Моти-Гюи
Сборник «Обезьяны, слоны и попугаи», 1901 г.
Автор: Р. Киплинг
Нужно было одному плантатору в Индии расчистить новь, чтобы посадить кофе. Деревья были вырублены, подлесок выжжен, – остались пни. Для корчевания пней плантатор нанял слонов с вожаками (корнаками), и работа закипела.
Нужно же было так случиться, что самый красивый слон Моти-Гюи, что значит «жемчужина», принадлежал самому беспутному вожаку Диза, который все свои заработанные деньги пропивал. Когда он напивался, то принимался колотить железной палкой по пальцам ног «Жемчужину». Надо заметить, что это самое чувствительное место у слонов. Если Моти-Гюи не превращал в кашу своего хозяина, то только потому, что отлично знал, что после жестоких побоев, Диза принимался обнимать его хобот, заливался слезами, называл животное самыми ласковыми словами, а главное – давал ему водки. А Моти-Гюи обожал спиртные напитки. Затем Диза ложился между передними ногами «Жемчужины», причем всегда выбирал место для отдыха как раз посреди дороги. Так как Моти-Гюи становился на страже спящего, то дорога делалась недоступной ни для конного, ни для пешего до тех пор, пока Дизе не заблагорассудится подняться.
Целые дни приятели работали на славу. Диза сидел на шее слона и отдавал приказания, а Моти-Гюи вырывал пни своими крепкими клыками. Вечером слон, чтобы переварить ужин, состоящий из 300 фунтов зеленого корма, выпивал четверть галлона водки.
Раз в неделю Диза водил купать слона в реке. Слон растягивался на неглубоком месте, а Диза принимался чистить и скрести его щеткой и пемзой. По окончании туалета приятели возвращались домой, веселые, как птицы.
Так приятели жили мирно. Работа шла на славу, и уже немало рупий позвякивало в кармане у корнака. Вдруг Диза почувствовал настоятельную необходимость напиться в лоск. Небольшие каждодневные выпивки только раздражали его. Он отправился к плантатору.
– Мать моя померла, – объявил он, заливаясь слезами.
– Как же это так: с тех пор, как ты работаешь у меня, она умирала уже два раза, – заявил хозяин, привыкший к уверткам туземцев.
– Ну, не мать, так тетка. Она была у меня второй матерью, – ответил Диза и залился слезами. – У нее осталось восемнадцать ребятишек мал-мала меньше. Мне одному приходится теперь заботиться обо всех.
Диза хлопнулся головой об пол.
– Кто принес тебе это известие?
– Почта, – ответил Диза.
– Вот уже неделя, как почта не приходила. Ступай на работу.
– Страшная болезнь у меня в деревне; все мои родные померли, – завопил Диза диким голосом.
– Позови сюда Чигуни. Он из одной с тобой деревни.
– Чигун, этот человек женат?
– Кто, Диза? Конечно, нет! Ни одна баба не пойдет за такого пьяницу! Ну, ступай же скорей на работу, – сказал плантатор.
– Ну, так я скажу правду, – сказал Диза, сразу перестав вопить. – Вот уже два месяца, как я не напивался. Теперь я хочу напиться досыта и уйду далеко, далеко, чтобы никого не беспокоить.
– Хорошо, – сказал плантатор, – уходи, только кто же будет управлять Моти-Гюи, ведь он одного тебя слушает.
– Пусть небесный свет сияет тысячу тысяч лет! Я вернусь через десять дней. Клянусь тебе моей честью, душой и верой, что я вернусь. Позволь мне, господин, позвать Моти-Гюи.
На зов явился Моти-Гюи.
– Свет души моей, покровитель и защитник пьяниц, гора силы и доблести, слушай меня!
Слон навострил уши.
– Я ухожу.
Глаза у Моти-Гюи засверкали. Он так же, как и его хозяин, любил бродяжничать.
– Но ты, разбойник, нечестивец, негодяй, ты останешься здесь и будешь работать. Я уйду на десять дней, мое сокровище. Дай мне твою ногу. Я зарублю тебе это на память, ядовитая гадина из зачумленного болота!
Диза схватил железную полосу и изо всей силы ударил слона по передним пальцам, так что у того по всему телу пробежала судорога.
– Десять дней ты будешь работать. Управлять тобою будет Чигун. Бери-ка Чигуна, да посади его себе на шею.
Моти-Гюи согнул кончик хобота, Чигун поставил ногу и через мгновение сидел уже на слоне. Диза подал Чигуну тяжелый железный молоток, которым управляют слонами. Чигун изо всех сил ударил по лысой голове Моти-Гюи. Слон зафыркал.
– Молчи, поганая свинья! Чигун в продолжение десяти дней будет твоим хозяином. А теперь прощай, сокровище души моей! О, мой князь и государь, жемчужина среди слонов, украшение всех стад. Заботься о своем здоровье и будь умен. До свиданья!
Моти-Гюи обхватил Дизу хоботом и дважды поднял его на воздух! Это он по-своему говорил: «до свиданья!».
Чигун очень хорошо обращался с Моти-Гюи, однако, слон считал себя несчастным. Чигун сытно кормил слона, ласкал его; ребенок Чигуна играл с ним после работы, а жена Чигуна называла его своим сокровищем. Но Моти-Гюи тосковал о своем грубом хозяине, однако, работал хорошо.
А Диза между тем встретил веселую компанию туземцев, которые справляли свадьбу. Пляска, песни и постоянное пьянство заставили его совершенно потерять счет дням.
Вот уже наступило одиннадцатое утро, а Дизы нет. Когда Моти-Гюи отвязали, чтобы вести на работу, он оглянулся, помотал хоботом и пошел назад.
– Эй, стой! сюда, сюда! уродина! Посади меня к себе на шею. Сюда, украшение цветущих холмов, сокровище всей Индии! Если ты станешь упрямиться, я переломаю тебе все пальцы!
Слон закудахтал, но не послушался. Чигун бежал за ним и продолжал кричать:
– Эй, смотри, не глупи, а то я тебя так вздую, что ты долго не забудешь!
Моти-Гюи не обращал никакого внимания, шел себе независимо. Жуя огромную ветку, вместо зубочистки, он пришел к работавшим слонам и стал насмешливо пофыркивать над ними. Чигун доложил обо всем плантатору.
Хозяин прибежал с огромным арапником в руках. Моти-Гюи обхватил его хоботом, протаскал его около четверти мили, толкнул его на веранду, и все огромное тело его заколыхалось, будто от сдержанного смеха.
– Вот подожди, мы вздуем тебя хорошенько! – вскричал взбешенный плантатор. – Пусть дадут Калу-Нагу и Назиму цепь в двенадцать футов длиною, да пусть они отсчитают негодяю двадцать ударов.
Кала-Наг и Назим были самыми большими слонами на плантации. Когда требовалось, они всегда исполняли обязанности палачей. Слоны схватили цепи и начали подходить к Моти-Гюи.
Во всю жизнь никто не бил Моти-Гюи, кроме Диза. Кто же теперь посмеет подступиться к нему?
Он, выжидая, разнюхивал хоботом и соображал, куда лучше всего пырнуть клыками в огромное брюхо Кала-Нага. У Кала-Нага бивни были спилены. В решительную минуту он счел более благоразумным отступить. Стал в сторонке, помахивая цепью, как бы для своего удовольствия. Назим же еще раньше позорно отступил.
Плантатор счел за лучшее прекратить ссору.
Моти-Гюи отправился на то место, где прежде работал, и стал прохаживаться между товарищами с самым беззаботным видом.
Вечером он пришел ужинать.
– Кто не хочет работать, тот не должен и есть, – заявил сердито Чигун. – Ты – грубая, невоспитанная скотина.
По полу хижины ползал маленький сын Чигуна, смуглый, как голенище. Увидев Моти-Гюи малютка потянулся к нему. Слон согнул колесом кончик хобота и щелкнул им. Малютка ухватился за хобот. В один миг Моти-Гюи поднял мальчика на высоту десяти футов и начал раскачивать ребенка.
– О, Боже! – закричал Чигун. – Голубчик, Моти-Гюи! Я дам тебе двенадцать лепешек из отрубей; слышишь, целых двенадцать, да еще намоченных в роме. Я дам тебе двести фунтов сахарного тростнику, только отпусти скорей на землю малютку!
Слон осторожно опустил мальчика возле себя и стал ждать обещанный ужин. Только когда все было съедено, он позволил мальчику уйти. После ужина Моти-Гюи завалился спать.
Слоны спят очень мало; для них совершенно довольно четырех-пяти часов.
В полночь Моти-Гюи вскочил. Ему пришло в голову, что в это время Диза лежит где-нибудь пьяный, и некому защитить его. Целую ночь бродил Моти-Гюи по лесу, а утром забрался в реку и начал звать Диза так громко, что перепугал всех.
На рассвете Диза возвратился на плантацию. Он очень боялся, не наделал ли его слон каких-нибудь бед в его отсутствие. Успокоившись на этот счет, он явился к хозяину и, не жалея поклонов, начал врать всякую чепуху, желая оправдать свое долгое отсутствие. В это время пришел Моти-Гюи. Ночная прогулка возбудила у него превосходный аппетит.
Как только Моти-Гюи услыхал голос Диза, он прибежал к нему, победно затрубил хоботом, и человек, и слон нежно стали осматривать друг друга с головы до ног, чтобы убедиться, не случилось ли с ними какой напасти.
– Теперь пойдем работать, – сказал Диза. – Посади-ка меня на себя, сын мой, моя гордость, моя любовь, моя драгоценная жемчужина!
Моти-Гюи покорно согнул хобот, и они отправились вытаскивать пни покрупнее.
