Отчего я не сделался охотником
Автор: А. Чеглок
Многие из нас, читатели, вероятно, видели в зоологических садах косуль или, попросту диких коз. Своею миловидностью, грациозностью, эти животные, наверное, произвели на вас приятное впечатление. Но вы видели их в неволе, в тесной загородке, и вам трудно представить себе, как красивы они на свободе, в своих густых лесах и зеленых лужайках! Косули имели большое значение в моей жизни, я хорошо узнал их, и могу смело сказать, что не знаю более симпатичных животных.
Одно время у меня жила довольно долго пара косуль. Черкесы принесли их ко мне очень маленькими, и они так привыкли к людям, что стали настоящими домашними животными. Когда им хотелось, они уходили в лес, сопровождали меня во время моих прогулок в горы и доставляли мне удовольствие своими играми. Они бегали друг за другом, перепрыгивая через широкие рвы и через кустарники, легко взбирались на крутые скалы, и все это делали так грациозно и красиво, что я каждый раз любовался ими. Своею кротостью и безобидностью козы заслужили всеобщую любовь, особенно самка; на самца же иногда находило воинственное настроение, и он имел тогда желание кого-нибудь боднуть своими рогами.
Они много доставили мне приятных минут, и потеря их была тяжела для меня. Случилось это так.
После одной довольно продолжительной прогулки, домой возвратился только самец. Он пришел скучный, ничего не хотел есть и беспокойно обнюхивал все уголки во дворе. Мои розыски в горах не привели ни к чему. Вероятно, коза, по своей излишней доверчивости, попала на зубы волкам или рыси. Дня два самец скучал, отказываясь от пищи, и наконец исчез. Может быть он не перенес потери подруги, а может быть, отправился отыскивать новую.
С тех пор я не держу косуль у себя дома, но я часто любуюсь дикими. В своем участке я запретил охотиться, и козы, чувствуя свою безопасность, выходят спокойно на полянки, а иногда перепрыгивают через высокий забор и появляются в саду. Их боязливость уменьшилась до того, что при виде меня они продолжают щипать траву, и только когда подойдешь очень близко, убегают прочь.
Редко приходится видеть их поодиночке: самец с самкой обыкновенно не разлучаются и почти круглый год ходят вместе. Весною около них можно заметить еще одного, двух, а иногда и трех маленьких худеньких козлят. Случается, что у молоденьких козлят бывают белые или желтые пятнышки, еще более украшающие рыжеватую шкурку зверька. Интересную картину представляет эта милая семейка. На красивой лужайке, покрытой всевозможными цветами, весело и беспечно прыгают козлята около своих родителей. Мать, посматривая на детей, быстро ест сочную траву: она знает, что детки еще не могут есть травы, и что скоро они захотят молока. Отец не так спокойно ест, он часто поднимает свою рогатую голову, смотрит по сторонам и внимательно слушает, нет ли чего подозрительного. На нем лежит обязанность охранять семейство от врагов, которых очень много у коз. Кроме самого страшного врага – человека, у них есть еще враги – волки, рыси, шакалы. От всех этих врагов косули не имеют защиты. Единственное спасение их – бегство, и косули в совершенстве владеют своими ногами! Даже маленькие козлята, несмотря на свои худые растопыренные ножки, через две недели после рождения могут уже поспевать за своими родителями.
Косули очень любят своих детей и далее при опасности не покидают их. Мне раз пришлось видеть, до какого самоотвержение доходила любовь матери к своему детенышу. Козленку было не больше 4–5 дней, и бежать за матерью он не мог. Поэтому мать, спрятав его, старалась привлечь на себя мое внимание. Я знал эту хитрость и, не обращая на нее внимания, стал отыскивать детеныша. Мне удалось его скоро найти. Я взял козленка на руки и стал рассматривать. Увидев свое детище в плену, косуля близко подошла ко мне и стала робко бегать вокруг; когда же я сделал несколько шагов вперед, то беспокойство матери еще более усилилось; она стала как-то особенно кричать и с мольбою смотрела на меня своими выразительными глазами. У меня не хватило духа огорчать больше бедную мать. Я осторожно поставил козленка на землю и отошел немного от него. В один момент косуля была около детеныша и, внимательно его осматривая, стала нежно лизать его. Меня сильно растрогала эта сцена! Трудно было ожидать от такого робкого и пугливого животного, как косуля, столько храбрости и самоотвержения.
Вот, благодаря этим милым, безобидным созданиям, после одного случая со мной, я сильно полюбил всех животных и сделался их горячим защитником против людской бессердечности. Произошло это на Кавказе, очень давно. Мне было тогда не более 17-ти лет. Я имел уже ружье, и все свободное время проводил на хоте. Добыча моя обыкновенно состояла из ястребов, соек, дроздов и других никому ненужных мелких птичек. За это я часто слышал насмешки от родных и знакомых, которые прозвали меня «горе-охотник». Такая кличка и насмешки только сильнее разжигали мою охотничью страсть, и мне хотелось чем-нибудь удивить всех, показать, что я настоящий охотник. Я хотел убить крупного зверя и, достав потихоньку пули, начал заряжать ими свое ружье. Понятно, что, при моей неопытности, эти охоты были еще неудачнее: мне не приходилось даже видеть зверей. Однако я не унывал, а еще с большею настойчивостью лазал по горам, в надежде на успех.
Случай скоро представился. Однажды, проходив бесполезно целый день, я расположился отдохнуть у ручья на полянке, прельстившей меня красивым видом и мягкой травой. Солнце склонялось к западу и своими косыми лучами золотило высокие, поросшие густым лесом вершины гор. Их остроконечные макушки гордо и красиво выступали на темно-синем небе. Изредка белая тучка набегала на вершину, точно белою казацкою папахою, одевала ее, и, гонимая ветром, опять неслась, Бог знает куда, зачем... Внизу уже ни солнца, ни ветра нет: здесь тихо журчит ручеек, скромно пробираясь по белым камешкам. Нельзя было и подумать, что после дождей этот ручеек поднимал огромные камни, выворачивал деревья с корнями и бешено мчал все это в море. Теперь его тихое нежное журчание убаюкивало меня, нагоняло какую-то истому, и я, растянувшись на траве во весь рост, лежал и не шевелился.
Довольно долго нежился и отдыхал я на зеленом ковре, как вдруг легкий шум хрустнувшей ветки заставил меня повернуть голову к деревьям и насторожиться. Вскоре недалеко от меня вышла на лужайку коза. Она робко выступала вперед, вытягивая при каждом шаге свою голову и поводя ушами.
Боже, как красиво это животное! Его густая, темно-песочная, или, скорее, ржаво-рыжая шерсть плотно облегала красивое тело, переходя книзу в более светлый тон. Задняя часть ляжек была совершенно белого цвета, резко выделявшегося на темном фоне. Стройные высокие ноги поддерживали такое же стройное, сжатое с боков туловище. Гибкая, тонкая шея заканчивалась маленькою короткою головкой с длинными ушами. Доброта и кротость так и светились в больших и черных глазах. При каждом движении, при каждом шаге косуля принимала новые грациозные позы.
Меня трясло как в лихорадке. Не помню, каким образом очутилось у меня ружье. Я не думал стрелять. Как очарованный лежал я, не сводя глаз с косули. Небольшой кустик скрывал меня, но вот косуля прошла его и, повернув голову, увидела меня. Отступать было поздно: раньше, чем она бросилась бежать, раздался выстрел, косуля сделала огромный прыжок и, заколыхавшись, тяжело рухнула на траву. С криком радости, как дикий зверь, я бросился к ней. Она была еще жива. Кровь обильно текла из ее бока, пачкая густую шерсть. Пытаясь встать, она царапала копытами землю, поднимала голову и в бессилии снова опускала ее. К ужасу своему я заметил в ее глазах крупные слезы. Это меня ошеломило; я раньше не представлял себе, что животные от боли могут плакать. Когда же косуля с упреком посмотрела на меня, как бы говоря: «За что, за что ты меня убил?» – я не выдержал: швырнул в сторону ружье, рыдая, обнял ее шею и стал горячо целовать. Я называл ее всевозможными ласковыми именами и молил простить мне ее мучения. О, как бы мне хотелось вернуть назад этот несчастный выстрел. Раньше все мои мысли сводились к тому, как бы убить косулю. Теперь мне было стыдно за те мысли! Зачем мне хотелось убить косулю? Чтобы удостоиться похвалы и показать мои охотничьи способности? И из-за такой ничтожной причины я сделался убийцей этого беззащитного животного! А как подло я убил косулю, – из засады, как разбойник какой. Может быть, у нее были козлята... Без матери они не останутся живы: наверное, сегодня же попадутся на зубы лисице или дикой кошке! И в этой смерти я тоже буду виноват! Мне казалось, что нет в мире преступление больше и тяжелее моего! Понятно, что мое позднее раскаяние не облегчало страданий косули. Она стала конвульсивно вздрагивать, часто поднимала голову, раскрывала рот, ладно втягивала воздух, и снова падала на мои руки. Ее жизнь видимо угасала. С каждой минутой движение тела становились слабее, дыхание реже. Наконец, глубоко вздохнув, она как-то съежилась, вздрогнула, далеко вытянула свои ноги и голову, и жизнь оставила ее.
Долго сидел я над ней, потом встал, закрыл тело ее ветками и тихо побрел домой. Только дома я вспомнил, что забыл около косули свое ружье, и мне пришлось идти туда. Шел я узко не один, а с работником, который послан был принести косулю. Неприятно мне было рассказывать дома, как я убил косулю, но еще хуже и больнее для меня было чье-нибудь одобрение или похвала счастливому выстрелу. Этот счастливый выстрел – был последним моим выстрелом. Благодаря ему я понял, какие жестокие мучение причиняют охотники животным. Стрелял я раньше птиц, и мне ни разу не пришло в голову, как я был бессердечен к ним! Мучение же и смерть косули ясно показали мне, как, не хорошо ради пустого удовольствия лишать жизни бедных животных.
Вот отчего я не сделался охотником.
