Волки-призраки

 1977

Автор: А. Xублон

I. Волчья стая
II. Раненая собака
III. Охота на волков
IV. Пес-спаситель

I. Волчья стая

Дело началось с того, что дерзкая пантера задрала телку и покинула свою добычу в сухом перелеске, свободном от всякой чащи, да еще под деревом, представлявшим особые удобства для устройства засады.

На небольшой высоте от земли в стволе начиналась развилина, один сук которой отлого спускался к земле, кончаясь в каких-нибудь шести футах от нее. Между двумя сучьями ясно было видно тело жертвы, и охотник Кестон решил воспользоваться развилиной, чтобы выследить хищницу.

Притащили из лагеря одеяло и подушки, да в придачу еще запас камней, чтобы разгонять непрошенных гостей, и как раз перед заходом солнца Кестон залез на дерево, где расположился для дозора.

Для человека, привыкшего к джунглям и любящего их, в этом долгом бодрствовании не было скучного однообразия. Пока было светло, кругом слышалось веселое перекликание птиц; с наступлением же темноты затянули свою песню шакалы, и вскоре показались неясные движущиеся фигуры.

Первыми явились зайцы; один из них прыснул прочь от внезапного шороха, и сердце у Кестона ёкнуло, но то оказался шакал, живо исчезнувший в темноте. Затем из леса вышла более крупная фигура с горящими зелеными глазами. Кестон уже взвел курок, но тут же отложил ружье в сторону. Это была только гиена, в которую он пустил камнем; пантеры же все еще не было видно.

Мало-помалу очарование залитых лунным светом джунглей с мириадами разнообразнейших голосов и звуков вытеснило самое сознание того, для чего он находился здесь. Вдруг он услыхал, что кто-то теребит добычу у его ног. Мгновенно мечтателя как не бывало, и налицо остался один только страстный охотник.

Хотя Кестон хорошо знал, где именно находится добыча, однако, не мог ничего рассмотреть, кроме темного пятна, и стрелять было немыслимо. Между тем он знал, что добычи осталось достаточно, чтобы занять пантеру в течение доброго часа; а к тому времени Луна перейдет ближе и осветит прогалину достаточно ярко для прицела.

Пантера рвала и грызла, не подозревая о близкой опасности, и охотник опять размечтался. Вдруг он вздрогнул и чутко прислушался, ущипнув себя, чтобы удостовериться, что не спит. Он явственно разобрал лай стаи гончих, направлявшейся прямо к нему.

Что-то с треском вырвалось из чащи налево от прогалины. Животное вошло в полосу лунного света, и Кестон узнал при свете луны большую дикую козу, скачущую в смертельном страхе. Хор звучал все ближе и ближе, и можно было уже заметить его отличие от лая настоящих гончих. Тем не менее сходство оставалось поразительным, и Кестон с неудержимым любопытством дожидался появления стаи.

Минуту спустя из джунглей скользнуло несколько темных теней. Хор прервался на миг злобным рявканьем и визгом боли; внизу послышалась краткая возня, затем сук сильно тряхнуло. Однако Кестон не оглянулся посмотреть, в чем дело, ибо часть охотящихся животных показалась на освещенной поляне, и он узнал волков, гораздо более крупных, чем ему когда-либо приходилось видеть. Не обратив внимания на пантеру, они помчались по следу козы, продолжая заливаться звонким лаем. Их было не менее сорока.

– Вот так штука! – едва не воскликнул вслух Кестон.

Ему и раньше приходилось встречаться с волками, но то бывали маленькие партии в пять-шесть штук. Никогда еще он не видал их охотящимися целой стаей, наподобие гончих, и не подозревал, что их лай почти не отличается от лая последних.

Но раздумывать было некогда. Рядом с ним послышалось словно фырканье двадцати кошек, и, наклонившись вниз, он увидел, что на нижнем сучке развилины сидит пантера, глядя не на него, а вслед исчезающим волкам.

Стрелять было невозможно, так как поперек торчала ветка. Оставалось только ждать. Кестону казалось, что прошло бесконечно много времени, прежде чем шум погони замер вдали и пантера осмелилась соскочить и вновь приняться за свой ужин. Не прошло и десяти минут, как луна навела на нее свой свет, и Кестон покончил с ней одним выстрелом.

Он свистнул, подавая сигнал сопровождавшим его людям, но никто не явился на его зов. Кестон повторил сигнал, после чего в отдалении послышался голос, громко бранившийся на туземном наречии. Третий свисток оказал не больше действия, и Кестон сам отправился туда, где оставил туземцев. Налицо оказался только один из них, громко ругавшийся, глядя на верхушку дерева, перед которым он стоял.

Кестон подошел к нему.

– В чем дело, Джафир Хан? – спросил он. – Где все остальные?

– Эти трусы забрались на дерево, сагиб, – сказал Джафир Хан, – и говорят, что ни за что не спустятся вниз.

– В самом деле? – заметил Кестон. – В таком случае мы разведем под ними костер и подкурим их.

– Сагиб, волки-призраки!.. – раздался сверху жалобный голос.

– Волки? – повторил Кестон. – Ну, в таком случае вам бояться нечего, потому что они питаются козами, я сам видел, как они гнались за козою. Вдобавок они теперь далеко, а пантеру я угостил пулей. И теперь, если вы не сойдете вниз, так и знайте, что я разведу под вами костер.

Туземцы полезли вниз и принялись готовить пантеру к доставке в лагерь. Кестон не мог понять, почему эти люди, которые пошли бы на медведя и кабана с одним топором, испытывали страх при виде «волков-призраков».

– Скажите, пожалуйста, Джафир Хан, – начал он, – почему они зовут эту стаю «волками-призраками»?

– А потому, сагиб, – отвечал Джафир Хан, – что, хотя все волки умны, однако, эти волки более лукавы и жестоки, чем все остальные. У них своя повадка. Двое или трое загоняют стадо в определенное место, а остальные уж тут как тут; так и перережут весь скот до последнего. Тем же способом нападают они и на людей. На прошлой неделе они забрались на закате в деревню и прикончили двадцать человек.

II. Раненая собака

На следующее утро Кестон взял ружье и отправился за дичью к завтраку. Он повернул уже обратно к лагерю, когда ему повстречался косматый поседелый черный пес, с усилием ковылявший ему навстречу. Увидев его, пес остановился и оскалил зубы. Видно было по всему, что собака давно отбилась от людей и промышляла самостоятельно. Тем не менее она, очевидно, признала белого человека за друга, ибо после краткого колебания подошла к нему. Виляя хвостом и умоляюще глядя своими умными глазами, она повернулась набок и показала ему страшную рану, нанесенную ей каким-то животным.

– Бедняга, – сказал Кестон. – Вот что значит шутить с пантерами. Пойдем со мной, я сделаю тебе перевязку.

Он протянул руку. Пес опасливо съежился, однако, немного погодя протянул голову в знак доверия и позволил приласкать себя. Затем он с усилием поднялся и последовал за Кестоном, который обмыл ему рану и накормил его.

Кестон не удивился, что животное осталось в лагере, и был бы не прочь навсегда оставить его у себя. Хотя запущенный и одичалый, но рослый и красивый, пес пришелся ему по душе.

Когда наступил конец его двухнедельному пребыванию в джунглях, Кестон снялся с лагеря, и четвероногий гость отправился вместе с ним. Но когда они вышли на опушку джунглей, черный пес подошел к своему временному хозяину, ткнул его носом в руку и лизнул ее. Затем с тихим визгом повернул обратно, в джунгли. Достигнув опушки, он остановился, оглянулся назад и залаял, как бы прощаясь, затем повернулся снова и исчез в чаще.

Возвратившись на стоянку, Кестон много думал о своем странном приключении с собакой. Товарищи отнеслись недоверчиво к его рассказу, но старый лесничий Ландаль неожиданно поддержал его.

– Вы, молодежь, мало еще видали видов, – заявил он, – а я так сам знаю этого пса. Он когда-то принадлежал одному из здешних служащих, и естественно поэтому, что искал помощи в беде у белого человека. Кстати, Кестон, не пришлось ли вам слышать о волках-призраках? Вы ведь находились в их владениях.

– Конечно, слышал. – И Кестон рассказал о своей встрече с волками.

– Около сорока штук, – повторил Ландаль, кивая головой. – Значит, стая увеличилась. А не приметили вы вожака?

– Нет, я ни одного не заметил в отдельности. А что?

– Да то, – сказал Ландаль, улыбаясь, – что их вожак тот самый черный пес, которому вы оказали услугу.

– Да что вы? Неужели вы говорите серьезно?

– Совершенно серьезно, – ответил Ландаль. – Хотите, я расскажу всю их историю? Лет десять назад мой сослуживец Контри был помощником смотрителя в Тарасгоре. Он держал с дюжину хороших волкодавов для охоты на кабанов и коз. Заболел он холерой и умер. Вокруг за сорок миль не было ни одного европейца, а его слуги смертельно боялись собак и, чтобы отделаться от них, отпустили их на волю.

Голодные собаки принялись промышлять в лесу, а потом и примкнули к волкам. В результате явилась стая волков-призраков. Эта смешанная порода в несколько раз коварнее и опаснее обыкновенных волков. Первоначальные собаки все уже перемерли, исключая теперешнего вожака, которого вы и видели. Должно быть, он был ранен той самой пантерой, которую вы впоследствии застрелили.

– По всей вероятности, – сказал Кестон. – А скажите, пожалуйста, действительно ли они так опасны, как уверяют жители джунглей.

– Несомненно, – сказал Ландаль. – Немало они сгубили людей. Обещана даже награда в сто рупий за каждую голову.

– Вот подходящее для вас дело, Кестон, – заметил один из охотников. – Вы все ворчите, что денег у вас мало.

– Так я и сделаю, – объявил Кестон. – Только старого пса ни за что не стану убивать.

III. Охота на волков

Кестон уже целую неделю бродил по лесам и не напал еще даже на след волков. Вдобавок, когда он спрашивал туземцев, каждый из них клялся, что никогда и не слышал о подобных животных.

– Господин, – сказал однажды Джафир Хан, – я узнал кое-что о волках-призраках.

– Где же они? – спросил нетерпеливо Кестон.

– Там, позади, – отвечал Джафир Хан, указывая вглубь леса. – Они все время держатся позади, следуя за сагибом.

На следующий же день охотники пустились в обход через низменное песчаное ущелье. Достигнув места кочевья, Джафир Хан и Кестон поехали обратно окольными путями и, в конце концов, возвратились в лагерь обычным путем. Не оставалось никакого сомнения, что волки за ними следят, ибо около их собственного следа виднелись отпечатки больших волчьих лап. Но о самих волках не было и помину.

Однако в ту же ночь лошади сильно испугались чего-то, а поутру оказалось, что исчезла дойная коза. На пыли виднелись там и сям знакомые следы. В следующую ночь был похищен теленок дойной коровы, заменившей им козу, а потом и сама корова оказалась зарезанной, хотя волки были не в силах утащить ее. После этого были поставлены часовые, и хищения прекратились.

Но волки все же были, тут как тут, и в одну прекрасную ночь, когда все часовые уснули крепким сном, ухитрились утащить вторую козу.

В это время никто так и не видал волков, и Кестону это, наконец, надоело. Он решил изменить тактику.

– Видно, этих дьяволов выстрелами не проймешь, – сказал он Джафир Хану. – Я съезжу в Бомбей, привезу яду. Пока эти волки живы, ни люди, ни скот не будут в безопасности. Они хуже целой сотни тигров.

– Да, они хуже тигров, – согласился Джафир, – и лучше всего отравить их ядом.

В это время они находились на окраине горной цепи, и дорога, ведущая к железнодорожной станции, пролегала не менее чем в двух милях от них. Единственным способом пробраться туда было поехать верхом или на быках. Кестон предпочел первое, отправив вперед свой багаж на повозке.

Три дня спустя он уже возвратился обратно и перед вечером выехал со станции, везя с собой достаточно стрихнина, чтобы отравить всех волков центральной провинции Индии. Отъехав пять миль от железной дороги, он встретил толпу туземцев, высыпавших к нему навстречу из деревни. Среди всеобщего крика он разобрал роковые слова, успевшие уже порядочно надоесть ему: «волки-призраки»...

– Волки-призраки здесь? – воскликнул он недоверчиво. – Да вы все обезумели...

– Нет, мы говорим правду, волки здесь и загубили весь наш скот.

Кестон сообразил, что вдоль всей дороги от станции до гор действительно имеется достаточно леса для прикрытия волков, и последовал за старшиной на место бойни.

Кестон тотчас же распорядился, чтобы никто не смел прикасаться к трупам быков, отравил их стрихнином, затем возвратился в деревню дожидаться дальнейших событий.

Оказалось, что волки не подозревают о существовании яда. Всю ночь со стороны падали доносился жалобный вой, а поутру, отправившись на разведки, Кестон разыскал семь волчьих трупов, не считая двух шакалов и одной гиены, задумавших поживиться остатками пира.

Кестон продолжал свой путь в полном восторге. К этому времени он уничтожил шестнадцать волков, то есть около половины всей стаи, по его расчету.

Отъехав две мили от деревни, он съехал с дороги и направился напрямик через равнину. Спустя некоторое время его лошадь начала выказывать признаки страха. Он оглянулся, но ничего не было видно. Затем слабо и невнятно до него донесся лай отдаленных гончих. Волки-призраки охотились в самый разгар знойного летнего дня.

– Только этого недоставало! – воскликнул он. – За кем это? Э!.. Да это за мной!..

Сперва он готов, был обратить все дело в шутку и продолжал ехать неспеша. Но когда он выехал из джунглей на открытое место и волки вылетели из чащи в какой-нибудь четверти мили расстояния, пришлось поневоле призадуматься. У Кестона ничего не было, кроме револьвера и охотничьего ножа. Ехать оставалось не меньше десяти миль под палящим солнцем. Если только его лошадь не окажется быстрее волков, дело может кончиться плохо.

Лошадь не приходилось понукать, чтобы прибавить шагу, но Кестон сдерживал ее рвение, соразмеряя скорость езды с волками. В течение трех-четырех миль все шло хорошо, и он без труда поддерживал прежнее расстояние. Но по мере того как солнце поднималось выше, энергия лошади ослабевала. Волки, очевидно, тотчас это заметили. До сих пор они неслись молча, но теперь разразились внезапным воем, от которого лошадь так и рванулась вперед. Тогда в первый раз Кестону стало страшно.

Усталая лошадь рвалась из последних сил, и, наконец, Кестон увидел белеющие на холме палатки. Всего лишь четыре мили, но будь их пять или десять – это не составило бы разницы. Шаг лошади укоротился, дымящиеся бока тяжело вздымались, а хор волков звучал все явственнее и ближе. Единственная его надежда заключалась в том, чтобы бросить лошадь и укрыться в таком месте, где он мог бы обороняться от волков. Если же лошади удастся уйти от них, она, несомненно, явится в лагерь и поднимет тревогу.

Он пришпорил коня. Волки находились теперь в каких-нибудь ста шагах расстояния, и голоса их звучали почти над самым ухом. Но тут лошадь напрягла последние силы и вошла в рощу, оставив их уже за двести шагов позади. Кестон оглянулся вокруг. Подходящего дерева не оказалось, но было нечто гораздо лучшее – развалины небольшой башенки. Одна сторона ее завалилась, образовав откос, – единственное доступное для подъема место, – оканчивавшийся в полутора метрах ниже отвесной стены. Кестон подвел лошадь к откосу и соскочил с нее. В то время как она понеслась прочь, он вскарабкался на стену, сел и достал револьвер.

IV. Пес-спаситель

Минуту спустя стая с лаем ворвалась в рощу. Это были скорее волкоподобные собаки, менее косматые и более длинноногие, чем настоящие волки, и неопределенного цвета. Но никакой волк никогда не был столь грозен, как эти гигантские ублюдки. Они не последовали дальше за лошадью, но направились прямо к развалинам и уселись вокруг них.

Кестон с любопытством оглядел их, ожидая увидеть старого своего приятеля, черного волкодава. Но его не было среди них.

«Должно быть, погиб каким-нибудь путем», – подумал Кестон...

Теперь он, мог держать хищников на расстоянии, но не больше. Уйти от них он не мог, но и они были слишком опытны, чтобы лезть на револьвер средь бела дня. Кестон все-таки попытался выпустить один заряд, но в тот самый миг, как он спустил курок, его мишень уже исчезла за деревом. Остальные оставались простыми зрителями, даже не вздрогнув от выстрела. Было ясно, как день, что они узнали в Кестоне виновника своих бед, и теперь решили взять его измором, либо атаковать в темноте с наименьшим для себя риском.

К счастью, Кестон был защищен от солнца осенявшей развалину высокой пальмой; вдобавок у него имелась фляжка с водой и немного пищи. Однако к вечеру он уже жестоко страдал от жажды.

В то же время ему казалось непонятным, почему Джафир Хан до сих пор не явился на выручку. Ведь должна же была лошадь достигнуть лагеря, если только не пала от изнеможения по пути. Ему больше неоткуда было ждать помощи. Если не придет Джафир Хан, рано или поздно сон одолеет его, и тогда волкам нетрудно будет справиться с ним. В этом не было никакого сомнения. Один раз уже в течение дня он на миг забылся и, в ужасе вскочив, увидал серого зверя, приникшего для прыжка. Выпущенный им заряд пролетел мимо, но вынудил волка отступить и укрыться за углом башенки.

Наконец, спустилась ночь. Кестон изнемог от усталости, но не смел ей поддаваться. Он сгреб битые кирпичи, устроив себе как можно более неудобное сиденье, и сел с револьвером в руке, следя за светящимися точками, передвигавшимися попарно в темноте. Несколько раз волки пытались застигнуть его врасплох, но каждый раз ему удавалось отпугнуть их камнем или выстрелом. Снова и снова сон овладевал им, но ему удавалось побороть себя, пока, наконец, желанный холодок зари не разбудил его окончательно.

Он чувствовал себя измученным и разбитым, и последний кусок хлеба и несколько капель воды нисколько не оживили его. На помощь он больше не надеялся и знал, что долго продержаться не может.

Прошел час. Вдруг он заметил движение среди волков и на миг воспрянул духом, вообразив, что они почуяли опасность. Но нет, они, очевидно, дожидались кого-то. Действительно, несколько минут спустя в рощу вошел, ковыляя, старый черный волкодав. Он так хромал, что еле волочил ноги.

Следуя примеру остальных, он занял пост у дерева, где ему покорно уступил место рослый, черный с рыжим волк. Затем, к великому изумлению Кестона, старый волкодав отделился от дерева и заковылял через полянку к развалине. Кестон поднял было револьвер, но, вспомнив свое обещание, снова опустил его и окликнул пса. Тот наставил уши, и выражение свирепости окончательно исчезло из его глаз. С каким-то странным рычанием, не то визгом, он выступил вперед и полез на развалину. Кестон взглянул на его рану. Она совсем зажила, но задняя нога продолжала плохо действовать. Ясно было, что старые члены нескоро могли приобрести прежнюю гибкость.

– Как же теперь, старина? – сказал Кестон. – Думаешь меня растерзать?

При звуке его голоса старый пес заскулил и поставил лапы на верхушку стены. Кестон с минуту поколебался, затем протянул руку и потрепал поседелую, покрытую рубцами голову.

Пес попытался залаять. Он снова протянул голову за лаской, после чего слез вниз и возвратился к своим собратьям, тихо повизгивая и подвывая на ходу.

Кестону в голову не приходило теперь стрелять. Он весь был поглощен происходившей перед ним сценой. Со всех сторон косматые волкоподобные собаки сошлись к своему вожаку, дожидавшемуся, чтобы все собрались вокруг него. Тогда он повернулся к Кестону, еще раз залаял и, повернув, прочь, повел всю стаю вон из рощи.

– Спасибо, старина! – воскликнул, задыхаясь, Кестон, и, чувствуя, что опасность миновала, свалился на кирпичи, будто бы они были мягчайшим ложем, и заснул крепким сном.