Осенний перелет птиц
Автор: М.Н. Богданов, 1908 г.
Перед нами картина страшного бедствия. Тысячи птиц кружатся около маяка, ударяются в сетки его окон и падают, оглушенные, в клокочущие волны. Шторм в полном разгаре; тучи заволокли все небо; дождь льет как из ведра; тьма раскинулась над поверхностью разбушевавшегося моря.
Бедные странники, горемычные птички! Десятки, сотни тысяч их гибнут в такие минуты. Усталые, намоченные крылья отказываются служить. Страшные порывы ветра разбрасывают стаю врассыпную. Стоны и крики несчастных раздаются в темноте над морем, а впереди, словно звездочка, светит маяк. Туда, туда! последний крик несчастных. Но – увы! – там ждет их не спасение, а гибель. Лишь только налетит стайка на маяк, птички ударятся об него с разлета головками и посыплются, как камешки, в клокочущие волны. А на завтра солнышко осветит множество самых разнородных птичьих трупов. Да, подобные минуты ужасны в жизни птиц, а между тем они повторяются ежегодно, и можно положительно сказать, что никакие враги не истребляют столько птиц, как эти осенние бури, захватывающие перелетные стаи над морем.
Спрашивается, зачем же птицы покидают места, где жизнь их шла тихо и спокойно? В самом деле, зачем улетают птицы?
Каждый год, уже в августе, лишь только появятся первые признаки осени, наши птицы отправляются в путь. Семьи собираются в стаи. Бродят эти стаи как будто без толку: то вдруг увидишь стайку малиновок на лугу, где им и быть не надо, то встретишь стайку каких-нибудь степных птичек на поляне, среди обширного леса. А в садах, в огородах, в виноградниках также каждый день сюрпризы. Вот когда раздолье птицеловам: только выбери место с толком да знай свое дело. И каких птиц не наловят они за осень! Кроме своих местных птах, птицелов накроет понцами и лучками, наловит западнями и силками таких диковинных птиц, каких не найдешь на тысячи верст кругом. Коротко сказать, во Франции попадаются осенью птицы, живущие только в нашей далекой Сибири; в Англии не раз ловили американских птиц.
Что же это такое? Словно осенью наступает в жизни птиц какая-то неурядица, какая-то непостижимая страсть к кочеванию? И несутся сибирские птицы во Францию, а американские – в Европу. Да, каждую осень перед нашими глазами совершаются в птичьем мире великие передвижения. Издавна они обращали на себя внимание ученых, но лишь в последнее время удалось разгадать их.
Я расскажу вам теперь, как совершается этот перелет птиц, куда и зачем они улетают, а вы займитесь наблюдением над перелетами в том месте, где живете. Это даст вам возможность сделаться хорошим птицеловом. Мало того, со временем вы придумаете, может быть, как облегчить для бедных птичек тяжелый и длинный путь – и кто знает – может быть, сбережете многие тысячи их от гибели.
За ягодами, за грибами и за разными другими летними потехами мы не заметили, как постепенно смолкали веселые птичьи песни. Леса и рощи, поля и степи еще не пусты, еще много там птиц; но теперь они только щебечут и суетятся, словно разучились петь. Многие даже попрятались. На что развеселая баба-кукушка, а и та куда-то скрылась; соловья и в помине нет; да и мало ли кого не досчитаешься. А между тем все эти птицы тут еще, у нас. Они исполнили свое дело, вывели деток, воспитали их, кто как умел, осталось только самим перелинять: перышки поизносились, надо сбросить с себя старое платье и заменить его новым, свежим и более теплым. Вот этим-то и занимаются птицы в середине лета. Старые перышки, одно за другим, начинают выпадать, птичке нездоровится, она делается нервной, боязливой и прячется от всех в чаще травы и в листьях. Она чувствует свою слабость и боится выдать себя не только песнями, но даже и криком.
Линяние птиц – чрезвычайно интересное явление. Словно по волшебству, в какие-нибудь две-три недели все старые перья с птички спадают, а вместо них вырастает новый пушистый перьяной наряд. У многих птиц этот новый наряд окрашен совершенно иначе, нежели весенний. Последний иногда отличается роскошью красок, бьющих в глаза; осеннее же платье скромное: тусклое, буренькое или серенькое. У иных птиц черные цвета сменяют белые. Можно подумать, что птицам удобнее зимой ходить в скромном траурном платье. И действительно, так. Весной и летом зеленые листья деревьев и трав дают надежный приют птичке, как бы она ни была ярко окрашена. Бесчисленные цветы, еще более яркие, чем ее перья, пестрят зелень лугов и лесов. Юркнула птичка под куст или листочек, прикрылась цветком и обманула хищника.
Иное дело осенью. Побуреют и прилягут травы, пожелтеет и осыплется лист с деревьев; голо в степи и в лесу. Не найти приюта пестрому франту, а у врагов его глаз зорок. Понятно, чем скромнее осенний наряд, чем больше он подходит к желтому листу, к бурой отаве, к цвету почвы, тем выгоднее птице. Вот и причина перемены наряда. Неправда ли, как это разумно? Одевшись в осеннее платье, птички делаются бодрее, суетливее. Линяние ужасно ослабляет птиц, а когда оно кончится, в них пробуждается такой аппетит, как после выздоровления от болезни. И вот для того, чтобы найти пищу, им приходится работать без устали; но, как мы уже сказали, осенью защита из листьев и травы постепенно исчезает, так что птичкам надо также позаботиться и о своей безопасности. Враги их не дремлют: у них тоже проснулся осенний аппетит. По этой причине, те птички, которые жили весной особняком, ссорились друг с другом, теперь встречаются как друзья; старые и малые одинаково чувствуют потребность жить обществом. И вот они собираются в стайки. Сойдутся две – и словно уговорятся промышлять вместе; к ним примкнет третья, встречная, за нею четвертая, пятая, так что десятки превращаются в сотни, а сотни – в тысячи. Диву даешься, откуда взялись эти тысячные стада. Словно полки солдат на маневрах, стройно движутся эти стада по лесам и полям, по лугам и равнинам. Вспугнешь стаю – поднимается одна, другая, третья птичка или разом все и полетят сомкнутым строем, куда одна, туда и все. Эти полеты особенно поражают у некоторых пород птиц. Кто не видал, как летят журавли стройным треугольником, как летят гуси углом в голубой вышине? Выстрелите в стаю: дробь, конечно, не достанет до них, но журавлиный полк все-таки расстроится, журавли в испуге замечутся в разные стороны, собьются в кучу и начнут подниматься на кругах кверху. Громкое курлыканье обличает их беспокойство. И вот они поднялись высоко-высоко. Вожаки убедились, что опасность миновала; в воздухе резко раздается их крик: это они приглашают товарищей к порядку. Стая начинает строиться в треугольник; журавли один за другим занимают свои места; а впереди треугольника снова тот же опытный старый журавль. И полетел журавлиный батальон своей дорогой; без шуму, без лишнего крика двигается он в воздухе. Должно быть, и впрямь на тропу попал: вот уже его еле видно, а вместо него, с севера появляются новые батальоны, которые летят по тому же направлению. Ну, и пусть их летят, куда хотят, а мы разузнаем, зачем собираются стаи птиц к осени, перед отлетом. Неужели у них, в самом деле, есть полки и батальоны с командирами? Неужели перелет птиц, в самом деле, военный поход? Нет, птицы войн не ведут; не для войны собираются эти воздушные полки. Им не с кем воевать. Это – странники. Гонимые невзгодой из родной стороны, они толпами улетают на далекую чужбину.
Когда птичка занята отыскиванием пищи, она не видит, что делается кругом, и врагу легко подкрасться к ней. Если же соберутся две-три или несколько птичек, то пока одни ищут корм, другие сторожат их. Понятно, что при таком разделении труда гораздо легче уберечься от опасности. Это самый простой образчик взаимной помощи, который мы встречаем и у птиц и у многих других животных. Вот для чего они и собираются в стада. Но, кроме того, есть и еще одна цель.
Осенью с каждым днем пища все убывает. Голодные стаи птиц бродят с утра до ночи, отыскивая себе корм. В конце концов им пришлось бы умереть с голоду; но, не дожидаясь этой ужасной минуты, они покидают родину и летят в другие страны. В каждой стае есть несколько опытных старых птиц, которые уже не раз улетали зимовать. Они-то и становятся вожаками. Припомните, как наседка водит своих цыплят, как кличет она их, найдя корм, как предупреждает об опасности. Такую же обязанность несут и вожаки. Они ведут летящую стаю по знакомым им дорогам. По их команде стая опускается в известном месте на кормежку, в другом – на водопой, в третьем – на ночлег. Устанет вожак на полете – его заменяет другой, другого – третий. Точно так же и на станциях: пока птички заняты отыскиванием корма, вожаки стоят поочередно настороже, оберегая остальных.
Есть места, излюбленные птицами, где они останавливаются и живут по нескольку дней, покуда их не прогонит непогода. Напротив, иногда рядом есть другие места, где ни за что не остановится стая.
Это известно каждому охотнику, каждому хорошему птицелову, а объясняется это очень просто. Вожаки не зря останавливают стаю в том или другом месте: они узнали еще в молодости от своих вожаков-отцов выгоды данного места, его кормовыя богатства, и это передается из рода в род, из поколения в поколение. Очевидно, у птиц также существуют предания, память о давно прошедшем. Да иначе и быть не может.
Представьте себе, что птицы, собравшись в стаю, при первом морозе, при первом снеге покинули бы свою местность и полетели бы куда-нибудь зря. Большая часть из них, если не все, непременно бы погибла от голода и холода. Повторяясь из года в год, такое явление привело бы птичий мир к совершенному уничтожению. К счастью, на деле этого нет.
Мы видели у птиц образование стай с целью взаимной помощи; мы видели, что эти стаи поступают под команду вожаков, старых, опытных птиц, летавших уже не раз зимовать под начальством своих отцов и дедов. Руководясь собственным опытом и дедовским преданием, вожаки ведут стаи по известным местам, обильным кормом, и, наконец, приводят их в такие места, где они могут прокормиться целую зиму, до следующей весны.
Теперь, когда мы познакомились с причиной птичьих перелетов, когда мы узнали, как и зачем птички собираются в стаи, как молодые доверяются старым, опытным вожакам, уверенные, что те их спасут от опасности, от голода, холода и злых врагов, как они пускаются за ними в путь в далекие, неведомые страны, – теперь попробуем рассказать, как совершается перелет птиц на широкой Руси.
Конечно, в коротком рассказе нельзя передать всего, что происходит на бесконечном пространстве нашей родины, и потому я хочу только помочь птицелову, а вы наблюдайте сами. Кстати, признаться, ведь и я всего не знаю, а уж вам и подавно предстоит много дела. Широка русская равнина, необъятны ее леса, поля и степи, широкими лентами катятся реки по ней. Не сплошной тучей несутся птичьи стаи над этой равниной. Нет, у каждой породы птиц есть свои пути, и не один, а десятки. Жаворонки, например, из Московской губернии летят одним путем, из Архангельской – другим. Многие из птиц, обитающих по берегам Белого моря, улетают на год; но вы их никогда не увидите летящими над Тульской губ., потому что путь их лежит через Балтийское море. Изучение этих путей не легко дается и птицелову и ученому, но зато такая работа, как вы узнаете впоследствии, не будет напрасная.
Чтоб облегчить наш беглый обзор птичьего движения, перенесемся мысленно в разные местечки России, взглянем на птичью жизнь там. Еще не кончился июль, как на холодной тундре севера уже наступила осень. Едва успели подрасти куличата, как уж начался отлет. Бекасы, песочники, поручейнички и другие мелкие кулички пускаются в путь по Печоре и Двине. Около Ильина дня, или даже раньше, голоса разных куличков, гнездившихся на севере, раздаются на берегах Волги, Камы и Оки. Они даже проникли далеко на юг, в Украину, и будут тут гостить до конца августа. Один за другим поднимаются с северной тундры разные виды птиц, чтоб погостить на благодатных полях и широких реках средней и южной России. Но тундра еще не опустела; много разных птичек там продолжают разгуливать и останутся там до глубокой осени; когда в средней России выпадет снег, тогда и они простятся со своей родиной. Так и везде; никогда птицы разом не покидают родной край, а улетают, стайка за стайкой, по породам, стараясь пробыть дома как можно дольше.
Движение птиц начинается не в одной только тундре, но и во всех других полосах России. В то время, как из тундры пускаются в путь кулички, в теплой Малороссии начинают собираться в дорогу золотистые щурки, так что движение птиц начинается почти разом везде, и у берегов Белого моря и у берегов Чернаго.
В общем порядок птичьего движения таков. Первые пускаются в путь насекомоядные, которые питаются избранной пищей; таковы, например, щурки, охотящиеся за пчелами и другими летучими перепончатокрылыми. Рано также пускаются в путь кукушки и другие птицы, питающиеся гусеницами насекомых. За ними следуют соловьи, варакушки, горихвостки, славки, кузнечики, камышевки, пеночки и другие насекомоядные птички. Все они летят по вечерним и утренним зорям маленькими стайками, перебираясь из леска в лесок, где прячутся на день для отдыха и кормежки. В это же самое время звонко раздаются по берегам рек, озер и болот крики куличков, чаек и уток, которые с шумом кочуют по России, словно цыгане. Позднее улетают скворцы, дрозды, плисочки, журавли, гуси, утки и целые толпы зерноядных птиц. Одни летят днем, с шумом и криком, другие, крадучись, по вечерам и по ночам. Для одних дорогами служат реки, путь других лежит по водоразделам речным, по широким полям и степям; третьи колесят по равнинам, выбирая местности лесистые, потому что перебраться через степь или через широкое поле им так же трудно, как через море.
Во время осеннего перелета особенно оживляются берега рек, прудов и озер, степные сады и балки, обросшие лесом. Какой-нибудь садик, заброшенный в балку среди безлесных степей Новороссии, кишит в это время различными птицами, каких не увидишь в нем в течение всего лета. Стайки соловьев, варакушек, пеночек появляются в саду, чтобы отдохнуть, покормиться и улететь дальше. Отлетевшие стаи сменяют десятки других. Тут птицелову раздолье. У него места не хватит для всех пойманных птиц, не хватит корма, чтоб пропитать их.
Перенесемся мысленно на устье Волги. Вот где поистине птичье царство. Летом здесь так много птиц, что, поднимаясь от выстрела, они затемняют солнце. Представьте себе, что тут делается осенью, когда к местным обывателям подлетят еще северные гости. Крики птиц заглушают человеческие голоса, так что вы не услышите вашего товарища, ежели он будет в ста шагах от вас. Каких-каких птиц тут нет! Стаи белоснежных лебедей, уток, гусей, нырков покрывают все озера и притоки реки. Между ними чинно плавают стада пеликанов, ныряют черные бакланы. Над поверхностью воды реют разные чайки и мартышки. Берега усеяны пестрыми группами журавлей, колпиц, куликов, цапель, короваек. Все это наперерыв ловит рыбу, с криком, шумом, драками. Дунет северный ветер, хлынет дождь с изморозью – и вся эта пестрая толпа птиц с шумом поднимается на воздух, разобьется на стаи, по породам, и полетит вдоль Каспийского берега на юг. Одни заторопятся, поднимутся раньше, другие собираются не спеша; одни построятся правильными линиями, углами, треугольниками, другие полетят беспорядочной, сомкнутой стаей, третьи – рассыпным строем.
День и ночь, во время перелета, на западном берегу Каспия шум и крики летящих стай нарушают тишину осеннего воздуха, беспокоят жителей городов и невольно вызывают на охоту. Но какая это охота, это просто бойня. Да и что охотиться, когда усталых птиц можно бить палками и хватать руками.
Но не одни только названные птицы собираются на берега Каспия. Из большей части западной Сибири, с Уральских гор, из Печорского края, со всего Поволжья летят сюда все мелкие певчие птицы. Одни из них через Каспий направляются в Персию, другие – на Кавказ. Бесчисленные виноградники вдоль Терека и Кубани переполняются перелетными птицами, которые гостят и отдыхают здесь после трудного перелета по степям. Отдохнув, стайки пускаются в дальнейший путь. Дорогами им служат горные ущелья Кавказа. Поднявшие по ним, они сразу перелетают через вечные ледники Кавказа и быстро опускаются в приветливые, веселые долины Осетии и Грузии. Погостив здесь, одни улетают дальше на юг, в Армению, другие остаются тут зимовать.
Все это самые счастливые из наших птиц. Каспийская птичья дорога, так же, как и Кавказ, самая удобная, самая безопасная для перелета. Не то ждет птичек, направившихся через Крым. Им предстоит опасный тяжелый путь через Черное море, где осенью свирепствуют страшные бури. Палубы судов и пароходов, во время штормов, иногда сплошь покрываются бедными путниками, которые, завидев огонь, собирают последние силы и летят туда, доверчиво отдаваясь в руки человека. Много птиц ежегодно погибает в волнах Черного моря; много других, достигших случайно берегов Сирии, ловят руками местные жители.
Особенно достается от них перепелам и коростелям. Еще немного дальше на запад, по берегу Черного моря, движется тоже птичья армия из средней и западной России. Перелетев Дунай, они тянутся через Болгарию и Балканы в Грецию, а оттуда в Египет. Из этой птичьей колонны много гибнет птиц в Греции и Средиземном море, доставляя даровую пищу грекам и жителям островов Архипелага. Но все-таки участь в этой армии еще не очень горька. Много птиц ее, достигнув страны фараонов, отдохнут и перезимуют безбедно на берегах Нила.
А вот кому достается – это птицам северо-западной России, Скандинавии, Германии, которые держат свой путь на благословенную Италию. Нет таких истребителей птиц в целой Европе, как итальянцы. Ленивые, беспечные итальянцы большей частью употребляют растительную пищу. Мясо в их стране дорого, а потому осенью они, как дикие звери, накидываются на перелетных птиц. В темную ночь, осыпав сетями кусты, итальянцы зажигают факелы, берут в руки трещотки и начинают беспощадно истреблять усталых, голодных птиц, искавших приюта в кустах и на деревьях, в траве и на жнивье. Тут никому нет пощады: ни жирному перепелу, ни соловью, ни кукушке, ни крошечной пеночке, ни дроздам, ни скворцам: всякое птичье мясо прекрасно переварит желудок лентяя. Итальянцы решительно не хотят знать, какой вред они наносят своим северным соседям, хозяйство которых охраняли эти птицы. Эта жестокая бойня ведется исстари. Граждане великой Римской империи почти две тысячи лет назад упражнялись в такой бесчестной охоте. У богатых римлян были особые помещения, называвшиеся авиариями, где они тысячами держали и откармливали дроздов, скворцов, коростелей. История говорит о Лукулле, прославившемся своими пирами, на которых между изысканнейшими кушаньями подавались соловьиные языки. Какое утонченное и глупое варварство! Кто поверит, чтобы соловьиный язык мог быть особенно вкусен. Понятно, что подобное нелепое блюдо приготовлялось из желания блеснуть своим богатством.
Теперь итальянцы – один из беднейших народов Европы, и соловьиных языков, конечно, не ест ни один из благородных потомков патрициев Рима; но варварское истребление птиц продолжается в Италии своим чередом.
Весной 1886 года в Вене собрался первый конгресс ученых, с целью принять меры против итальянского варварства. Теперь же мы с гордостью можем сказать, что нигде в России нет такой бесчестной охоты, как итальянская. Вот почему берега Каспия, леса и долины Кавказа кишат бесчисленным множеством птиц, которые мирно проводят здесь зиму.
Правда, и у нас перелет птиц не обходится без громадных жертв: пропасть их гибнет от голоду, когда после дождей вдруг ударит мороз. Много также птиц разбивается во время ночных бурь о телеграфные проволоки; много истребляют их разные хищники, летя за ними по пятам на зимовье. Птицеловством же у нас занимаются так мало, что иной ястреб уничтожит больше птичек, чем поймают их птицеловы целого города.
Итак, снаряжайте лучки и понцы, западни и тому подобные ловушки, заберите наших манных птичек и пойдем ловить. Впрочем, ловите уж вы одни, а я научу вас лишь тому, что узнал сам и чему выучился у добрых людей. Прежде всего, в саду, в лесу, на поляне или на опушке, или же в лугах, с рассеянными по ним болотами, кустами и лесочками, надо высмотреть, где летают птицы, где опускаются на кормежку. Тут расчистите тонок, как это делают для молотьбы хлеба – ровный и гладкий, и бросьте привады. Привады бывают различные. Для дроздов самые лучшие – рябиновые ягоды; для зерноядных же птичек: чижей, щеглов, овсянок, снегирей – лучше всего конопляное семя и даже необмолоченные колосья конопли. Вокруг точка хорошо выставить несколько манных птиц (убирая их, конечно, на ночь). Пройдет дня два-три, птички привыкнут к точку и повадятся летать на корм; тогда можно ставить понцы или лучок и начинать ловлю.
Одновременно с точком надо устроить и засаду. Саженях в десяти или пятнадцати ставится шалаш, плотный, укрытый ветками так, чтобы в нем мог спрятаться птицелов. Лучшее время для ловли – это рано утром или под вечер. В полдень птица сыта и не пойдет на приваду. Особенно хорошо они идут на тонок после долгого ненастья. При ловле не следует торопиться. Чем сдержаннее птицелов, чем терпеливее, тем больше налетит на тонок птичек. Но чересчур тоже медлить не следует. Птички наедаются быстро и улетят раньше, чем их закроют сеткой. На все это требуется сноровка, которая дается личным опытом. Покрыв стаю птиц, нужно осторожно вынимать их из-под сетки, чтобы не помять перьев, у каждой птички связать концы крыльев и пустить в особенную, обтянутую полотном, клетку, называемую кутейкой. Со связанными крыльями птицы не так бьются и скорее привыкают к неволе.
Пойманных птиц на другой день сортируют; у самок и самцов, которые похуже, развязывают крылышки и выпускают на волю. Лучшая ловля начинается в конце августа, когда дрогнет лист на деревьях, и продолжается весь сентябрь и октябрь, до первозимья. Затем уже наступает малодобычливая зимняя ловля, о которой мы поговорим в другой раз, а также поговорим при случае о самых обыкновенных наших птицах, которых чаще всего держат в клетках, каковы, например, чижи, щеглы, реполовы и проч. Для ловли каждой породы имеются свои особые приемы. Мы укажем их в свое время, а теперь попытайтесь половить, как сами придумаете. Не тот мастер, кого выучили, а тот, кто сам выучился.
