Приключения семьи косуль

Автор: Ч. Бенсусан

 2907

К началу июня леса оделись пышной зеленью; ни одна человеческая нога не смяла свежей густой зелени трав и кустов, и только нежные птичьи голоса нарушали господствовавшее кругом глубокое молчание. За лесом гордо вздымались темные сосны, покрывая склоны холмов, тянувшихся к крутым горам, в расщелинах которых водились бурые косули. С противоположной стороны, вплоть до населенных местностей, простиралась долина, покрытая возделанными участками, развернувшимися пышным зеленым ковром.

Хлеба были еще зелены, и фермерам пока нечего было делать на них; поэтому косуля, оставившая своего товарища и маленькое стадо, с которым она бродила весь конец мая, чувствовала себя спокойной и довольной в избранном ею убежище – уединенном уголке в густой поросли, и здесь в начале июня у нее родилось двое маленьких телят.

Это были прехорошенькие малыши с шубками более светлыми, чем летняя шубка матери, испещренными белыми пятнами, сохранявшимися не особенно долго. Мать охраняла их с тревожной и нежной заботливостью и все время, пока они питались ее молоком, ни на минутку не спускала с них глаз. В дни их полной беспомощности она совсем не выходила из леса, и первые ее прогулки с ними, казалось, наполняли сердце ее тревогой.

В начале июля, когда малыши уже научились резвиться и играть в счастливом неведении того, что называется опасностью, молодой сеттер Дональда, сына одного из соседних фермеров, пустился в поиски приключений и случайно забрел в лес. Он был еще совсем щенком, не имевшим ни малейшего сознания своего назначения, и сгорал желанием поиграть с незнакомыми ему животными. Но мать малышей сильно испугалась, не поняв его намерений. Она издала крик, обозначавший сигнал залечь в густой папоротник, а сама направилась к щенку.

Будь у нее рога, незваному гостю пришлось бы плохо, но и без них она умудрилась лягнуть его довольно сильно, и он бросился из леса с громким визгом.

После этого случая косуля удвоила осторожность и очень часто останавливалась с приподнятой кверху передней ногой, чутко прислушиваясь ко всяким подозрительным шорохам и звукам. К концу месяца возвращение бродяги-мужа несколько облегчило ее заботы о малышах.

Беззаботный самец, как ни в чем не бывало, появился после своего двухмесячного отсутствия. Это было очень красивое животное с длинными рогами, украшенными передними и задними отростками и представлявшими полную картину прекрасного головного украшения взрослого самца косули. Ростом по плечи он был немногим менее метра, а длиною от конца носа до кончика коротенького хвоста свыше метра; голову имел короткую с большими глазами и белыми с черным отметинами возле губ. Шубка его имела светлую рыжевато-коричневую летнюю окраску, с которой представляло эффектный контраст большое белое пятно на груди. Он остался очень доволен детьми, подаренными ему женой, и выразил свое удовольствие коротким и резким криком.

Вся семья прожила некоторое время в лесу, питаясь травой, плющом и молодыми побегами деревьев, которые вскоре научились есть и малыши, предпочитавшие листья траве. Но все радости их жизни отравлялись мухами. Лес кишел ими, и они кусали и терзали малышей до того, что, наконец, сама жизнь стала им в тягость.

Дело шло к тому, что надо было переселяться в горы – это был единственный способ избавиться от этой напасти: мошкара так высоко не забирается.

В горах живут большие красные олени с ветвистыми рогами. От них косулям не грозило ни малейшей опасности, так как они были с ними добрыми друзьями. Кроме тетеревов, ни одна птица и ни одно животное не делает для красных оленей столько, сколько делают косули. При первом признаке опасности они бьют тревогу и дают оленьим стадам время убежать через горы в безопасные места. Часто, когда охотники отправляются на лов, косули портят им все дело, шныряя между ними и их добычей. Поэтому им совершенно нечего было бояться своих крупных родственников.

И вот наше семейство косуль отправилось в горы, из страха перед человеком избирая для перехода ночные часы. На высотах пища была менее обильна, но все же было достаточно травы, чтобы не терпеть голода, а прохладная тень не отравлялась маленькими крылатыми мучителями, которые кишмя-кишели внизу.

Со своих новых пастбищ косули могли окинуть взглядом и сосновый лес, и березовые, ольховые и еловые перелески, и тянувшиеся вниз по долине поля зреющих посевов. А когда они ложились головой к ветру, никакая опасность не могла грозить им.

К осени рога красных оленей достигли полного роста и почти освободились от покрывающего их бархатистого покрова. Вместе с осенью пришли в лес и охотники. Отрывистый треск выстрела звучал так коротко, что не успевал даже вызвать страха, поэтому гораздо страшней казался сам охотник. Стоило косулям почуять его, как они принимались вызывающе «лаять» (как выражаются охотники), и их голос был так же выразителен, как крик тетерева, тоже глубоко ненавидевшего непрошенных гостей. К счастью для охотников, у косуль был и другой интерес в августе месяце. Это была пора их любви, и в это время они с меньшей бдительностью относились к опасностям.

Чета косуль теперь сильнее, чем когда-либо, выказывала нежность друг к другу, и малыши часто оставались предоставленными самим себе. Родители их ухаживали друг за другом, играли и были так счастливы, что, когда в одно прекрасное утро в их игру задумал вмешаться второй самец, между животными произошла жестокая схватка. Малыши наблюдали за ней издали. Как только их отец увидел незваного гостя, он бросился на него с опущенной головой. Тот тоже опустил голову, чтобы принять атаку; они сшиблись и, казалось, рога их переплелись. Затем они разошлись, но только для того, чтобы снова броситься друг на друга, а так как каждый из них желал избегнуть удара противника, то схватка не дала никаких результатов, Тогда противники стали бить землю передними ногами и, наконец, поднялись на дыбы. Тут отец малышей изловчился и нанес рогами удар, глубоко распоровший бок соперника. На этом бой окончился, и нарушитель семейного спокойствия ушел, оставив за собой небольшой кровавый след, указывавший куда он направился.

Самка наблюдала за сражающимися с безопасного расстояния и, как только бой окончился, издала обычный тихий призывный крик. Забыв свои раны, супруг во всю прыть бросился к ней. Минуты боя наполнили сердце самки тревогой, так как по законам леса она должна была бы последовать за незнакомцем, если бы победителем оказался он.

В этот же самый день после полудня, когда родители все еще были заняты друг другом, малыши добрались до группы скал, громоздившихся при выходе из расщелины. Внизу не видно было ничего опасного, и кругом по-прежнему все было пустынно. Но далеко-далеко вверху, в синей глубине неба, золотой орел уже с минуту неподвижно висел в воздухе, раздумывая, где бы достать себе ужин. Не подозревая ничего дурного, малютка-косуля приблизилась к краю высокой скалы, нависшей над ущельем. С того места, где находился орел, она была видна, как на ладони.

Быстрым порывом огромная птица прорезала воздух и, упав на малютку, вонзила острые когти глубоко в спину, а могучие крылья забили с такой силой, что несчастный детеныш замертво упал вниз на скалы.

Удостоверившись быстрым круговым полетом в том, что ниоткуда ему опасность не грозит, орел продолжал свое кровавое дело. Вырвав из распростертого тела наиболее соблазнительные для него куски, он поднялся ввысь с хриплым криком торжества и полетел к ближайшей реке, чтобы обмыть окровавленный клюв и когти.

Родители, по-видимому, не так сильно почувствовали свою потерю, как почувствовали бы ее месяц тому назад, но брат маленькой косули видел всю происшедшую трагедию, лежа в соседнем вереске, и плотно прижавшись к земле, точно заяц в борозде. Теперь он по опыту знал, что опасность может появиться отовсюду. И, словно в подтверждение этого мнения, через несколько дней, пасясь вечером в лесу недалеко от горной тропы, он услышал какой-то топот, заставивший его плотно прилечь к земле.

Звуки все приближались, и малыш боялся пошевельнуться; через несколько секунд на узкой тропе показалась лошадь, рядом с которой шел погонщик. К спине лошади был привязан мертвый красный олень, с зияющей раной на шее.

Малыш узнал убитого: это был один из владык леса, рогами которого восхищались все самки, жившие в этих местах. Да, в этот вечер два раза прогремело ружье в направлении особенно любимой оленем расщелины, и, вероятно, там-то пуля и настигла свою жертву.

Малыш, крадучись, вернулся к матери; у него пропала всякая охота к прогулкам.

В лесу уже стало заметно свежеть, а на рассвете и на закате поднимались туманы, мешавшие пастьбе. Наступало время возвращаться к подножью гор.

Семья косуль вернулась назад, в свои прежние места в густой поросли, и все трое начали менять свои шубки, постепенно теряя рыжий мех, который родители носили с мая месяца, а малыш с тех пор, как на нем исчезли белые пятна, и к октябрю, когда большие олени ревели на горных пастбищах, вся семья косуль облеклась в более густые шубки, которые должны были прослужить им до возвращения весны. Они оделись как раз вовремя, потому что сезон ясных дней миновал. Теперь тучи окутывали высокие горы, красные тетерева улетели, горные куропатки надели свое белое оперенье, и голубой горный заяц последовал их мудрому примеру.

Облекшись в зимнюю одежду, старшие косули очень похорошели. Они начали жиреть, находя везде обильную пищу. Мать и детеныш питались верхушками молодых деревцев, плющей и лесными ягодами, отец отваживался делать набеги на поля репы, тянувшиеся внизу, за рощами, а также часто лакомился кукурузой, пока ее не сняли с полей.

Благодаря привычке бродить по ночам, необычайной остроте зрения и слуха и незаметной окраске, он мог сравнительно безопасно разгуливать по участкам фермеров. Косуля и ее малютка были менее предприимчивы и предпочитали довольствоваться однообразной пищей, которую находили среди порослей, лишь бы не заходить далеко от дома. Любимой побежкой косули-самца был легкий галоп, обращавшийся в карьер в случае тревоги; рыси он не признавал, скакать же был готов всегда, показывая настоящие чудеса в прыжках в случаях крайней опасности.

К концу декабря уже некоторое время плохо державшиеся рога отпали, а новые в течение следующих шести или семи недель еще чуть-чуть развивались. Наконец, они все же достигли полного развития, и косуля-самец стер с них последние клочки бархата. К этому времени и у малыша показались на лбу два маленьких нароста, его первые рожки, и он так возгордился ими, что исковеркал не одно молодое деревцо, пробуя их силу.

Но для молодой косули рожки являются далеко не всегда благом. Иногда, когда малыш выбегал из рощи в сосновый лес, проволочная изгородь, окружавшая рощу, цеплялась за них и ломала их. Вред, причиненный молодым рожкам, когда они были еще очень мягки, навсегда испортил их форму, заставив расти криво в течение всей жизни косули. Но, хотя молодой самец и не был лишен известной доли тщеславия, этот недостаток не особенно беспокоил его, так как, когда он окончательно вырос и вышел в свет, мало можно было встретить косуль красивей его.

В эту первую зиму его жизни к его родителям присоединилась вторая семья, состоявшая из отца, матери и маленькой самки, приблизительно одного с ним возраста. Они разгуливали и кормились вместе до самой весны. Самки и молодежь строго держались в пределах огороженных рощ, самцы же предпринимали более отдаленные экскурсии. Они все время занимались отыскиванием пищи, при чем для еды обе семьи выходили в определенные часы. Косули питались рано утром, в полдень и на солнечном закате, да и то паслись очень недолго и на возможно меньшем пространстве, готовые убежать при малейшем треске веточки в дальнем конце леса или лае собаки далеко за полями, или, наконец, когда ветер, дувший навстречу, доносил на своих крыльях запах человека.

В мае семьи разошлись, и самки удалились в самые уединенные уголки, которые только могли отыскать. Молодой самец теперь был предоставлен самому себе и отпраздновал эту перемену в своем положении, надев летнее рыжевато-коричневое одеяние, сверкавшее, как медь, под лучами солнца. На это переодевание понадобился почти месяц, в продолжение которого он чувствовал себя нездоровым и угнетенным. Зато, как только процесс линяния окончился, он воспрянул духом, и его стало тянуть ко всяким приключениям.

Весь июнь он забавлялся бурными играми с другими молодыми косулями, своими сверстниками, но маленькие рога не давали игре принимать опасный оборот, притом же он не умел лаять, как лаяли в это время года более взрослые косули.

Однажды ночью он отправился в горы один, придерживаясь прошлогоднего следа, так как он взял себе за правило всегда выбирать знакомые тропы и совершать переходы в сумерках или в темноте.

Пользуясь лишь собственными силами для добывания пищи, молодой самец жил сытно и спокойно, пока август месяц не поднял охотников. Тогда, с присущей его молодым годам нервностью, он стал воображать, что дула всех ружей в округе направлены против него. Его чуткий слух, зоркий глаз и быстрая сообразительность часто предупреждали об опасности менее осторожных красных оленей и, если бы хоть половина проклятий охотников, сыпавшихся на его голову, возымела действие, дни его жизни быстро пришли бы к концу.

Как бы то ни было, в конце сентября он вернулся в рощу, глубоко убежденный в том, что жизни его беспрестанно грозит опасность; эта мысль руководила всеми его действиями и, несомненно, способствовала продлению его существования.

На этот раз в тех местах появился страстный охотник по оленям, человек, стрелявший крупную дичь в прекрасной стране, лежащей между рекой Замбези и Угандой, и теперь пожелавший поохотиться на родине. Он уже успел добыть несколько красивых рогов более крупных оленей, теперь же ему вздумалось преследовать мелких оленей и косуль и изучить привычки водившейся в долине дичи.

Во всех рощах косули переменили к этому более холодному времени свои одежды на коричневые с желтыми пятнами, и даже самому опытному взгляду стало трудно следить за их движениями. Они скользили по тенистым уголкам леса так легко и бесшумно, как солнечный луч скользит в июне по лугу. Ни один листок не шевелился при их приближении, ни одна веточка не трещала под их ногами, потому что они всегда следовали хорошо изученными путями.

В летнюю жару косули уходили в высокие горы, а осенью становились очень робкими. Охотник все это заметил. Он нашел себе местечко, откуда мог наблюдать за передвижением косуль при помощи полевого бинокля.

Однажды он целую ночь просидел в засаде, не обращая внимания на холод и туман, а когда небо озарилось первыми проблесками рассвета, он выследил отца молодой косули.

Старый самец сделал два огромных скачка и понесся галопом. Охотник ничуть не растерялся; его зоркий глаз указал ему, куда надо целиться, принимая в расчет быстрый бег косули. Когда он, наконец, выстрелил, самец сделал один последний отчаянный скачок вверх и упал, сраженный пулей. Притаившийся у края кукурузного поля молодой самец в трепетном страхе прилег к земле, как прилег в прошлом году, когда золотой горный орел схватил его сестру.

Был конец ноября, и молодой самец-косуля сильно разжирел. В распоряжении косуль было зерно, ботва репы и разные ягоды, а также нежные кончики ветвей и трав, которыми они могли питаться, сколько им было угодно. Быть может, именно это обилие пищи и удерживало их на старом месте, несмотря на окружавшие их опасности.

Охотник отлично знал и количество голов косуль и возраст всех обитателей рощ и леса и успел убить еще двух косуль, прежде чем они потеряли свои рога. В январе и в феврале ему удалось застрелить несколько жирных косуль, соперничая с животными в хитрости и не имея никаких помощников, кроме хорошо выдрессированной собаки.

Он легко мог бы застрелить и молодого самца, если бы ему этого захотелось, но новые рога косули имели только передний отросток, вырастающий на втором году в двух третях от основания рога, а такие маленькие рожки имели мало привлекательного для охотника.

Наконец, в конце февраля охотник покинул Шотландию и не возвращался три года. В его отсутствие, мир леса никем не нарушался. Правда, фермеры застрелили пару-другую ланей на своих полях, и в особенно суровую зиму браконьеры тоже убили несколько штук косуль, но молодой самец продолжал благоденствовать.

На третьем: году его жизни и второй отросток появился между передним отростком и концом рога, и теперь он мог считать себя вполне вооруженным. Он научился «лаять» довольно громко, бился за самку и отбил ее у прежнего владыки, был отцом, хотя и не нес никаких обязанностей, и считался одним из самых хитрых самцов-косуль в окрестности.

Он бродил повсюду, но ни разу не попал ни в какую беду: ни крючья, ни сети не могли уловить его. Месть озлобленных фермеров, охотников и владельцев рощ, которым, он приносил огромный вред, не могла настигнуть его. Даже во время сна каким-то непонятным путем вести об опасности достигали его мозга и сразу возвращали ему полное сознание. Его зимний вес достиг почти двух пудов, а рога сильно выросли, хотя форма их и была испорчена еще в те дни, когда они представляли собой лишь наросты.

В конце августа охотник вернулся в Шотландию и принялся охотиться за красными оленями, пока им не пришла пора реветь и отыскивать самок. Тогда он отправился на юг и вернулся только в январе, когда землю покрывал густой снег и вся страна находилась во власти бурь и вьюг, а олени потеряли рога. Он вернулся на свой прежний наблюдательный пост и стал наблюдать за тем, как кормятся косули. Его бинокль скоро показал ему то, что его интересовало. Он увидел, как самка-косуля вышла из леса, чтобы полакомиться кореньями из кучи, положенной по его приказанию в конце возделанного участка. Немного спустя, к ней присоединился четырехлетний самец – красивое, стройное животное.

В разных местах лесных участков он увидел еще косуль и заметил, что суровая погода согнала с высоких гор даже несколько крупных, красивых оленей. Но все его внимание сосредоточилось на первой паре косуль. Он, конечно, не мог знать, что это были его старые знакомые и что он пощадил этого самого самца, когда рога его только что начали отрастать. Может быть, его привлекло необычайное старание косуль остаться незамеченными и манера самца выдвигать вперед свою подругу в виде разведчицы, исчезая при малейшем признаке опасности и предоставляя самке следовать за ним.

Много дней старался охотник приблизиться к этой паре при помощи собаки, устраивая засады возле их кругообразных следов и даже иногда призывая на помощь Дональда.

Четыре года зорких наблюдений сделали самца-косулю чрезвычайно осторожным, и он, пользуясь своей защитной окраской, свободно переходил из саженой рощи в сосновый лес, невидимый и неслышный, в то время как самка следовала за ним, не менее удачно избегая преследования. На несколько дней подряд уходили они из пределов зрения охотника, неизменно возвращаясь, как только им казалось, что опасность миновала.

Между тем рога самца-косули отрастали, бархат с них облетел, и он обратился в великолепного самца с хорошо развитой головой и бедрами.

Большинство людей уже давно примирилось бы со своей неудачей, но охотник был не таков и не хотел признать себя побежденным. Много в жизни приходилось ему охотиться в разных странах, и велико было его знание нравов обитателей леса. С величайшей тщательностью изучив тропы, по которым самец-косуля переходил из соснового леса в рощу и на пастбище, он оставил эту область на несколько дней в полном покое, затем, воспользовавшись сильным ветром, прокрался в заранее приготовленное местечко, где Дональд вырыл яму и воздвиг прикрытие из вереска. По краю рощи было сделано еще несколько подобных прикрытий из вереска, и косули перестали их бояться.

В этот вечер первой вышла косуля-самка и направилась к небольшому участку зеленой травы, защищенному от снега деревьями. Она казалась очень тревожной и неуверенной, несколько раз останавливалась, подняв голову и переднюю ногу, точно обнюхивая воздух. Наконец, она оказалась в шестидесяти шагах от ямы, боком к охотнику... Выстрел был меткий, и самка с простреленной головой упала на зеленую лужайку.

Обрадованный удачей, торопливо унес охотник свою добычу, уверенный, что скоро и самец угодит под его следующий выстрел.

Два дня и две ночи шел густой снег, и когда он прекратился, в ясную послеобеденную пору охотник снова отправился в засаду, пользуясь ветром и скрываясь за деревьями, чтобы добраться незамеченным до своей ямы.

Лес стоял пустынный и унылый, и нигде не раздавалось ни малейшего звука, свидетельствовавшего о присутствии живого существа. Охотник тихо положил на землю ружье и вытащил из кармана маленький свисток, подаренный ему старым охотником по косулям в Тирольских Альпах. Он приложил свисток к губам...

Красуясь чистыми, великолепно разросшимися рогами, самец-косуля бродил в самой чаще рощи, когда услышал звуки, издаваемые самкой в самую приятную пору его жизни... Верный своему инстинкту, он забыл все правила осторожности и бросился опрометью по направлению звука, который раздавался за маленьким снеговым холмиком, где раньше стояло прикрытие из вереска. Быстро сократилось расстояние, отделявшее его от охотника, и вдруг навстречу косуле высунулось дуло ружья; одним могучим усилием он сдержал свой бег и остановился, готовясь повернуть обратно.

В этот момент раздался выстрел, и молодой самец упал на тропу мертвым.