Необычайный гость
Автор: Чарльс Робертс
I. Ручной лось
II. Решение Аманды
III. Лось в упряжи
IV. Спасение отца
I. Ручной лось
Когда прекратилась метель и стих ветер, ферма Карсона оказалась занесенной снегом до самых верхних жердей забора. Старый одноэтажный дом с длинным сараем и низким гумном, пристроенным к дому, был засыпан почти до верхушек окон. Крыши, с которых ветер сдул весь снег, резко чернели среди окружающей белизны.
Несмотря на то, что двухдневная вьюга кончилась и снова проглянуло солнышко, небо все еще было серым, как будто снова собирались снежные тучи, и солнце казалось каким-то тусклым. С одной стороны строений снег был нанесен огромным сугробом, из которого поднимались черные стволы сосен, совершенно чистых от снегов; с другой стороны – деревья, защищенные от ветра стеной леса, были покрыты белым саваном, и их отяжелевшие ветки пригнулись к самой земле.
Несмотря на то, что вокруг дома все было пусто и мертво, внутри его шла своя жизнь. В большой комнате, служившей одновременно столовой, спальней и кухней, царили сумерки благодаря толстым сугробам, завалившим оконные стекла. Но эти же сугробы защищали комнату от наружного холода и придавали ей уютный вид.
Сухие березовые и кленовые дрова ярко пылали в большой кухонной печи, бросая красный отблеск на всю комнату, отражаясь на полированной жестяной посуде, висевшей на противоположной стене, и причудливо играя на белых тарелках и старых синих китайских блюдах, расставленных на полках большого буфета.
На одном конце длинного стола стояли два прибора; приближался полдень – время обеда на этой уединенной ферме.
У второго конца стола стояла мистрис Карсон, высокая, худощавая женщина с темными волосами, гладко зачесанными назад и открывавшими добродушное, хотя и нервное, раскрасневшееся лицо. Она месила в корытце тесто для хлеба, который всегда пекла раз в неделю.
Ее дочь Аманда, стоя в дверях комнаты, топала ногами и счищала снег со своей синей шерстяной юбки гусиным крылом, которое она употребляла вместо щетки. Ее сияющее, цветущее личико покраснело от усердия, а своевольные пряди светло-русых волос упрямо выбивались из-под синей вязаной шапочки и спускались на блестящие голубые глаза.
Хотя Аманда совсем запыхалась от усталости, она весело смеялась, как будто все это было очень забавно. Она только что прокопала лопатой в больших сугробах снега дорожки от дома до хлева, от хлева к колодцу и от колодца к дому. Это была тяжелая работа, но ей, пробывшей несколько месяцев вдали от дома, в школе, и радовавшейся возвращению домой, она казалась очень веселой. Большая деревянная лопата с приставшими к ней комьями снега валялась около нее на полу, куда бросила ее Аманда, войдя в кухню.
– Ну, вот! – весело воскликнула она. – Дорожки вышли отличные. Я надеюсь, что они сохранятся по крайней мере до следующей вьюги!
Мать улыбнулась, не поднимая головы, так как была занята укладыванием теста в формы.
– А теперь я хочу обедать, мама. Я просто умираю с голоду!
– Обед уже с полчаса, как готов, – ответила мать, сажая хлебы в печь. – Подавай его на стол, а я через минуту подсяду к тебе.
Аманда, сняв с головы шапку, повесила ее на стул, стоявший на другом конце кухни, и попыталась пригладить волосы ладонями рук; затем она схватила вилку и с любопытством приподняла крышку с дымящегося котелка.
В эту минуту раздался стук в дверь. Стук был такой странный, что Аманда, вздрогнув, уронила крышку котелка, а мистрис Карсон, только что собиравшаяся захлопнуть дверцу печки, остановилась, пробормотав: «Что это значит?» Удар в дверь казался очень тяжелым и сопровождался слабым звуком шарканья ног. Аманда сделала несколько шагов по направлению к двери, но затем остановилась.
За дверью продолжался шорох и шарканье, прерываемые несколькими легкими и словно неумышленными ударами в дверь. Затем тяжелая деревянная щеколда наполовину приподнялась, как будто кто-то, стоявший снаружи, не знал, как открыть ее. Аманда почувствовала, что ее пушистые волосы на затылке зашевелились от страха.
– Манни, не смей открывать дверь, – прошептала мать, быстро подбегая к девушке и схватывая ее за руку.
– Пустяки, мама, – ответила она, понизив голос, – это просто какой-нибудь полузамерзший прохожий, потому-то он и не может постучать, как следует. Он ничего нам не сделает.
Однако, несмотря на эти успокоительные слова, Аманда сбегала в спальню и вернулась оттуда с ружьем в руках. Подходя к двери, она посмотрела, вложен ли патрон, и затем захлопнула ружье с шумом, который мог служить предостережением неизвестному гостю.
Не обращая внимания на приказание матери, Аманда протянула левую руку к щеколде и приподняла ружье вровень с плечом. Но прежде чем ее пальцы схватили щеколду, щеколда сама тихонько приподнялась, и тяжелая дверь распахнулась настежь. Первым побуждением Аманды было броситься вперед и попытаться захлопнуть дверь. Но прежде чем она успела это сделать, она увидела гостя и остановилась пораженная: перед ней стоял громадный лось, заняв все отверстие двери и нерешительно просунув вперед свою огромную черную морду; его рога доставали от одного дверного косяка до другого.
– Стреляй в него! Стреляй! – закричала мистрис Карсон. – Он хочет войти к нам. Говорю тебе, стреляй в него!
Но Аманда, опустив ружье, разразилась нервным смехом. Ее возбуждение разрешилось так неожиданно. Аманда сама не представляла себе, до какой степени она была напугана. Но она любила животных. Протянув руку, она погладила морду лося.
– Стрелять в него, мама? Зачем? Посмотри, как он дрожит. Наверно, кто-нибудь гнался за ним, вот он и пришел просить у нас защиты. Что могло напугать его, такого большого и сильного?
Придя в себя, мистрис Карсон очень рассердилась за свой испуг.
– Если у тебя нет настолько смысла, Манни, чтобы в него выстрелить, то, по крайней мере, прогони его и закрой поскорее дверь. Я не желаю, чтобы он влез сюда и потоптал все. Слышишь? Сию же минуту закрой дверь. Ты столько холода напустила в кухню.
Аманда весело засмеялась.
– Да он и не сможет войти сюда, мамочка. Посмотри – его рога шире двери. Мне кажется, что это лось ручной, потому-то он и чувствует себя возле дома в безопасности. Ладно, ладно, ты попал куда следует, старина! Хотела бы я только знать, кто так напугал тебя?
Широкие бока животного тяжело поднимались, и оно все еще дрожало, но Аманда видела, что лось чувствует себя у них, как дома. Вытянув вперед свою длинную верхнюю губу, он пытался схватит Аманду за юбку. Тайна приподнимания щеколды объяснилась: очевидно, лось дергал за веревку своей длинной губой.
Аманда замолчала на минуту, с восхищением рассматривая гостя. Ее мать, все еще возбужденная, собиралась опять что-то сказать, но Аманда ее предупредила.
– Смотри-ка, мама! – воскликнула она. – Ведь я говорила тебе, что это ручной лось. Он ходит в упряжи: видишь у него стерто плечо. Ах, какой он красивый! Хотелось бы мне знать, будет ли бедняжка есть кукурузную муку.
Схватив со стола тарелку, она подбежала к бочонку с мукой и насыпала на нее две больших горсти золотистой муки. Мистрис Карсон, наполовину смягчившись при мысли, что лось действительно ручной, смотрела с сомнением на Аманду, которая совала тарелку с мукой в морду лося. Лось понюхал муку, но, услышав незнакомый запах, нерешительно выпустил из ноздрей воздух. Мука взлетела с тарелки на пол и на платье Аманды. Тогда лось почуял, что это что-то вкусное, и, опустившись на колени, стал с жадностью лизать муку. Чтобы лучше достать ее, он повернул боком свою голову и просунул в дверь один из своих ветвистых рогов.
Вид рассыпанной по полу муки окончательно вывел из себя мистрис Карсон. Бросившись вперед с криком: «Убирайся отсюда прочь, гадкое животное», мистрис Карсон схватила деревянную скалку и, прежде чем Аманда могла остановить ее, с силой замахнулась ею над носом животного.
Мистрис Карсон не отличалась особенной меткостью, да кроме того Аманда как раз в тот момент схватила ее за руку. Удар пришелся лосю не по носу, но по ветвистому рогу, просунувшемуся в дверь. Результат его оказался настолько неожиданным для нее самой, что она с криком испуга отскочила назад, бросив на пол скалку, а Аманда жалобно воскликнула:
– Мама! Мама! Как ты могла это сделать?
Лось, застигнутый врасплох нападением мистрис Карсон, вскочил на ноги и с такой силой отдернул назад голову, что один из его ветвистых рогов обломился. Сломанный рог упал к ногам изумленной женщины, словно свидетельствуя о ее жестокости. Она всплеснула руками и закричала, чуть не плача:
– О, Аманда, я вовсе не желала этого! Откуда же я могла знать, что он так легко отвалится?
Между тем лось, казалось, вовсе не был так огорчен всем происшедшим. Встряхнув головой, словно отгоняя ужалившую его пчелу, лось протянул по-прежнему ласково морду к Аманде. Потери своего рога он как будто даже и не заметил. Тогда Аманда вспомнила, что как раз в это время года лоси меняют свои рога. Ее испуганное лицо прояснилось, и она готова была разразиться хохотом.
– Бедное животное! – пробормотала мистрис Карсон, поднимая сломанный рог и осторожно прислонив его к стене. Она тщательно осмотрела его, как будто собиралась снова приставить рог на прежнее место. – Мне кажется, что этот лось очень добродушен. Не смазать ли ему больное место салом?
– Зачем, мама? – возразила девушка. – Ведь теперь нет мух, да я и не думаю, что ты сделала ему очень больно. Видишь ли, перед весной лось все равно должен бы был сменить рога. Обыкновенно они спадают у них весной, а потом снова вырастают.
– О! – воскликнула мать с облегчением. – Я совсем забыла об этом. Но я думаю, что ему все-таки было больно. Отведи-ка лучше своего лося в конюшню и не заставляй целый день дожидаться тебя с обедом.
Аманда задумалась.
– Я не знаю, что мы будем с ним делать, – сказала она.
– Ну, – ответила мистрис Карсон, – если он ходит в упряжи, ты можешь ездить на нем. Только торопись, пожалуйста, а то мы совсем замерзнем. – И она решительно повернулась к печке, чтобы достать обед.
– Дай мне эту веревку от белья, мама, – попросила ее Аманда.
Мистрис Карсон отвязала веревку, затем принесла и нетерпеливо надела шапку на голову дочери. Аманда с ловкостью человека, выросшего на ферме, обвязала веревкой морду и шею лося, сделав из веревки узду. Затем она с силой толкнула обеими руками большую голову лося, чтобы заставить его выйти из двери. Лось осторожно попятился назад; когда же она, держа его за повод, пошла по узенькой глубокой тропинке, прокопанной к хлеву, он последовал за ней вплотную, так что его тяжелая морда терлась об ее плечо.
Они подошли почти к самому хлеву, когда лось вдруг вздрогнул, поднял голову и сердито зафыркал. Аманда, проследив за его взглядом, устремленным на пушистое снежное пространство, заметила три серые тени, тотчас же исчезнувшие в лесу.
– Волки! – сказала она своему спутнику. – Так вот кто гнался за тобой. Ладно, теперь тебе нечего уж бояться их.
Несколько секунд лось смотрел вслед исчезнувшим врагам, затем послушно вошел за девушкой в хлев.
При виде рослого незнакомца, старый Джерри – гнедая лошадь, на которой Аманда ездила еще ребенком, – вопросительно заржал, а две пестрые коровы зафыркали и попятились назад. Лось же не обратил на них никакого внимания. Очевидно, он чувствовал себя в хлеву, как дома, и привык быть вместе с рогатым скотом и лошадьми.
Аманда привязала его около кучки сена, так что он мог сам достать себе корм, и бросилась бегом домой, чтобы поскорей отогреться. Мать сидела уже за столом, дожидаясь ее.
– Правда, мама, этот лось будет отличным праздничным подарком для отца? – воскликнула Аманда весело, приглаживая свои непокорные волосы и наскоро вытирая полотенцем худенькие руки, прежде чем сесть за стол.
– Хотелось бы мне знать, на что он отцу? – недоверчиво заметила мистрис Карсон. – Своими длинными ногами он будет перешагивать через все заборы и будет поедать все, что только ему попадется.
– Ладно, мама, ты знаешь, что я всех животных люблю, – примирительно сказала Аманда, избегая спора.
II. Решение Аманды
До праздников оставалось только два дня, и к ним должен был вернуться домой Джон Карсон, здоровый, обветренный и голодный, после своей долгой поездки к берегам Черной Реки, где шла рубка леса. Мистрис Карсон и Аманда были заняты весь день, делая пироги с тыквой, мясом и яблоками и жаря в растопленном масле душистые подрумяненные орешки из теста.
Обе женщины мало думали о снежной вьюге, которая нанесла целые сугробы снега на узкую дорогу за лесом. Они знали, что только настоящая буря могла помешать Джону Карсону вернуться к праздникам домой. Что значило для него пробежать на лыжах сорок миль по пустынной тропинке, хотя бы ртуть на градуснике показывала двадцать градусов ниже нуля? Он всегда так уверенно бежал через снежные поля, ударял лыжами в дверь и нетерпеливо вытирал с усов и бороды иней, прежде чем прижать к груди жену и дочь! Погода их мало беспокоила.
Занятой различными хлопотами по хозяйству Аманде некогда было навещать своего нового друга. Когда перед закатом она вместе с матерью пошла в хлев доить коров и дать им на ночь сена, она заметила, что лось сбросил и второй рог.
Эта перемена в его наружности вызвала живейшее одобрение мистрис Карсон. Она подошла к лосю и погладила его. Когда же лось, в свою очередь, вытянул вперед свою длинную выразительную морду и пожевал добродушно ее передник, Аманда решила, что его положение в их семье было упрочено. Она знала, что если мать потеряет недоверие к лосю, она полюбит его так же, как она любила старого Джерри и своих пестрых коров.
Следующее утро стоял сильный мороз, и неба было голубое, безоблачное. Аманда хотела попробовать запрячь лося, чтобы убедиться, действительно ли он может ходить в упряжи. Но дома было слишком много дел. Нужно было еще приготовить плум-пудинг, и вместо нового удовольствия – покататься на лосе, Аманде пришлось заняться чисткой изюма.
Вдруг раздался решительный стук в дверь, который повторился, прежде чем мистрис Карсон успела подойти к двери. В комнату вошел молодой человек; он стащил за дверью лыжи, и, войдя в комнату, снял шапку. Мистрис Карсон поспешила подать ему стул. Аманда, у которой были совсем липкие пальцы, откинула назад волосы верхней частью руки и встретила его радушной улыбкой.
Незнакомец был одет в толстую домотканную куртку и штаны, сделанные из воловьей шкуры; когда же он расстегнул куртку, у него оказался на шее чистый полотняный воротничок и аккуратно повязанный галстук. Лицо пришельца было мужественное, хотя совсем юное, с темными, открытыми глазами. По его произношению, когда он здоровался с хозяевами, Аманда сразу решила, что он не из местных жителей.
– Не хотите ли сесть поближе к огню? – приветливо предложила мистрис Карсон. – Сегодня очень холодный день.
– Нет, благодарю вас, у меня только немного замерзли пальцы, – отвечал посетитель, снимая шерстяные рукавицы и отогревая свои сильные руки. – Вы мистрис Карсон, не так ли?
– Я самая, – ответила мистрис Карсон, а Аманда утвердительно кивнула головой.
– Мое имя Росс – Алек Росс. Я еду из Дона-ван-Кампа. Случилось так, что дорогой мне пришлось остановиться у Криминсов, и я не жалею об этом, так как я нашел мистрис Криминс совсем больной; у нее, вероятно, воспаление легких или что-нибудь в этом роде; она лежит совсем одна. В доме нет никого, кроме ее маленького трехлетнего мальчика и дедушки, о котором, как вы знаете, нужно заботиться не меньше, чем о ребенке.
– О! – воскликнула с сочувствием Аманда, ставя на стол чашку с изюмом и собираясь мыть руки.
– Вот беда-то! – жалобно воскликнула мистрис Карсон. – Старик очень плохо видит и почти глухой.
– Я сделал все, что мог, и теперь тороплюсь в поселок за доктором, но вы знаете, что это значит? Самое лучшее, на что я могу надеяться, это привезти доктора завтра утром. Страшно подумать, что может случиться за это время. Я подумал... я надеялся... что кто-нибудь из вас может побыть там до моего возвращения. Но теперь я вижу, что это невозможно. Женщина не может отправиться туда, за пятьдесят миль, по снежным сугробам, как только что пришлось сделать мне.
Мистрис Карсон всплеснула руками.
– О, – воскликнула она расстроено, – подумать только! Бедная Нанси Криминс так больна, а мы не можем пошевелить пальцами, чтобы ей помочь. Скорее, Манни, дай мистеру Росс стакан горячего чая. Нет, мистер Росс, сидите, – продолжала она решительно, видя, что молодой человек поднялся, чтобы идти. – Вы потратите две минуты на чай, зато побежите потом гораздо скорее.
Так как до поселка оставалось еще добрых двадцать пять миль, то Росс последовал ее совету и снова опустился на стул, потирая усталые мускулы ног. Он заметил, что Аманда и не думала наливать ему чай. Она уже вынула из желтого шкафа, стоявшего около двери, меховое пальто.
– Что ты хочешь делать, Манни? – спросила с беспокойством мать.
– Я поеду посидеть с мистрис Криминс, пока не приедет доктор, – спокойно отвечала Аманда.
– Нет, ты не поедешь. Ты не выйдешь из дома, Манни, – твердо объявила встревоженная мать.
– Ты отлично знаешь, мама, что я должна ехать, – отвечала кротко, но так же твердо Аманда. – Неужели ты думаешь, что я могу оставаться здесь, когда бедная мистрис Криминс может каждую минуту умереть? Оставаться спокойно дома и чистить изюм? – продолжала она слегка дрожащим голосом. – Пожалуйста, мама, дай поскорее мистеру Россу чаю, а потом помоги мне собраться.
В ее спокойных словах звучала такая решительность, что мистрис Карсон вышла из себя. Она принялась хлопотать о чае, говоря в то же время возбужденно, чуть не плача:
– Отчего ты никогда не слушаешь благоразумного совета, Манни? Ты всегда была упряма. Тебе никогда не дойти до Криминсов; ты сейчас же застрянешь в снегу и замерзнешь, вот увидишь. А что скажет твой отец, когда он вернется и не найдет тебя дома? Мистер Росс, – воскликнула она, обращаясь внезапно к молодому человеку, который наблюдал за Амандой с живейшим интересом, – поговорите хоть вы с ней! Скажите ей, что она не может туда ехать и не должна даже пробовать этого. Может быть, она вас послушается.
Мистер Росс встал со стула.
– Позвольте мне сказать вам, мисс Карсон. Я боюсь, что ваша матушка права. Вам ни за что не проехать на лошади через такие сугробы. Мне очень жаль, но я знаю, что вам придется отказаться от вашего намерения.
Аманда с сердцем тряхнула головой.
– Пустяки! – объявила она. – Неужели вы думаете, что если я захочу, то не могу бежать на лыжах так же хорошо, как вы? Что значит для меня пятьдесят миль?
Росс колебался: он не хотел пугать обеих женщин, живущих так уединенно. Но необходимость заставила его быть откровенным.
– Я не сомневаюсь, что вы это можете сделать, если говорите, – отвечал он. – Но, может быть, вы не слышали, что нынче кругом бегают волки. За последние пятьдесят лет о них совсем не было слышно в этих местах, теперь они опять появились.
Лицо мистрис Карсон прояснилось; она поставила перед гостем на стол чашку с горячим крепким чаем. Но Аманда отвечала совершенно спокойно:
– Да, я знаю, что волки вернулись.
Росс и мистрис Карсон посмотрели на нее с изумлением.
– Но ведь вы сами не слишком боялись их, когда шли сюда, – продолжала она.
Росс с задорным видом снял куртку и показал пару револьверов за поясом.
– Я приготовился к встрече с ними, если бы они вздумали меня преследовать, – сказал он.
– По правде говоря, – заметила Аманда, – здешние волки очень трусливы. Я тоже возьму с собой револьвер. Третьего дня я видела трех волков вблизи фермы, но они убежали, как только увидели меня. Это они так напугали моего лося. Кстати, я попробую запрячь его в сани и посмотрю, как его длинные ноги вывезут меня из снежных сугробов: я отлично знаю, что старому Джерри это будет не под силу. Если же лось не сможет меня вывезти, я отпущу его, а сама побегу дальше на лыжах.
Алек Росс смотрел на нее с таким изумлением, что ему пришлось рассказать историю появления лося. Росс увидел, что было бесполезно отговаривать девушку, и поэтому, постаравшись принять беззаботный вид, он весело условился встретиться с ней на следующее утро у Криминсов. Затем, низко надвинув на уши шапку, он всунул ноги в ремни лыж и вышел крупными шагами привычного лыжебежца.
– Он не из здешних рабочих, – сказала мистрис Карсон, смотря ему вслед, – но мне кажется, что это дельный малый.
Аманда в это время уже торопливо надевала вторую пару толстых шерстяных чулок.
III. Лось в упряжи
Аманда не ошиблась, лось охотно дал себя взнуздать. Очевидно, он еще теленком был взят на какую-нибудь уединенную лесную ферму. Он оказался довольно понятливым. И Аманде почти не пришлось пускать в ход вожжи, так как лось слушался ее слов.
Усевшись удобно в крепких санках и подложив под ноги горячий кирпич, Аманда, тепло одетая, плотно закутанная в старинный плащ из буйволовой шкуры, в двойных перчатках и в белом вязаном шарфе, наслаждалась ездой, несмотря на свое беспокойство за мистрис Криминс. Ее ужасно забавляло, что она так легко управляет своей новой огромной «лошадью».
Со своими широкими копытами, отчасти исполнявшими для него роль лыж, с сильной грудью и необычно длинными ногами, лось легко шагал по огромным сугробам, в которых лошадь только беспомощно проваливалась бы. Он, не останавливаясь, подвигался вперед, хотя и не очень быстро, и санки с низкими, широкими полозьями легко скользили по снегу.
Только два раза за время всей поездки санки перевернулись, и Аманда вылетела из них, но лось по одному ее слову сейчас же остановился, и Аманда, лишь стряхнув с себя снег, которым она оказалась совсем засыпанной, снова поехала дальше. Нигде не видно было никаких следов волков. Так, без всяких приключений, Аманда достигла к середине дня фермы Криминсов.
Она застала больную в полубреду; ребенок хныкал, сгорбленный старик, что-то бормоча про себя, ощупью подкидывал в огонь хворост, который Алек Росс в изобилии заготовил для него и сложил за печкой. Появление Аманды сразу внесло в дом успокоение. Ребенок перестал хныкать, больная затихла, а старик почувствовал себя наконец в праве вздремнуть в своем большом кресле.
Дел для девушки оказалось столько, что в течение нескольких часов Аманда не имела времени даже подумать о чем-нибудь, кроме заботы по дому. Только поздно ночью, когда ребенок заснул в своей выдвижной постели, а старик скрылся в крошечной каморке, она смогла присесть, чтобы немного отдохнуть. Лишь теперь Аманда почувствовала, как она устала.
Найдя в углу на полке старый журнал, она начала его перелистывать, но читать не могла, так как ее беспокоило тяжелое дыхание больной.
Часы пробили полночь. Аманде страшно захотелось вернуться домой до приезда отца. Ей неприятно было подумать о его разочарованном лице, когда она не выйдет к нему навстречу, о его беспокойстве за нее.
Аманда почувствовала, что ее веки упорно смыкаются, и вскочила на ноги. Ей нельзя спать. Она подошла к постели и убедилась, что больная стала спокойнее; дыхание ее становилось ровнее и свободнее; вероятно, помогли горячие припарки из льняного семени, которые Аманда прикладывала ей к груди. Аманда мало что понимала в болезнях, но она не могла не почувствовать себя удовлетворенной, увидев, что быстрый пульс больной стал более ровным.
Затем потянулись часы непрерывной борьбы со сном. Эта борьба поглощала все внимание Аманды. Она никогда не думала, что часы могут тянуться так медленно, и не решалась присесть больше чем на одну минуту. Ей не раз казалось, что часы останавливаются, так медленно передвигались стрелки.
Но ночь все-таки проходила, и когда начало светать, послышались звуки колокольчика. Это приехали доктор и Росс, которые привезли из поселка сиделку.
Аманда слышала, как доктор сказал Россу, что ее уход и льняные припарки, вероятно, спасут больную, и что мистрис Криминс теперь «выпутается» из своей болезни. Она поймала на себе восхищенный взгляд Алека Росса, и счастливая, свернувшись в большом кресле старика, крепко заснула.
Нервное напряжение, которое Аманда испытала ночью, было так велико, что уже давно прошел полдень, прежде чем она наконец проснулась и была в состоянии собраться домой. Алек Росс, у которого мускулы, казалось, отлиты были из стали, собрался вернуться в поселок, и Аманда предложила ему довезти его в своих санях. Он охотно согласился, но поставил при этом забавное условие, что она не будет просить его править.
– Я очень плохой кучер, – оправдывался он.
– И не воображайте, пожалуйста, что я дам вам править, – решительно возразила Аманда. – Лось слушается только меня. Я не думаю, чтобы он был доволен, если вместо меня им будет править кто-нибудь другой.
– Он умное животное, и я вполне согласен с ним, – сказал молодой человек, заботливо укутывая ее плащом, прежде чем самому сесть в сани.
Лось медленно подвигался вперед по глубоким рыхлым сугробам. Едва они проехали полпути, как уже спустились ранние зимние сумерки, но было довольно светло, так как все небо было усыпано яркими звездами, а от снега распространялось слабое сияние. С наступлением темноты Аманда примолкла и, казалось, обратила все свое внимание на то, чтобы лучше править. Спустя час, они доехали только до перекрестка, где с главной дорогой соединялась дорожка, ведущая к Черной Реке, тянувшаяся через выжженное место, заваленное стволами деревьев.
– По этой дорожке всегда ходит отец, – сказала Аманда. – Надеюсь, что мы опередим его, и ему не придется тревожиться за меня. Обычно он не возвращается так рано.
– Нет, – сказал Алек Росс, – он еще не проходил здесь. Нигде не видно следов лыж, кроме моих вчерашних. У нас еще много времени. Но нет, я ошибся! Здесь есть чьи-то следы свежее моих, вон там, направо от вас...
– Едемте скорее! – воскликнула девушка, – Мы должны постараться догнать отца. Вперед, лось!
– Но ведь это, может быть, следы совсем не вашего отца, – возразил Росс.
– Нет, это он! Кто же другой может пройти здесь? – воскликнула нетерпеливо Аманда.
Она вдруг замолчала, так как со стороны Черной Реки пронесся резкий звук – не то вой, не то лай. Ему отвечал такой же вой, только более низкий. Лось сделал прыжок, затем сразу с фырканьем остановился.
– Это волки, и они совсем близко, – сказал Росс.
Он говорил спокойно, почти весело, но его правая рука скользнула за пазуху и нащупала рукоятку револьвера.
Лицо Аманды омрачилось. Она лихорадочно подгоняла лося, боясь, что отец очутится дома раньше ее. В то же время в вое волков было что-то, возбуждавшее в ней мрачные предчувствия. Протяжный вой, от которого волосы шевелились на голове, снова повторился.
– Мне кажется, что волки заметили кого-то, – оказала она.
И картина, созданная ее собственными словами, предстала перед ней с ужасающей ясностью.
– Да, похоже на то, – согласился Росс. – Скорее всего это старый ворчливый дикобраз взобрался от них на дерево. Попадет же им от него!
– Я не думаю, чтобы волки были так глупы, – возразила девушка и, приняв какое-то решение, вдруг начала поворачивать лося.
– Не будете ли вы так добры выйти из саней и приподнять их, чтобы сани не опрокинулись при повороте?
– Но согласится ли на это ваш лось? – воскликнул молодой человек.
Животное, по-видимому, не только не имело ничего против, но казалось, даже желало сразиться с врагами. Когда сани повернули на дорогу, ведущую к Черной Реке, Аманда сказала, словно извиняясь:
– Может, это ужасно глупо с моей стороны, но, видите ли, я боюсь, что там с волками человек.
Аманда погнала лося вперед. И вдруг в этот момент снова раздался возбужденный вой нескольких волков.
– Несомненно, они сторожат кого-то! – воскликнул Росс. – И они совсем недалеко отсюда, вон за тем поворотом.
Едва он успел это выговорить, как, покрывая вой волков, раздался громкий крик – смелый и властный крик человека. У Аманды замерло сердце.
– Слышите? – ахнула она. – Это отец!..
IV. Спасение отца
То, что несколько последних миль его преследовали по пятам пять волков, не очень пугало Джона Карсона. Только изредка мелькала жуткая мысль о том, что произошло бы, если бы он упал или сломалась лыжа. И вдруг действительно, его лыжа зацепилась за верхушку пня, скрытого под снегом, и он долетел головой в снег. Падая, он слышал треск сломавшейся лыжи.
Мурашки пробежали у него по спине. Он вскочил на ноги, протирая глаза от снега, и повернулся лицом к своим врагам, но сейчас же снова опустился на снег, так как не мог твердо ступить на правую ногу.
Волки бросились вперед, но у них не хватило мужества напасть на человека. Трое из них стояли, оскалив клыки и сверкая своими зелеными глазами. Сердитый крик и легкое помахивание блестящим лезвием топора убеждали их, что человек еще слишком опасен для них. Приходилось выжидать, и они отступили назад. Но ждать они не любили. Два волка уселись на задние лапы и нетерпеливо завыли. Может быть, они хотели привлечь воем остальных волков своей стаи, которые помогли бы им овладеть жертвой.
Джоном Карсоном постепенно овладевал ужас. Он боялся, что сломал себе ногу и что в конце концов, измученный страданием и ослабевший от холода, он не будет в состоянии отражать эту трусливую стаю. С сильно бьющимся сердцем ощупал он ушибленное место и почувствовал облегчение: кости были целы. Очевидно, он только растянул на ноге сухожилие.
Но он знал, что ему понадобится слишком много времени на то, чтобы добраться до дома, волоча шаг за шагом по глубоким сугробам свою беспомощную ногу и отбиваясь от волков, которые осмелеют, когда поймут его положение.
Он упрямо стиснул зубы, высвободил ногу из бесполезной для него теперь лыжи и выпрямился во весь рост, стоя на одной ноге и пользуясь уцелевшей лыжей вместо костыля.
Вдруг до его ушей долетело бряцание колокольчика. Он громко крикнул. Ему ответили два голоса – мужской и женский. К своему удивлению он узнал голос Аманды. Но он окончательно был поражен, когда минуту спустя из поворота дороги показался огромный лось, важно шагавший по снегу и тащивший за собой сани. При этом странном зрелище волки невольно отступили. Из саней грянул выстрел, за ним другой, и один из волков подпрыгнул и беззвучно вытянулся на снегу. Остальные пустились бежать, совсем распластавшись на снегу. В следующую минуту странный экипаж остановился перед Карсоном. Лось фыркал и мотал головой, словно приписывая себе всю честь победы.
– Отец! Отец! – крикнула Аманда, с трудом удерживаясь от рыданий и, выпрыгнув из саней, бросилась к отцу. – Что, что случилось?
Веселый смех Джона Карсона успокоил ее.
– Ничего, – сказал он, – кто-то мне подставил ножку. Но ты очень кстати оказалась здесь со своим зверинцем. Волки имели свое собственное мнение относительно моего лечения, но я не мог согласиться с ними, и потому предстояла большая схватка.
– О, отец! – прошептала Аманда.
И ей так ясно представилось, что могло бы произойти, если бы она проехала мимо, не свернув на дорогу, ведущую к Черной Реке, что она опустилась на снег и заплакала...
