Похождения бурой крысы
Автор: Чарльс Робертс
Глубокое медно-красное русло небольшой реки прорезывало обширную желтоватую поверхность солончака. По обе стороны реки, между колыхающейся на берегу ее травой и линией самого высокого прилива тянулись бледные желтовато-коричневые стенки русла, потрескавшиеся от жгучих лучей солнца и покрытые волнообразной корой соляных осадков и чахлыми пучками морского укропа, крестовника и морского розмарина. На самой окраине колыхающейся травы стоял старый изъеденный и избитый погодой и временем столб, подымаясь, как часовой, над обширным пространством и напоминая о том времени, когда на этом самом месте находилась небольшая гавань для рыбачьих лодок, – гавань, давным-давно исчезнувшая под илом.
В сорока или пятидесяти шагах, считая от задней стороны источенного столба, тянулось, врезываясь в желтовато-зеленую траву, низкое плоскогорье, поросшее темными елями и соснами. Влево, в каких-нибудь ста шагах виднелись очертания плотины с несколькими жесткими стеблями коровника на ее верхушке. Выше плотины, давно уже отвоеванные у моря, нежились на солнце голубовато-зеленые луга тимофеевки, клевера и вики. По этим душистым лугам извивалась тихая речонка, до самых почти краев наполненная пресной водой и соединявшаяся с главной рекой через отверстие для спуска воды в плотине.
Раздельная линия между высокой колышущейся и пропитанной солью травой желтоватого цвета и обнаженными глинистыми стенками русла была так резко обозначена, как будто ее вырыла лопата землекопа; она была окаймлена переплетенными между собой корнями травы, которые тянулись к раскаленной на солнце глине и затем, как бы испугавшись, скручивались колечками.
У подножия старого столба, окруженного этими корнями, показалась вдруг остроконечная бурая головка, с крошечными ушками и маленькими блестящими бисерообразными глазками, сидящими близко друг к другу. Головка осторожно выглядывала из отверстия узкого туннеля между корнями травы. Острая мордочка с расширенными и дрожащими ноздрями пытливо нюхала в воздухе, не пахнет ли где опасностью; бисерообразные глазки вопросительно всматривались в небо, траву и залитое солнцем открытое место.
Но опасности нигде не оказалось, и они ничего не видели, кроме пестрой гусеницы, которая проползала невдалеке: предприняв, по-видимому, отважное путешествие, она перебиралась по засохшей глине от одного пучка крестовника до другого.
Остроконечная головка быстро высунулась из туннеля, а за ней и все буроватое туловище. Зверек быстро перебежал открытое место и тотчас же вернулся назад, с быстротою молнии скрывшись в туннеле... Одновременно куда-то исчезла и предпринявшая отважное похождение гусеница.
В некотором отдалении от реки летал взад и вперед буровато-пестрый болотный ястреб. Крылья его были короче и шире, чем у большинства представителей его разбойничьего племени, и он летал, размахивая ими, как ворона, вместо того, чтобы скользить плавно или парить в воздухе, как это обычно делают его сородичи. Он летал, опустив вниз голову, почти над самой травой, а свирепые немигающие глаза его жадно чего-то искали среди стебельков широколиственной травы. Участок за участком медленно и постепенно осмотрел он луга.
Вдруг, точно пораженный выстрелом, упал он в траву, а спустя минуту вылетел оттуда, крепко схватив когтями какой-то маленький, серенький комочек. Если бы вы имели возможность подойти к нему ближе, то увидели бы, что это была молодая землеройка. Что бы там ни было, но комочек этот был так мал, что, по мнению ястреба, его не стоило нести на верхушку сухого дерева позади плоскогорья. Он отправился к открытой поверхности плотины и проглотил его в несколько жадных приемов. Вытерев клюв о жесткую траву, он оставил плотину и принялся за новые упорные исследования лугов.
Маленькая бурая остроконечная головка с бисерообразными глазками появилась снова в отверстии туннеля у подножия столба. Все казалось по-прежнему благополучным. Морской укроп и крестовник, отливавшие бледными оттенками при свете солнца, были покрыты насекомыми. Красновато-бурое туловище вынырнуло вслед за головой и шмыгнуло к ближайшему пучку травы, где носик его быстро стал обнюхивать листочки, отыскивая там мелкую дичь.
Это была болотная крыса – маленькое смелое животное с темно-коричневой спинкой, испещренной черными волосками; на боках цвет этот отливал темно-серым и переходил постепенно в нежно-бурое, как у мыши, брюшко. Плечи ее и коротенькие передние конечности были испачканы землей, как у всех обитателей нор. Крошечные ушки были крепко прижатые к голове, а широкие челюсти треугольной мордочки придавали ей выражение задумчивости.
Болотная крыса, убежденная в силе своих маленьких челюстей, хотя и не уверенная в быстроте своих лапок, имеет опасную для себя привычку оставаться на месте и вступать в бой даже в тех случаях, когда она должна была бы бежать. Привычка эта, благодаря большому количеству ее врагов, могла бы привести к полному истреблению всего ее вида, если бы природа не наделила ее поразительной и непрерывающейся способностью размножения.
Несмотря на всю ее смелость, у нее были враги, с которыми даже она, самая большая и сильная из всего вида, избегала встречаться.
Когда она, охотясь на пучках морского укропа, взглянула в сторону, то заметила вдруг широкую темную тень, с необыкновенной быстротой двигавшуюся по раскаленной поверхности равнины. Она слишком хорошо знала, кому принадлежала эта зловещая тень. Хотя проворство не было одним из ее отличительных свойств, она необыкновенно быстро перебежала открытое пространство, отделявшее отверстие туннеля от морского укропа, и как раз вовремя добралась до прикрытого корнями входа. Не успели скрыться ее задние дрожащие лапки, как крепкие когти ястреба глубоко вцепились в корни и с таким бешенством несколько раз сжались и разжались, что совсем испортили вход в туннель. Обманутый ястреб поднялся вверх и перелетел на другую сторону плотины.
Бурая крыса в это время мчалась, как безумная, по туннелю, все еще чувствуя позади себя роковые когти.
В туннеле было не совсем темно; там и сям сквозь корни травы, служившие крышей, пробивался тусклый свет, а через круглые отверстия местами проникал туда даже желтовато-зеленый отблеск света, царившего среди стеблей травы. Дно туннеля было разрыхлено лапками и зубами бесчисленного множества болотных и водяных крыс и землероек. Вправо и влево шло множество боковых туннелей и галерей, представлявших безвыходный лабиринт. Но бурая крыса неслась прямо вперед, подальше от воды в самую глубь земли, думая только о том, чтобы по возможности скорее удалиться от места своего ужасного приключения.
Продолжая нестись вперед, она вдруг столкнулась с маленьким путешественником, который двигался ей навстречу. Туннель был так узок, что только с большой осторожностью и предусмотрительностью могли два путника пройти мимо друг друга. Путешественник оказался землеройкой, которая была гораздо меньше болотной крысы, но отличалась неприветливым, как у бешеного буйвола, нравом.
Она с невыразимым негодованием отнеслась к тому, что болотная крыса осмелилась столкнуться с нею. Оскалив острые долотообразные резцы, она схватила крысу за ухо и мигом разрезала и растрепала его. Жестокая ошибка с ее стороны, полное заблуждение! Бурая крыса была борцом, и недостаток силы у нее с избытком пополнялся ее драчливостью. Бешено схватив землеройку за шиворот, она укусила ее, слегка встряхнула и, бросив на землю, пустилась бежать дальше. Только, когда она добралась до своего уютного гнезда, устроенного в норе, в самом низу плотины, вернулось к ней ее спокойствие.
Вскоре после этого начались сильные юго-западные ветры, которые загнали воду в конец воронкообразной трубы шлюза, наполнили ею реки и положили начало целому ряду наводнений. Вода поднялась так высоко, как не подымалась никогда в это время, и захватила врасплох маленьких обитателей туннеля солончака.
Когда первые потоки воды поднялись по стенкам русла, покрыли пучки морского укропа и корни травы и бесшумно прокрались в туннель, в траве поднялась невообразимая суматоха, и послышался со всех сторон визг и писк. Мириады коричневых и оранжевых кузнечиков, черных и зеленых, голубых и красных жуков, лоснящихся червяков и мохнатых гусениц наперерыв друг перед другом поднимались по стебелькам травы. Целые батальоны мышей, крыс и землероек вылезали негодующие через отдушины туннелей, и все единодушно стремились к плотине.
Бурая крыса спала на дне своей норы, когда холодный душ, пробравшись сквозь стебли травы, окатил ее сверху. Задыхаясь от испуга, бросилась она вверх по крутому склону своей галереи и попала в воду. Она была очень опытным пловцом, но любила предаваться этому упражнению только по собственной охоте, в данную же минуту она этого не желала. С минуту она сидела на задних лапках и сердито пищала, наблюдая окружающую суматоху. Затем встряхнулась, чтобы сбросить с шерсти несколько капель воды, блестевших на ней, как шарики, и присоединилась к скопищу переселенцев, собравшихся на плотине.
Переселенцы, кишевшие на поверхности последней, попадали прямо в когти хищным птицам. Не успели хлынуть первые потоки наводнения, как болотные ястреба, жившие по соседству, собрались в числе четырех-пяти на охоту, зная прекрасно, какое угощение готовят им эти потоки. Прилетели и вороны. Держась на некотором расстоянии друг от друга, ястреба носились над плотиной, распустив широко крылья, громко кричали, хватали свои жертвы и тут же пожирали их. Два из них, насытившись вдоволь, направились, тяжело размахивая крыльями и унося в когтях свою легкую добычу прямо к лесу, который рос на верхушке горного кряжа. Вороны, которых было, вероятно, штук сорок, громко каркали, летая над самой почти плотиной, и, спускаясь на нее время от времени, ожесточенно схватывали добычу своими кинжалообразными клювами.
Бурая крыса, умудренная жизненным опытом и многочисленными набегами, сразу увидела все это, как только поднялась на плотину. Заметив над собой ястреба, она мигом согнула спину дугой и перескочила через дюжину неопытных беглецов. Пробежав немного, она снова выпрямилась и очутилась в толпе землероек и мелких мышей. В ту же минуту она увидела спускавшуюся на нее ворону. Жадные глаза вороны устремились не на нее, а на сидевшую рядом с ней землеройку.
Считая, однако, себя предметом нападения, бурая крыса пришла в бешенство. Она подпрыгнула вверх и вцепилась зубами в черное бедро воровской птицы, над самым коленом, и потянула ворону вниз, в середину обезумевших грызунов.
Ворона заорала во все горло от боли; убийственным клювом своим принялась она бить направо и налево, уложив тут же на месте несколько жертв, тогда как сильные черные крылья ее навели панический ужас на всю остальную толпу.
Но среди грызунов находилось много таких же бешеных болотных крыс и землероек. Они набросились на ворону, взобрались к ней на крылья и под крылья и с ожесточением стали рвать твердую радужную оболочку тесно прилегавших друг к другу перьев, которые защищали ворону от ран. Они одолели бы врага благодаря своей ярости и численности, не приди другие вороны на помощь своей товарке. В один миг освободили они ее, и поверхность плотины покрылась изодранными, мохнатыми трупами.
Вся покрытая кровью и взъерошенная, со сверкающими глазами, поднялась ворона на воздух и замахала крыльями по направлению к лесу, чтобы привести себя в порядок в уединении сосновой чащи.
Бурая крыса, виновница всей этой неурядицы, выскочила из-под ее крыла в ту самую минуту, когда ворона подымалась на воздух, и скользнула через край плотины без всяких повреждений, за исключением небольшой ранки на бедре. Одержав победу над таким опасным врагом, как ворона, она нисколько не беспокоилась о своей ране, и только осторожность заставила ее нырнуть под защиту зеленой травы.
Здесь, на душистом лугу, где тимофеевка и клевер стояли ближе друг к другу, чем грубые стебли травы, растущей на солончаке, не было подземных туннелей для крыс. Туннели делались здесь при помощи стеблей; крысы подгрызали их у самой земли, и они соединялись верхушками вместе, образуя прекрасную крышу узкого туннеля в траве по всем направлениям.
Бурая крыса прекрасно знала этот путь, освещенный нежно-зеленым светом и испещренный крапинками и полосками солнечного отражения. Туннели эти кишели путниками, но бурая крыса не обращала на них внимания и только изредка кусала их, чтобы они уступили ей дорогу или двигались поскорее. Так дошла она до окраины речонки и к норе под корнями густых кустарников дикой розы.
Бурая крыса жила когда-то в этой норе. Она знала хорошо, что это – та самая. Теперь она была занята злой маленькой землеройкой, но бурая крыса пожелала снова вступить во владение норою. Оскорбленная землеройка вступила в драку, – но все было напрасно. Она была изгнана с криками и кровопролитием, а бурая крыса снова расположилась в норе.
Прошло несколько дней, и юго-западные ветры стихли; вода хлынула назад до своих обычных летних границ, и большинство переселенцев вернулось в свои прежние жилища среди травы на солончаке. Но бурая крыса предпочла остаться в норе под розовыми кустами, так как луг кишел живыми бурыми сверчками и вкусными большими зелеными кузнечиками. К тому же в жаркие дни июля она любила плавать в чистых водах речки, придерживаясь все время берега и избегая густых водорослей, где могли скрываться быстрые щуки. Нора у нее была вместительна, и в ней нашлось место для ее, одетой в шелковистую шубку, подруги.
Несмотря на ястребов, лисиц, ласок и выдр, несмотря на частые бедствия, постигающие то тех, то других представителей этого многочисленного рода, лето проходило благополучно для бурой крысы, жившей в норе под розовыми кустами.
Но вот в одно знойное утро все вдруг изменилось. На окраине луга раздались громкие голоса людей и фырканье, топот, ржанье лошадей, а вместе с тем появились какие-то красные машины, которые стучали, когда двигались.
Одно из этих красных чудовищ, запряженное лошадью, двинулось по дальней окраине луга. Другое направилось прямо в густую траву вдоль берега речки. Трава была так высока, что лошади, двигаясь в ней, утопали по самое брюхо. И вдруг красная машина, которою управлял человек, крикнула. Это был резкий, пронзительный страшный крик, точно голоса целого миллиона цикад соединились в один голос. А трава, еще до этого крика, полегла длинными рядами, к великому ужасу и удивлению ее обитателей. Опасности наводнения ничего не значили в сравнении с этой непонятной грозой.
Болотные водяные крысы, землеройки, мускусные крысы и кровожадные ласки, – все это опрометью побежало прочь. Немногие, очень немногие опоздали. Они не успели понять, что с ними случилось: большие ножи, выдвигаясь с быстротою молнии, срезывали траву у самой почти земли, подхватывая их и убивая в то же время.
Пронзительный крик смертоносной красной машины служил достаточным предупреждением. Когда болотная бурая крыса услышала его, она тотчас же шмыгнула на дно своей норы и улеглась там, дрожа всем телом. Подруга ее, которая, по всей вероятности, придерживалась совсем другого взгляда относительно безопасных мест, выскочила из норы и, пробравшись сквозь покрытые шипами ветки розовых кустов, прыгнула в воду и спряталась на противоположном берегу. Ножи крикливой машины скользнули почти над самым отверстием норы, и трепещущее сердце бурой крысы едва не разорвалось от ужаса. Они прошли мимо и двинулись дальше.
Когда стук машины затих вдали, на самом конце луга у плотины, бурая крыса пришла в себя и осмелилась выглянуть из норы. Она была поражена, увидев длинные кучи травы на земле, а в них – запутавшихся шмелей и кузнечиков, которые, обезумев от страха, старались освободиться.
Одаренная храбрым сердцем и умением пользоваться случаем, она выпрыгнула из норы и принялась хватать испуганных и беспомощных насекомых. Несколько минут охотилась она, не подвергаясь никакой опасности, так как красная машина вместе с людьми и лошадьми держала на приличном расстоянии ястребов и ворон. Но вот красная машина, доехав до плотины, повернула назад и двинулась в самую середину луга: крик ее становился все громче и громче, и бурая крыса поспешила обратно в нору.
Обитатели луга находились в страшной тревоге и ужасе все время, пока продолжался сенокос. Сначала они скрывались под скошенной травой, чувствуя себя до некоторой степени в безопасности, так как враги не могли видеть их там. Следующий день они провели в той же безопасности, скрываясь под длинными рядами сохнувшей травы, где все было полно кузнечиков и увядших головок клевера. Когда же все сено сгребли вместе и сложили из него бесчисленное множество копен, все они столпились под этим непрочным убежищем. Но на следующий же день очутились под жгучими лучами солнца, так как все копны увезли прочь на повозках.
Да, это был день ужасов для обитателей луга!.. Рыжий ирландский терьер, прибежавший вслед за косцами, бросался с громким лаем под эти копны и сотнями губил маленьких зверьков. Зато бурая крыса и ее подруга жили покойно, оставаясь все время в норе и придерживаясь только ходов, которые они прорыли между корнями розовых кустов.
Когда сено убрали, для жителей лугов настало плохое время. Луга и нивы оказались совершенно обнаженными и днем открытыми для глаз ястребов и ворон, а ночью для сов – самых смертельных их врагов. Некоторые из них поселились на окраине плоскогорья, другие устроили колонии по берегам ручья; третьи, наконец, вернулись обратно к плотине на солончаке, где трава еще не созрела; остальные же преждевременно забрались под стога сена, доставив, таким образом, легкую добычу ласкам.
Через некоторое время короткая густая трава подняла свои головки над полем, готовясь ко второму сенокосу. Появились новые туннели, снова закипела жизнь и пошла своим обычным ходом среди массы визжавших и трещавших обитателей лугов. Тем не менее жизнь эта подверглась теперь еще большим опасностям; второй сенокос предназначался на корм рогатому скоту, и проницательные вороны сразу поняли, что их сильным клювам ничего не стоит проткнуть тонкие и не слишком плотные крыши туннелей.
Но вот выпал снег; густой и холодный снег, враг всех видов дичи и друг крысиного и мышиного рода. Снег, глубиною в семьдесят сантиметров, покрыл луга вплоть до самой воды, доставив обитателям возможность устраивать в нем самые удобные для себя туннели. Пищи у них было достаточно, – они могли прекрасно существовать, поедая питательные стебли трав и корней. И ни один враг не мог пробраться к ним, за исключением того времени, когда крысы выходили подышать свежим воздухом. Днем они скрывались среди голубоватого света туннелей, а ночью затевали игры на поверхности твердого снега. Вот тут-то и постигали их бедствия: ястреба улетели, правда, а вороны спали в это время; зато зимняя ночь оживлялась совами, лисицами и ласками, которые спускались с гор, чтобы утолить свой голод.
Самыми опасными врагами были совы – болотные совы, пугачи, карликовые совы, быстрые, проворные, как ястреба; и от времени до времени, ужас всех мелких зверьков – большие снежные совы севера, которых голод и буря гнали сюда с далеких ледяных пустынь. Приволье крыс на тускло освещенных равнинах прерывалась то и дело разнообразными трагедиями. Но память зверьков была коротка. Опасные развлечения продолжались так же беспечно, и пушистые батальоны редели с поразительной быстротой.
Зато наша бурая болотная крыса оставалась по-прежнему невредимой. Она в совершенстве сумела закрыть все входы и выходы своих туннелей, скрытых среди колючих стеблей розовых кустов, которые подымались над поверхностью снега. Семьи рождались одна за другой и вырастали в ее норе, выходя оттуда в лабиринт и образуя затем целые легионы. Первая подруга ее исчезла куда-то таинственным образом, и она никогда не могла узнать подробностей ее исчезновения. Место ее в норе было скоро занято другою. Но с бурой крысой ничего не случилось. Свои ночные пиршества она совершала обыкновенно в области розовых кустов и избегала таким образом совиных глаз и когтей.
Приближался уже конец зимы, когда с бурой крысой случилось самое ужасное из всех ее приключений.
Избегая, по своему обыкновению, игр на открытом снегу, она привыкла забавляться и отыскивать разнообразную пищу под снегом своего родимого куста. Она искусно плавала и ныряла, как и ее родственница, мускусная крыса, или давнишний враг ее – выдра; она проплывала под водой длинные пространства, отыскивала свежие корни водяных лилий, крошечные ракушки, водяных улиток, полуокоченевших жуков и разные виды личинок. Вода в речке поднялась высоко во время замерзания, а затем сжалась и отстала от своей ледяной крыши, и между льдом и водою получилось воздушное пространство. Бурая крыса прорыла себе туннель, который шел сюда от розовых кустов. Но и здесь, само собой разумеется, она должна была встретиться с опасностями.
Неподалеку жила большая выдра, любившая охотиться в этих скрытых и тускло освещенных пространствах, предпринимая долгие путешествия подо льдом. По природе своей она была своенравна и держалась далеко от других выдр; мудрая бурая крыса знала поэтому, что для нее не опасно в этих воздушных пространствах до тех пор, пока она будет внимательно следить за своим врагом.
Но опасность грозила ей, кроме того, со стороны большой щуки, которая жила в самом ручье и имела большое логовище в пруде, находившемся у стока воды в плотине. Бурая крыса видела ее всего только раз... Вдали она показалась ей длинной, прямой, серовато-зеленой... Но и этого было довольно, чтобы заставить ее опасаться. Под водой она никогда не забывала следить за этой шмыгающей во все стороны большой тенью.
И вот однажды, когда бурая крыса спешила домой после плавания вниз по речке, она была встревожена громким стуком на поверхности льда, немного пониже заднего входа в ее туннель. Кто-то пробивал топором отверстие во льду.
Бурая крыса со всей поспешностью, с какою только могла, поплыла обратно вниз по течению речки, и ей казалось, что стук от ударов топора, эхом разносившийся по льду и по воде, преследовал ее по пятам. Спрятавшись в одном из самых, скрытых уголков воздушного пространства, она ждала, когда прекратится стук. Затем с необыкновенной осторожностью и сердечным трепетом пустилась снова вверх по течению речки.
Приближаясь к дому, она увидела круглое пятно света на дне речки, которое проникало, очевидно, в отверстие на поверхности льда. В середине этого светлого пятна висел, медленно колышась в воде, большой кусок жирной свинины. Бурая крыса не знала, что это свинина, но она понимала, что это нечто вкусное для еды. Осторожно подплыла она ближе с целью исследовать кусок. Не было, по-видимому, никакой причины не полакомиться им. В ту самую минуту, когда она уже приготовилась к этому, сверху раздался снова тот же ужасный стук. Бурая крыса приняла это за предостережение и в паническом ужасе пустилась обратно вниз по речке.
Не прошло и нескольких минут, как стук прекратился, – и мужество снова вернулось к бурой крысе. Когда она вторично возвращалась домой с твердой решимостью испробовать соблазнительный таинственный кусок, она почувствовала дрожь в спине, вспомнив вдруг большую щуку, и оглянулась назад.
Да, это была она, большая щука, как тень, скользившая позади нее!
Бурая крыса была очень искусным пловцом. Она поплыла теперь так, как никогда еще не плавала, превратившись сразу в бурую полоску, с быстротою молнии рассекающую воду; в то время как она плыла, из-под ее меха выходил воздух крошечными пузырьками, которые подымались вверх и разбивались о ледяную крышу.
Но, как ни скоро плыла бурая крыса, щука плыла еще быстрее и постепенно нагоняла ее. В ту минуту, когда она проплыла мимо куска свинины, она поняла, что ей не перегнать щуки. Вход в ее нору, был еще очень далеко. Но она вспомнила крошечную воздушную комнату у самого берега. Ей не оставалось другого исхода. Комнатка эта была так мала, что вряд ли ей хватило бы там места, чтобы выбраться совсем из воды, подальше от челюстей своего врага, но выхода не было, – и она в отчаянии пустилась туда.
Не успела она повернуть в ту сторону, как видела уже вблизи себя длинное страшное очертание большой рыбы. Употребив последнее судорожное усилие, от которого едва не разорвалось ее сердце, крыса добралась до воздушной комнатки, поднялась наполовину из воды и в эту последнюю отчаянную минуту обернулась в страхе назад.
К великому удивлению своему, она не увидела щуки позади себя. Рыба находилась в трех-четырех футах от нее, в середине того света, который лился из отверстия во льду. Таинственный кусок свинины исчез, но бурая крыса не заметила этого. Все внимание ее было поглощено каким-то странным и ужасным превращением в щуке. Длинное серо-зеленое тело ее раскачивалось взад и вперед, то выходя из полосы света, то снова попадая в нее, но не удаляясь на далекое пространство от нее. Страшные челюсти судорожно двигались из стороны в сторону, и бурая крыса увидела между челюстями тонкую веревку, которая тянулась вверх и заходила за отверстие во льду. Еще минута, – и щука прыгнула прямо вверх, взволновав кругом себя воду, и исчезла.
Случилось что-то непонятное, но во всяком случае ужасное для бурой крысы. Она дрожала всем телом.
Наконец, все еще в страшной нерешительности, направилась она вдоль берега, держась подо льдом, прямо к своему туннелю и поспешила скрыться в самом отдаленном углу норы. Она не могла понять, почему она больше никогда не видела большой щуки и ничего о ней не слышала.
