Воришку обокрали
Автор: Е. В. Дубровский, 1929 г.
Речка, протекавшая через лес, совсем не замерзала никогда. Рыбачий закол перегораживал ее поперек – забор из нетолстых кольев, вбитых в дно и переплетенных ветвями. Вода, шумя и пенясь, пробивалась сквозь прутья, но рыба, поднимаясь против течения, пройти через преграду не могла, поневоле искала выхода через небольшое окно среди ветвей и, проскочив сквозь него, попадала в корзину, а оттуда проваливалась в сетку.
Рыбак приходил к заколу часто. Он пробирался к оконцу по верхушкам кольев, придерживаясь за те, которые повыше высовывались из воды. Отцепив корзину, он вытряхивал рыбу из сетки в мешок и уходил, не подозревая, что за ним следят хищные глазки.
Между корней огромной сосны, стоявшей у самой воды, в дупле корня, когда-то сожженного костром и сгнившего, в глубокой узкой дыре поселилась норка.
Она натаскала туда сосновых иголок, устроила мягкую постель, и когда рыбак вынимал из закола рыбу, норка следила за ним, едва высунув нос из своего жилища.
Она отлично плавала и умела ловить рыбу. Но стоит ли бегать и нырять за каждой рыбешкой, когда их целая грудка в сетке за оконцем закола?
Хищница, ловко переступая по верхушкам кольев, пролезала в сетку, распоряжалась там как у себя дома и уносила в зубах трепещущую серебристую добычу. На берегу, очистив до костей одну-другую рыбку, норка отправлялась вновь в сетку закола и, принеся рыбку, прятала ее в запас, выкопав для склада порядочную дырку под ветвями прибрежного куста.
Иногда случалось так, что рыбак опоражнивал сетку рано утром, – днем рыба не попадалась. Тогда, напрасно пробежав по заколу, норка без хлопот доставала мороженую рыбку из своей кладовой.
Когда от мороза начали трещать, лопаясь, старые ели и сосны, норке, хоть и в пушистой шубке, все-таки стало холодно лежать на сухих сосновых иглах ее гнезда. Она решила сбегать за медвежьей шерстью в берлогу. Разбойница там однажды уже побывала и принесла оттуда теплый, бурый клок, нахально отгрызенный ее острыми зубишками от меха крепко спавшего медведя.
В берлогу на этот раз норка не попала. Кругом берлоги толпились люди с ружьями, там бегали, страшно лая, собаки. Перепуганная норка стремглав примчалась к своему гнезду. Ничего, хоть и на холодных иглах, а все-таки тут безопасно, сытно. Вот сейчас съесть рыбку-другую и спать: никто не увидит.
Норка подбежала к своей кладовой и запищала от бешенства. Все унесено. От грудки рыбок, запасливо сложенных в дыре под ветвями, не осталось ни одной. На берегу от куста по свежей белизне снега во все стороны тянулись цепочками мелкие-мелкие следы. Кто, какие воры приходили и ушли?
Горностаи, белоснежные, лишь с черным пятнышком на конце хвоста. Ласки, также белые без отметины, узкие точно змейки. Или просто крысы, гнусные рыже-серые крысы, гнездящиеся по берегам. Кто украл? Как узнать, где их, воров, ловить да и не все ли равно. Унесли, украли, сожрали наворованное богатство!
Пометавшись со злобным писком от одного следа к другому, голодная норка без всякой осторожности бросилась к заколу. Нет ли там рыбки в привычной сетке?
Но в тот миг как она вскочила на обледенелый пояс ветвей, обвивавших колья, жгучий вихрь охватил, пронизал, ударил, сбросил ее в воду. То рыбак, подметив валявшиеся по берегу объеденные рыбьи косточки, выследил и подстерег пушистого вора.
