На дальнем Севере
Автор: Надежда Каракаш, 1903 г.
Много лет тому назад, в осеннее время, несся корабль по холодному морю. Ветер надувал паруса и гнал его по высоким волнам и день и ночь. Становилось все холоднее; волны брызгами обдавали корабль; ледяной ветер свистал между снастями; везде повисли ледяные сосульки; паруса промерзли; пол обледенел; матросы скользили и падали. Стали попадаться большие, как горы, плавучие льдины.
Наконец, далеко-далеко, капитан увидел верхушки гор. Корабль приближался, а горы вырастали все выше и выше.
– И куда это гонит нас буря? – сказал помощник капитана.
Капитан все время глядел в подзорную трубу. Сначала ему показалось, что корабль приближается к громадному городу. Прямо из воды поднимались высокие, черные, зубчатые стены; местами башни возвышались над стенами; виднелись огромной вышины ворота; дальше были дома и остроконечные церкви с колокольнями. Но моряк знал, что в таких холодных странах городов не бывает.
– Я думаю, – сказал он, что это один из тех островов, куда изредка заезжают корабли для ловли морских зверей, лисиц и северных оленей.
– Не остановиться ли и нам здесь поохотиться? – предложил помощник.
– Идет, – сказал капитан и велел убирать паруса.
Недалеко от берега, капитан велел бросить якорь, и корабль остановился. Все были рады отдохнуть после тяжелых трудов, поели и легли спать.
На другой день капитана, собрал всех на палубе и сказал: «На острове, который виден с нашего корабля, живут дикие олени. Кто из вас не боится лезть за ними на скользкие снежные горы, тот пусть едет на берег».
Матросы поговорили между собою. Восемь человек вышли вперед и заявили, что они желают охотиться за оленями.
Тут были и молодые, и старые, а один – моложе всех, точно мальчик. Не хотел его капитан и отпускать, да уж очень он просился.
Сели в шлюпку: один – на руль, другие – на весла и отчалили. Буря стихла, солнышко не пряталось за тучи и освещало остров. Горы сверху на половину были покрыты снегом и под лучами солнца так блестели, что смотреть было больно. Выбрали между горами широкую, гладкую поляну и причалили к берегу. Матросы выскочили, дружно взялись за веревку и за борта шлюпки и вытащили ее на песок, чтобы волны, подхватив ее, не унесли в море... Потом они взяли ружья, порох и съестные припасы и направились в горы.
Дело было не легкое. В иных местах горы стояли стеной, и невозможно было подняться. Те, которые не были так круты, осыпались под ногами. Путники скользили и падали. Вдруг они увидели стадо оленей.
Олени были величиной с маленькую лошадь: шерсть серая, на ногах по два плоских копыта, да по два отростка, а на голове большие ветвистые рога. Один олень был больше других ростом; рога из всего стада самые большие; он стоял на камне, выше других, и сторожил свое стадо: внимательно смотрел вдаль, нюхал воздух и потряхивал коротеньким хвостиком.
Охотники прилегли на землю и поползли между каменьями, стараясь, чтобы сторож-олень не заметил их. Он стоял спиной к ним, ветер не доносил к нему запах человека и олень, позволял своему стаду спокойно пастись и объедать сырой мох на скалах. Но вот один из охотников задел ногою камень; рассыпался камень на тысячу кусков, поскакали они наперегонки вниз по горе и успокоились в мягком снегу, в глубоком овраге. А передовой олень в тот же миг спрыгнул с камня, прижал свои стоячие уши, закинул рога и, как стрела, полетел по горе; за ним бросилось стадо; рогатые и безрогие олени, прыгали с камня на камень, с утеса на утес. Все пропало! Только рога оленьи, точно живой лес, долго мелькали в скалах. Не удалась охота.
– Все ты, косолапый! – бранился старый матрос. – Уж лучше бы на корабле оставался, коли ходить не умеешь!
Долго ворчали матросы, да делать было нечего! Пришлось без толку возвращаться домой. Но как? Взглянули они вниз и даже присели от страха: под ними были страшные пропасти, острые скалы и отвесные стены, а помощи ждать неоткуда.
– Постойте, братцы, – сказал тогда один матрос, – давайте веревку, пусть каждый привяжет ее себе к поясу, – один упадет, – другие поддержат.
Сказано – сделано. Стали спускаться. Целый дождь камней сыплется из-под ног; матросы скользят, падают, подымаются и прыгают с камня на камень. Острые камни режут сапоги и ранят ноги.
Вдруг с моря подул сильный ветер; черные мохнатые тучи поползли по верхушкам гор; стемнело; снег повалил хлопьями, закружился; ветер завыл, намел сугробы, засыпал ямы. Не знали путники, куда и нога ступает, устали, проголодались. И решились они забраться куда-нибудь в пещеру и здесь переждать непогоду.
– Правду говорят: охота пуще неволи! – сказал один. – И что нас понесло за оленями?..
– Полно! – перебил другой: – взялся за гуж не говори что не дюж! Никто тебя не толкал, сам вызвался, так нечего и болтать напрасно! Пойдем-ка лучше, поищем, нет ли где хвороста – костер разложить...
Но нигде на горах не было ни хворостинки; только кое-где из-под снега торчали сухие былинки, а под снегом, на камнях, росли лишаи. Делать было нечего. Вернулись под скалу, выпили водки, поели хлеба, сала, укутались, как могли, и, тесно прижавшись друг к другу, легли отдохнуть.
А с кораблем в это время вот что случилось.
Отправив шлюпку на берег, капитан ушел в свою каюту, сел на диван и взял книгу. Наморщив брови он внимательно читал, рассматривал карту и по временам отмечал на ней что-то карандашом. Вдруг он поднял голову и прислушался; он ясно услышал скрип и звяканье якорной цепи, а корабль равномерно качался. Что такое? Капитан быстро вскочил, накинул пальто и выбежал наверх. Ветер усиливался, море было не спокойно: волны шли к берегу и видно было, как они, набегая, разбивались о камни.
«Быть буре!» – решил капитан и позвал помощника.
– Нельзя ни минуты оставаться... Снимайтесь с якоря, – сказал он: – надо уйти от берега, а то мы разобьемся о скалы...
– А люди на берегу? – спросил помощник.
– Мы заберем их потом... Делайте, что я приказываю.
– Есть! – отвечал помощник и побежал распоряжаться.
Раздалась команда, засвистели свистки, матросы забегали, и через 10 минут корабль тихо вышел в открытое море.
Буря завыла. Волны, как горы, вздымались вокруг корабля; его бросало как щепку; громадные льдины попадались все чаще и чаще и неслись к берегу. Капитан стоял на руле и зорко следил, чтобы не наткнуться на ледяные горы.
Берег давно уже скрылся из глаз.
Только на следующий день буря стихла, и корабль мог направиться к скалистому острову, где оставались бедные охотники. Вот показались зубчатые верхушки гор, вот, как будто, берег вдали; но он не такой, как прежде: со всех сторон, точно поясом, его окружили льдины; буря пригнала их к берегу, и самое море уже начало замерзать. Нигде нет прохода!
Бедные товарищи! Что с ними будет? Как они перезимуют ужасную, холодную, темную зиму? Оставаться – самим погибнуть, замерзнуть или с голоду умереть. И никто никогда не узнает, где погиб корабль!
– Нет, нельзя оставаться! – решил капитан и приказал на всех парусах идти назад, дальше от страшного ледяного моря, от плавучих льдов, которые готовы затереть, задавить корабль...
Долго ли на горах под камнем проспали усталые люди, – они и сами не знали, но, когда они проснулись, буря уже стихла. Снег ровным слоем покрывал землю. Спустились и пошли по снежной равнине.
Но где же корабль? Да и берег не тот: все море загромождено плавучими льдинами. Верно, они ошиблись, не с той стороны спустились? Однако нет: вот и шлюпка. Но в каком виде! Она лежит раздавленная льдом, и едва видна из-под снега.
Где же корабль? И где конец этим льдинам? Вчера, как матросы вышли из шлюпки, корабль был как раз против этого места. Да полно! Верно, он зашел вон за ту скалу, спасаясь от бури.
– Взойдем на холм: оттуда увидим!
Но нигде не было корабля: у берегов теснятся ледяные горы и блестят на солнце, точно алмазы; дальше их меньше; между ними синеет безбрежное море, чайки летают над морем – и ничего больше. Тихо, мертво все вокруг.
Поняли матросы, что ушел корабль и оставил их на произвол судьбы. Ноги у них подкосились, волосы стали дыбом. Молодой матрос упал на землю и заплакал, как ребенок; повесили головы и товарищи его.
– Конец нам пришел, – горевали они: – здесь мы или замерзнем, или умрем с голоду.
– Перестаньте, – сказал тогда старый моряк: – дети вы, что ли? Умрем, – так умрем! а Бог даст, авось, и не умрем. Полно, братцы, тужить: корабль наш, видно, бурей отогнало, а весною он опять придет. Как-нибудь перезимуем. Выстроим хижину (лесу-то я вам найду), набьем оленей – из шкур одежду сошьем, мясо есть будем. Поборемся с нуждой – с холодом, как солдат с врагом!
Ободрились товарищи, встали и пошли с холма вниз. Они шли берегом; обогнули гору и увидели огромный сарай. Около сарая валялись кости, ветвистые рога оленя и куски битой посуды; были расставлены ловушки для зверей; но нигде не было видно хозяев. Вошли в сарай – пусто! Напрасно матросы кричали и звали людей: никто не отзывался. Решили тогда матросы выстроить внутри сарая избушку потеплее. Они натаскали камней; у берегов моря нашли много плавучего леса; втроем, вчетвером перетаскивали они бревна в сарай, чинили его и строили избушку.
Прошло несколько дней в усердной работе. Однажды старик остановил товарищей: «Постойте, братцы! Пойдем теперь за оленем, а то – свои припасы проедим – голодать придется. Берите с собой по косточке, да оленьи рога, и с Богом!»
– К чему, зачем рога? – заговорили матросы.
– После узнаете, а теперь – ружья на спину, да и в дорогу!
Мигом собрались матросы и полезли на горы. Скоро показалось им, что между камнями отдыхает целое стадо оленей. Охотники легли на землю и поползли. Ни один олень не шевелился. Подползли ближе, и только тут заметили, что это не стадо оленей, а куча серых камней. Нечего делать, пошли дальше. Вдруг они услышали какой-то странный треск.
– Тише, – сказал старик: – это олени стучат копытами. Нагнитесь, подымите рога, косточкой постукивайте, а другие – держите ружья наготове!
Товарищи повиновались. Олени один за другим выбегали из-за утеса, поворачивали голову и с любопытством смотрели на странное явление. Раздался выстрел. Один олень упал; его товарищи вздрогнули и, с испуга, не двинулись с места. Раздалось разом еще несколько выстрелов. Олени в ужасе бросились и скрылись из глаз. Но на месте осталось пять штук взрослых оленей, каждый величиною с порядочного осла. С радостным криком вскочили охотники и подбежали к убитым животным.
– Вот славные у нас будут шубы, – говорили охотники: – в них и здешний мороз не проберет.
– Шубы, шубы... – передразнил младший товарищ: – а чем ты их шить будешь? Ниток-то с корабля, да иголок не захватил с собой!
– Ах ты, молокосос! – остановил его старый моряк: – не знаешь ты, видно, что нитки у нас будут из оленьих жил, а иголки из рыбьих костей.
Охотники взялись за оленей и, хоть с большим трудом, однако дотащили их до своей хижины. Здесь содрали шкуры с оленей и развесили сушить. Зажгли костер и стали жарить кусок оленьего мяса. Остальное мясо разрезали на куски; осторожно отделяли сухожилья, чтобы не испортить будущие нитки, и повесили их над огнем сушить. Кровь оленя они сварили и ели, как суп. Из широких лопастей рогов выточили ложки, а из длинных отростков сделали ножки к табуреткам.
Почти каждый день ходили они на охоту, и скоро настреляли столько оленей, что запаса оленьего мяса могло хватить на целую зиму. Из шкур шили одежду. Для этого они брали две шкуры и сшивали их оленьими жилами так, чтобы мех был и внутри и снаружи. Шапка, тоже из двойного меха, как глубокий чепчик закрывала лоб, голову и подбородок и была плотно пришита к шубе. Матросы шили, и сами свою работу похваливали.
– Никогда, – говорил один, – я портным не бывал, а как теперь важно шубы шью! Давай, Андрей, нож: стану сапоги кроить, – сапожник буду.
Андрей подал нож.
– Сапоги-то, – говорит, – ты вместе со штанами шей, чтобы ветром не продувало.
– Правда твоя, – отвечал товарищ.
Так проводили они время в работе. Тянулся бесконечный день. Солнышко и на ночь не пряталось: опустится к краю неба и опять начнет подниматься. Не знали бы матросы, когда и спать ложиться, если б не усталость: бывало, так наработаются, что глаза сами закрываются.
А мороз, между тем, все крепчал. Солнце, обходя землю, опускалось все ниже и ниже; наконец, не стало вовсе показываться: зашло за море и больше не выходило. Становилось все темнее и темнее; только луна, вместо солнца, освещала одетую снегом землю. Птицы улетели; лисицы и белые медведи заснули на всю зиму, и снег засыпал их глубокие норы. Настала мертвая тишина.
С каждым днем становилось труднее дышать. На воздух нельзя было выйти, чтобы не отморозить себе лица. По очереди ходили матросы за дровами, но от холода у них делались пузыри на лице. К ножу нельзя было прикоснутся: пальцы прилипали к железу. Море у берегов затянулось крепким льдом. Всю зиму боролись матросы с голодом, холодом и тоскою.
Время шло. Постоянная тьма сменилась сумерками, а через несколько времени солнце появилось и озолотило верхушки гор, как обрадовались матросы, когда снова увидели солнце! Когда они жили в постоянной тьме, им казалось, что они никогда не увидят дневного светила. Увидев его в первый раз, они ободрились и стали ждать скорого освобождения.
Очнулись первые мухи: проснулись белые лисицы и вылезли из своих нор. Моряки ловили их в западни и ели их с удовольствием.
Появились затем перелетные птицы; бурей взломало лед, и море очистилось. Люди подошли к берегу и стали смотреть, не покажется ли где-нибудь вдали мачта корабля. Но тут поднялся ветер, и матросы укрылись в хижине. Они сидели и вспоминали, как провели зиму, и мечтали о том, как приедет за ними корабль и освободит их.
Вдруг за дверью раздалось: «Здорово ребята! Все ли вы живы?» Матросы выбежали во двор: перед ними стоял капитан, его помощник и старые товарищи, а недалеко от берега тихо качался знакомый корабль.
И долго еще потом, когда они сидели между товарищами и рассказывали о своем горьком житье на холодном острове, они приговаривали: «А все же, не будь оленей, пропали бы мы с голоду и с холоду!»
