо лазили по решетке и могли уйти; приходилось ставить к каждому по дежурному, дежурных же было мало.

Чертик находит хозяина

Однажды, проведя экскурсию, я пошла на площадку. Бегал один Чертик. Леля готовила корм. Молодежь у нее сидела по клеткам. У меня было свободное время, и я решила погулять с Лаской. Посетителей поблизости не было, около площадки сидел один красноармеец. Мне казалось, что он кого-то ждал. Оказалось, нет. Не успела я войти на площадку, как он спросил, показывая на Чертика:

– Не гончак ли это?

Узнав, что гончак, да еще чистокровный, даже обрадовался.

– Эх, собака хороша! Вот бы в поле ее, зайцев погонять!

Тут и я другими глазами посмотрела на Чертика. Верно ведь, собака хороша. На раздолье бы ему за лисою или зайцем, а то сегодня в клетке, а завтра неизвестно где. Ну-ка, думаю, предложу, может быть, возьмет. Чертик к чужим не подходил, а тут хвостом виляет, ласкается. Видно, что у них обоюдная симпатия. Я сказала, что, возможно, отдадут собаку. Красноармеец ушам своим не поверил, повторить попросил. А как повторила, с места сорвался, убежал. Ну, думаю, поминай, как звали, далее засмеялась вслух. Нет, вернулся, да не один, а с целой экскурсией. Оказалось, он с нею и пришел. Только все тигров пошли смотреть, а он Чертиком нашим залюбовался. Окружили всем взводом площадку. Чертика разглядывать стали. Каждый по-своему хвалил. Хвалили все. У охотника глаза даже заблестели. Он от одного товарища к другому перебегал, качества собаки доказывал.

Позвали Лелю. Уговорились с красноармейцем, что придет он через пару дней. Но не вытерпел будущий владелец Чертика, пришел на следующий день. Ошейник, ремень принес. Одели мы обнову на нашего Чертика и расстались. Ушел, не обернулся даже.

Аделькины хитрости

Из наших собак осталась одна Аделька. Мы ее любили больше всех. Баловали. Почти все время она проводила в нашем домике. Немало вкусных кусочков перепало ей во время готовки корма. Но не всегда. Иногда Адельку прогоняли. И вот тут-то, чтобы остаться, она пускалась на хитрости. Отказывалась идти, ложилась и даже пряталась. Как-то раз, идя с Аделькой к площадке, я сказала идущей рядом Наташе, что Адельку пора сажать на место. Собака была рядом. Но когда после этих слов я обернулась, смотрю – исчезла. Пришлось идти обратно. Зашла в домик – ее там нет. Посмотрела за сено – то же нет. Хотела уже уйти, но, быстро повернувшись, увидела Адельку. Она старательно пряталась позади моих ног. Оказалось, так она делала все время: шла сзади, а когда я останавливалась, ложилась. Делала это так ловко, что заметить было трудно. Желая проверить, я пошла опять, делала повороты и меняла скорость шага. То же самое делала и Аделька. Когда я ее позвала гулять, появилась радостная, веселая, побежала вперед и больше не пряталась.

Другой случай. Опять Адельку гнали из домика. Она встала и как-то даже весело выбежала. Меня это удивило. Отбежав немного, Аделька обернулась. Заметив, что вслед не смотрят, остановилась, потом тихонько пошла обратно, конечно другими путями, и осторожно забралась в сено.

Пользовалась она сеном широко и умело. Но все же иногда попадалась. Пойманная Аделька устраивала такую мордашку, что все сходило по-хорошему и ее не наказывали.

Вторым таким баловнем была Чека. За что мы ее так любили, я не знаю. Сама она, правда, хорошая, но характерец прямо удивительный! Детей почему-то не любила и кусала.

Чекина ненависть

Каждый день к нам на площадку приходила дочь Наташи – Валя. Первое время Чека с ней подружилась и даже играла, но продолжалось это недолго. Чека больно кусалась за ноги, Валя же ходила босиком, и, чтобы уберечься от укусов, ей приходилось подпрыгивать. Чеке это нравилось. Ловить за ноги было весело, но не всегда. Иногда, отбиваясь, Валя делала ей больно. Постепенно игра перешла у них во вражду, ибо Валя дразнила Чеку. Пришлось вмешаться нам и не пускать их вместе.

Чека все время проводила с нами, бегала, как собака, на свободе или находилась в домике. Там ее подкармливали, она знала это хорошо и, как только открывали калитку площадки, убегала сама в домик.

По дороге она встречала публику, детей. Никого не трогала, и все ее считали одной из добрейших жителей площадки.

Прошло недели две. Однажды на дорожке между домиком и площадкой она встретила Валю. Все это время Валя не появлялась, и мы успели забыть об их вражде. Но Чека оказалась гораздо злопамятней, чем думали даже мы. Еще издали узнала Валю, выгнула, как кошка, спину и, щелкая зубами, направилась к ней. Девочка растерялась и побежала, Чека за ней. Догнала и стала кусать за ноги. Делала она это с каким-то варварским хладнокровием, рассчитанно, спокойно, будто кусала не человека, а какой-нибудь предмет. Услышав Валины крики, я побежала ей на выручку. Но отогнать Чеку оказалось нелегко. Она ловко избегала моих рук, вертелась вокруг Вали, в то же время не забывая схватить лишний раз свою жертву.

Про память

Память у животных хорошая.

Они хорошо запоминали людей, которые им сделали когда-нибудь неприятное. После того, как для отправки в Сталинград ловили львенка, остальные стали бояться мужчин.

Одна из кюбзовок редко дежурила на площадке, не знала, что Лори ручная, и однажды поймала ее за хвост, как дикую. Это было один раз. И все-таки подпускавшая всех Лори боялась этой кюбзовки. Так же хорошо запоминали животные и людей, которых любили. Часто не видели годами и все-таки узнавали. Два года не видала своего хозяина подаренная в зоопарк тигрица Тереза. Когда же после такого продолжительного срока он зашел, – узнала, бросилась к решетке, мяукала и терлась о протянутую ей руку.

Не менее интересно было с Лаской. Я с нею гуляла почти каждый день. Проходивших мимо людей она не трогала, но и не давала себя трогать, особенно мужчинам, возможно потому, что площадку обслуживали женщины. И вот как-то во время прогулки я встретила служителя Иванова. До трех месяцев щенята динго находились у него. Он за ними ухаживал и кормил. Любивший всех животных, он хорошо относился и к щенятам. Когда же им минуло три месяца, их взяли, и больше они не встречались. Увидев меня с Лаской, Иванов остановился. Мы стояли, говорили о том, как выросли и изменились собаки. Все это время Ласка тщательно нюхала его ноги. Сперва поджатый ее хвост постепенно поднимался; когда же дошел до уровня спины, она вдруг им завиляла и бросилась на грудь Иванову. Ласкалась, лизала ему руки и всем своим видом показывала, что узнала. Такую память у домашних собак я не наблюдала.

Волчата заболели поносом. Отчего, сказать трудно. Возможно, переели или получили несвежее мясо. Дни иногда были жаркие, и мясо скоро портилось. Сперва заболел Нури, потом остальные. Мы думали, что ненадолго, но вышло не так: волчата не поправлялись. Им давали лекарство, а взамен мяса кашу и хлеб. Ели они плохо и худели. Ходили взъерошенные, сгорбившись; ввалившиеся глаза потеряли блеск. Особенно было жалко Вульку, потому что он портился характером. Несмотря на болезнь, волчата дрались. Учился драться и Вулька. Через несколько дней он не уступал другим и грызся из-за корма. Смотря на это, я думала о том, что вряд ли ему придется вернуться в прежнюю компанию. Он привык брать мясо с боя.

К сожалению, мое предположение оправдалось. Болели волчата дней десять. Потом пошли на поправку. Им стали давать мясо, началась обычная грызня. Не уступал в ней и Вулька. Все поправились, и я попыталась пустить его в прежнюю клетку. Он обрадовался, вилял хвостом и ласкался. Ласкался к Урсу, Чужому, Франтику. Все окружили его, и каждый по-своему выражал внимание. Франтик, приглашая поиграть, визжал, а енотки, бегая за волчонком, искали у него на ходу блох.

Этот мир и согласие длились до кормежки. Как только вошла я с мясом, шерсть на хребте Вульки поднялась. Он схватил первые куски, забился в угол и, злобно рыча, косился на товарищей. Но вот взяли и они. Тогда, бросив свое, Вулька стал отнимать у них. Отнимал куски, но уже не по-прежнему, – свою силу он размерил по волчатам. Лисенки и енотки кричали от боли. Они никак не могли понять, что случилось с их серым приятелем. Все это время я стояла рядом, но не вмешивалась. Мне было важно узнать, уживутся ли они вместе. Но горящие злобой глаза Вульки сказали: нет! Тогда его отделили, и теперь уже навсегда.

Взяли с площадки и львенка Марата. Остался один Джим. Когда брали Марата, он испугался, забился в угол и шипел. Но, как только вышли люди, страх прошел. Джим заметался и стал рваться за братом. Везущая Марата телега скрылась. Долго, пристально искал ее Джим среди публики и, не найдя, мяукнул. Сперва отрывисто, резко, потом протяжно, широко открывая пасть и вытягивая голову. Насторожились динго. Этот звук им был незнаком. Они побежали к решетке и беспокойно нюхали воздух.

Весь этот день львенок не притронулся к пище. Все время бегал и мяукал. Когда же мы пришли на следующее утро, сильно хромал. Позвали врача. Увидев его, Джим прижался к решетке, рычал и не подпускал близко. Пришлось вмешаться Леле. Ее он знал лучше всех и подпустил свободно. Она взяла Джима и крепко его держала, пока врач осмотрел лапу. Оказалось, небольшое растяжение сухожилий. Прописали втирание. Через час уже лекарство было у нас, и, не откладывая дела, мы отправились к нашему больному. Встретил нас львенок хорошо. Подбежал и даже пробовал играть. Леля прижала его в угол и вылила на лапу лекарство. Но оно пахло скипидаром. Втереть такую мазь удалось с большим трудом. Для львенка этот запах был неприятен. Он вырывался, шипел и даже пробовал ударить. Хватал и зубами, но делал это осторожно и не причинил нам боли. Такая борьба происходила между нами каждый день, до полного его выздоровления.

Как из ведра лил дождь. День и ночь не переставал. Будто весною разливалась вода, затопляя поля, дороги. За эти дни нашелся и бывший в очередном побеге Куцый. Его обнаружили в досках соседнего двора. Против обыкновения он был очень худ и свободно дался в руки. Да и жители площадки имели неприглядный вид, особенно перед кормежкой, – ждали у дверей намокшие, взъерошенные. С жадностью бросались на корм, расхватывали и спешили под прикрытие. Прикрытием был домик. Забившись в него, животные дрались из-за сухого места. Слабые ели под дождем, а дождь лил, лил и лил. И так две недели.

Но вот ярко засветило солнышко. Словно муравейник, закишел людьми зоопарк. На скверах появились детишки, выпустили погулять и молодняк. Обрадовались зверюшки, – ведь две недели пробыли будто в тюрьме. Полные радости свободы и светящего солнца, носились они друг за другом. Вызывая дружный смех, неуклюжие, ожиревшие, залезали на деревья медвежата. Ломали там сучья, бросали их вниз. Подхватывая падающие сучья в зубы, играли динго, львенок, волчата. В этот день, казалось, они вспомнили все свои проказы. То был последний день, проведенный ими вместе.

Потом пришли за проданным в Сталинград таром. Доверчиво подошел он к вошедшей Леле. Метко нацелившись, она схватила его за рога. Держать приходилось крепко. Двое мужчин с трудом посадили его в ящик. Вместе с таром забрали и Тапу с Диком. Пересаженный в другую клетку, сильно рвался за ними Рычик. Весь день кричал и не притрагивался к пище. Жалобно блеяла осиротевшая Китя. Визжали динго. Выли волчата.

Мало радости принес и следующий день. Рычик взломал дверь, изрыл весь тамбур и, прорвав в нем решетку, вышел. Все деревянные части оставленной им клетки носили следы его зубов. Поймали Рычика на той дорожке, по которой уехали его товарищи. Возможно, что он пошел их искать. Поймав, его посадили в клетку острова зверей. Он не мог вылезть из клетки, не мог и сломать. Прижался к толстой решетке и долго надрывно охал. Убрали и волчат. Сиротливо прошелся по площадке выпущенный львенок. Прошелся и сейчас же стал проситься в клетку. Площадки не стало. Она была закрыта.

Многие посетители после закрытия площадки интересовались: откроется ли она следующим летом? Да, откроется, но будет другой. Теперь мы имеем опыт, мы знаем, каких животных можно держать вместе, как их приучать и как соединять в группу.

Дадим им и игрушку.

Сейчас, когда я пишу эту книгу, многие звериные мамаши няньчат своих малышей. Заботливо греет медвежат медведица Зоя. Иногда ее сменяет Берта. От нее тоже ждем потомства, а пока она помогает товарке. Во львятнике – семеро львят. Семь маленьких веселых существ, привлекающих внимание посетителей. Но на площадку их не возьмут. Родились они рано и летом будут слишком велики. В этом году очередь львятам Маньки. Ее малыши – будущие товарищи будущим щенятам уже отсаженной Ласки и настоящим медвежатам Зои.

Готовится и бригада кюбзовцев по приручению животных. Все животные должны быть ручные на следующее лето. Мое пожелание, чтобы каждый зоопарк имел такую площадку. Она не только интересна для посетителей, но и полезна для правильного развития молодняка.

Даешь лагеря звериным детям!