Сладкозвук
Автор: Клавдия Лукашевич, 1909 г.
В густой березовой роще, на пригорке, стояла большая, красивая дача. Затейливо были отделаны балконы, дорожки обильно усыпаны желтым песком, на клумбах красовалось множество цветов, а под окнами протекала быстрая, извилистая речка...
Был вечер. На ветке одной из самых кудрявых, развесистых берез, недалеко от дома, сидели две красновато-серые птички.
– Так близко к жилью, я думаю, будет опасно, Сладкозвук, – сказала одна из них, обращаясь к другой, которая была побольше.
– Не беспокойся, Красотка, – людей страшиться нечего: они нас не обидят, я даже надеюсь, защитят в случае опасности, – отвечал Сладкозвук. – К тому же никому мы не делаем ничего дурного, – кротко прибавил он.
– Конечно, это правда; только все же как-то боязно так близко около людей, – тихо проговорила птичка, поворачивая во все стороны свою хорошенькую головку.
– Экая ты трусиха, – упрекнул ее муж. – Поверь мне: бояться нечего. Лучше прикорни на веточке, а я спою тебе песню: завтра у нас дела будет много.
Красотка ласково взглянула на мужа, успокоилась и расположилась поудобнее на ветке.
Сладкозвук запел... Тихо началась его чудная песня и становилась все сильнее и сильнее; жалобные звуки сменялись веселыми, тающие – трескучими... то вдруг как чистейшая флейта переливались грустные трели и заканчивались замирая... Казалось, все живущее примолкло и слушало дивного маленького певца...
В красивой даче отворились двери, и несколько человек вышло на балкон.
– Опять соловей прилетел, как он хорошо поет! – сказал кто-то.
Молоденькая барышня замахала рукой, вероятно просила, чтобы не говорили и не шумели.
Долго пел Сладкозвук, и песня его становилась все лучше и лучше. Красотка почти всю ночь прослушала его.
На заре Сладкозвук умолк. Обе птички встрепенулись и быстро полетели между деревьями; прежде всего они закусили несколькими червячками, потом спустились на землю. Внимательно осматривали они каждый кустик, каждый пень, каждую кучу сухих листьев и все шептались между собой, как будто решали что-то очень важное.
– Ну вот наконец-то! – радостно воскликнула Красотка, усаживаясь отдохнуть на ветку. – Посмотри, Сладкозвук, какое славное местечко! – и она указала мужу на старый пень, вокруг которого зеленели молодые побеги.
– Правда, правда – местечко укромное, – согласился Сладкозвук. – Здесь и построим гнездышко. Если ты отдохнула, то примемся помаленьку за дело.
Птички вспорхнули. Проворно закипела у них работа: они приносили тонкие стебельки, солому, корешки, шерсть, дубовые листья и принялись за постройку гнезда.
Несколько дней провозились они за этим делом: устроили из веточек, соломы и прутьев маленький лоток, устлали его дубовыми листьями, тонкими стебельками да цветочным пушком – и домик вышел на славу: крепкий, и красивый. Вскоре Красотка положила в гнездо четыре яичка синевато-зеленого цвета с бурыми пятнышками. Терпеливо сидела она на них, грела и высиживала птенчиков...
Сладкозвук тоже казался озабоченным: он усердно отыскивал разных насекомых, личинок и куколок, и кормил ими свою подругу; часто сменял он Красотку и садился вместо нее на яйца, а по ночам утешал ее своими чудными песнями. Наступило наконец то счастливое утро, когда заботливые родители помогли четырем малюткам выбраться из яичек и радостно встретили их появление на свет Божий. Красотка нежно оправила их клювом и вычистила гнездышко, а Сладкозвук принес личинку, размельчил ее во рту и покормил деток.
Отрадное время настало теперь для птичек; вся их гордость, вся любовь и нежность были сосредоточены на родном гнезде, в котором копошились четыре маленькие, беззащитные существа. Живо подросли птенчики, научились порхать с ветки на ветку, а вскоре затем и летать. Папа сам их учил, а детки слушались, учились. Вскоре стали они пробовать свои голоса.
– Отлично, отлично, – одобряла мама, слушая своих маленьких певцов. Птички были довольны и без умолку заливались.
Как-то раз, несмотря на то, что день выдался серый, пасмурный, Сладкозвук, Красотка и их дети спокойно летали по роще, ловили червяков, личинок да лакомились муравьиными яйцами.
– Ай, ай, – вдруг Жалобно закричал Сладкозвук, рванулся, но не мог выпутаться из западни, в которую он нечаянно попал.
Не помня себя от горя, подлетела к нему Красотка, пищала, безнадежно махала крыльями, но ничем не могла пособить своему бедному мужу.
В это время подошел какой-то бородатый человек; он освободил Сладкозвука. Как было обрадовался тот, надеясь на его защиту! Однако он ошибся: человек посадил его в крошечную клетку и отнес на красивую дачу.
– Вот вам, барышня, поймал я нашего певца, – сказал он, показывая клетку молоденькой барышне.
– Спасибо, Иван, – проговорила та и взяла из рук садовника клетку. – Это ты такой голосистый? – ласково обратилась она к птичке. – Потешь меня, спой мне твои песенки, я буду любить, беречь тебя.
Барышня велела принести большую золоченую клетку, впустила туда соловья и повесила клетку у окна.
О, как страдал бедный Сладкозвук, как ненавистна показалась ему нарядная клетка... Он даже не притронулся до любимых муравьиных яиц. В окно виднелась его милая роща, а там, он знал, грустили по нему родные птички. Вдруг он встрепенулся... ему показалось, что мимо окна пролетела Красотка. Да, пролетела и скрылась из виду, а Сладкозвук нахохлился и неподвижно уселся на Жердочке.
Тяжелые, мучительные дни потянулись для соловья. Правда, его берегли, ему давали любимого корма и свежей воды. Но могла ли сравниться золоченая клетка с дорогой, тенистой рощей, где он летал на свободе, где бывало радостно встречала его подруга, где подрастали его детки?
Молоденькая барышня часто подходила к окну и заговаривала с соловьем.
– Что ж ты не поешь? – укоряла она его. – Разве тебе у нас худо? Разве мы тебя не бережем?
– Ах, до песен ли в неволе? Мне мало простору мало воздуху; так скучно, так тяжело в разлуке с милыми... – шептал Сладкозвук и, приподняв головку, умными глазами посматривал на барышню. Но она, конечно, не понимала его...
Наступила осень. Пожелтели листья на деревьях, холоднее стало в воздухе, звери и букашки стали прятаться, а разные птицы стаями улетать в теплые страны. Наш знакомец Сладкозвук по-прежнему сидел в своей клетке и печальным взором провожал отлетавших, «Передайте привет моим незабвенным родным», шептал он, но никто не мог слышать его.
В один из теплых осенних дней Сладкозвук по обыкновению тихо сидел на жердочке. Вдруг он захлопал крыльями и страшно заметался в своей клетке. Неужели?.. Или может он ошибся?.. Перед самым окном на ветке уселись три птички. Нет, не ошибся Сладкозвук, он узнал свою Красотку, своих деток. Как выросли они – почти с маму стали. Куда-то они отправляются? Верно улетать собрались...
Долго напрасно бился о клетку Сладкозвук, просился к своим родным или по крайней мере старался, чтобы они заметили его. Но они не замечали. Тогда он сел на жердочку и запел, как бывало прежде... Вдруг ему послышался шорох: он открыл глаза и заметил, что около окна стояла его хозяйка, а Красотки с детьми уже не было... Сладкозвук замолчал.
– Что ж ты не поешь? – спрашивала его барышня: – я пришла послушать твои звонкие песни. Спой же еще, милый соловушка, – просила она.
Но Сладкозвук больше не пел. Когда через несколько дней его молоденькая хозяйка подошла к клетке, то увидела, что он лежит без движения.
