Встреча с серым медведем
«Рассказы о зверях», 1901 г.
Перевод О.Н. Бутеневой
Барон Воган, французский дворянин, имел не раз дело со страшным гризли, серым медведем Северной Америки.
Прежде всего я постараюсь рассказать вам, что это за животное. Представьте себе чудовище, которое, стоя на задних лапах, имеет восемь или девять футов в вышину и весит до 20 пудов и более. При ужасной наружности этот медведь своей ловкостью, силой и свирепостью превосходит многих других страшных зверей. Как и его двоюродный брат, бурый медведь, на которого он походит, гризли обитает в одиночестве в самых дремучих лесах, покрывающих склоны Скалистых гор. В прежние времена он водился в большей части Северной Америки. В течение дня гризли спит в глубине какой-нибудь пещеры, а в сумерки встает и выходит на добычу. Все звери этих лесов боятся его и стремительно убегают, лишь только завидят его издали. Иногда он спускается в долины и, когда голоден, то нападает даже на громадных буйволов, бизонов, которые паслись прежде большими стадами в степях, и бизоны не могли справиться с ним, несмотря на свою численность и на свои большие рога. Обыкновенно бизоны, почуяв гризли, сбиваются в кучу, но медведю всегда удается отбить кого-нибудь от стада. Гризли кидается на такого одинокого буйвола, вскакивает ему на спину и перекусывает шею своими страшными зубами.
Прежде чем барон впервые встретил этого медведя с глазу на глаз, он уже прожил довольно долгое время в стране и много слышал о гризли и его нраве и знал, какие ужасные последствия имеет выстрел по нему, если пуля не попала в опасное место.
Когда Колоа, молодая индейская девушка, которая была его единственным спутником, вернулась к своему племени, барон остался один со своим мулом Кади и конечно чувствовал себя очень одиноким.
Дело было у подножия Скалистых гор. Барону хотелось подняться на ближайшую вершину, у подножия которой он как раз находился. Ее блестящая вершина имела для него такую неотразимую прелесть, что он не остановился перед препятствиями, которые осаждали его на каждом шагу. Едва удавалось ему побороть одно, как восставало другое. Надо еще прибавить, что стояла холодная погода, почти все время шел снег. После трех дней пути барон должен был признать себя не только побежденным, но и до такой степени измученным, что ему необходимо было отдохнуть неделю, иначе он рисковал заболеть от изнурения. Прежде всего надо было подумать о приискании себе какого-нибудь убежища, и по счастью он нашел пещеру в скале; уж конечно это был не дворец, но все таки она могла укрыть усталого путника от непогоды. При ближайшем рассмотрении Воган нашел в ней некоторые недостатки. Вокруг валялось много обглоданных костей разных животных, а следы когтей медведя на земле ясно указывали, кто был тут последним жильцом. Барон решил лучше подвергнуться опасной встрече с медведем, чем искать другого убежища. Чтобы оградить себя насколько возможно, он навалил перед входом валежнику и сучьев и скрепил их диким льном, который рос тут в изобилии. Потом он развел в пещере большой костер, но так как последний жилец не считал трубу необходимой принадлежностью жилища, то сильный дым заставил его скоро выйти наружу. К тому же Вогану надо было наполнить свою сумку съестными припасами, потому что в это время она была совершенно пуста. У ручья, куда направил свои шаги Воган, ему попалась изрядная, еще живая форель, которую каким-то образом выкинуло на берег, а в лесу ему удалось подстрелить молодую лань. Довольный такой удачей, барон приволок добычу в свою пещеру; здесь он вырезал лучшие куски, посолил их солью, которую набрал на пути на берегу соленого озерка, и, обложив сухой травой, как делают индейцы, уложил свои запасы в глубине пещеры.
Было еще рано, и Воган, поев и отдохнув, пошел исследовать окрестности своего нового жилища.
Прежде всего он еще раз осмотрел пещеру и увидел, что она представляла впадину в дикой скале; над пещерой возвышался утес, а перед и им росла сосна, которая заслоняла вход и в случае опасности могла послужить лестницей, чтобы взобраться на утес. Так как он не мог взять с собой Кади, то привязал его к сосне, отпустив повод, так чтобы мулу было больше свободы щипать траву. Потом, уложив немного припасов в свой мешок, Воган пошел прочь. Пробродив около трех часов, он выбрался на утес, откуда открывался прекрасный вид. Воган присел отдохнуть под дубом и от утомления вскоре заснул, но холод разбудил его. Был уже вечер, стало быть он проспал три часа. Поспешно вскочив, Воган подумал, что надо засветло дойти до пещеры, где остался Кади, но барон был так утомлен, и ноги его так болели, что вскоре он был принужден остановиться и заночевать на месте, тем более, что ночь быстро наступала. Было холодно, и все время сыпал мелкий снежок.
Воган развел костер, который согревал его и вместе с тем отгонял диких зверей, которые всю ночь бродили невдалеке. Лишь только взошло солнце и наступило утро, Воган поспешно встал и пустился в путь, беспокоясь о том, что сделалось с Кади.
Вскоре он вышел из лесу и увидел свою пещеру, где наткнулся на следующую сцену: невдалеке на поляне, у подножия утеса, лежал, вытянув ноги, бедный Кади, а возле него копошилось, пожирая мясо, целое семейство медведей, должно быть отец, мать и двое детенышей. Представьте себе ужас и досаду Вогана, когда он увидел, что на его глазах пожирали его единственного товарища.
Первым побуждением Вогана было стрелять, но он вовремя рассудил, что зверей четверо, а он один, так что вместо того, чтобы отомстить за Кади, он сам мог разделить его участь. Взобравшись на высокий утес, Воган решил подождать окончания медвежьего завтрака. Так прошел целый час. Наевшись и встряхнувшись, медведи поднялись и побрели на тот утес, с вершины которого Воган следил за ними.
Казалось, они направлялись прямо на него, и гибель его была неминуема, если бы Воган не поспешил спрятаться в расщелине скалы, в надежде, что звери не заметят его, да если бы и увидели, то влезть в его убежище мог только один. Ему недолго пришлось ждать: скоро все четыре медведя прошли друг за другом мимо, не заметив и не почувствовав его присутствия.
Этим он был обязан бедному Кади, потому что ужасные морды медведей были запачканы его кровью, и это, должно быть, мешало им почуять новую добычу.
Когда звери удалились на приличное расстояние, Воган, считая себя в безопасности, решился пробраться в пещеру, которую он более не мог считать своею.
От Кади осталось только голова, все еще привязанная к дереву ремнем, да кости и кожа. Завал из хвороста при входе в пещеру был разворочен, и из глубины пещеры слышалось негромкое, но несомненно медвежье сопение. Одним прыжком барон взобрался на дерево и полез на утес. Оттуда он начал скатывать камни вниз, ко входу в пещеру, чтобы заставить этим выйти из нее нового обитателя ее.
Медведь действительно вылез и, подняв морду, уставился на Вогана. По его медленным, ленивым движениям барон решил, что зверем руководило скорее любопытство, чем ярость.
К тому же это очевидно был очень старый медведь, может быть, дедушка, к которому приходили в гости его внуки. Так или иначе, но Воган не желал входить с ним в близкое знакомство и, во избежание этого, выстрелил в него. Любопытство зверя мгновенно превратилось в ярость.
Обхватив сосну, медведь пытался воспользоваться ею, как лестницей, но вторая пуля попала ему в плечо, и он упал смертельно раненый. Третий заряд попал ему в бок. Предсмертные судороги зверя продолжались двадцать минут, во время которых он рвал траву кругом сосны своими ужасными когтями.
Барон не захотел тратить еще один заряд, чтобы избавить от страданий одного из убийц своего Кади.
Когда медведь околел, Воган слез с утеса, чтобы завладеть пещерой, а равно и шкурой медведя. Войдя в пещеру, он увидел, что этот мошенник заплатил ему за занятое помещение тем, что сожрал его запасы. Но это обстоятельство не огорчило Вогана, потому что мяса убитого медведя могло хватить ему на много дней.
Он вырезал из него несколько фунтов, посолил его и повесил коптиться над огнем. Оставшуюся тушу Воган отволок в сторону и сбросил в глубокую пропасть, чтобы падаль не привлекла к пещере диких животных, которые не дали бы ему спать ночью. Потом он развел большой огонь перед входом в пещеру, снова завалил вход хворостом и, бросившись на постель из сухих листьев, заснул как убитый.
Несколько времени спустя, Воган опять встретил медведя. Раз он остановился на ночь в частом лесу и заснул, по обыкновению, очень чутко, постоянно просыпаясь, приглядываясь и прислушиваясь, держа ружье наготове. Вдруг его покой был нарушен необыкновенным шумом: ветки и сучья трещали, как будто все обитатели леса поднялись на ноги. Воган не тревожился, надеясь на огонь, пока до него не донеслось ясно рявканье медведя; тогда он решил, что для такого зверя не жаль заряда. Дождавшись утра, Воган отправился в путь и вскоре выбрался к берегу широкой реки. Он уж совершенно забыл о страшном реве, который слышал ночью, когда в отдалении раздались дикие вопли. Воган прислушался, затем припал ухом к земле, как делают индейцы, и понял, что по соседству творится недоброе.
Спрятавшись в густую чащу диких вишен и ивняка, Воган держал ружье наготове.
Через несколько минут на другом берегу, с громкими криками, появилось несколько индейцев, и все они бросились в воду, как лягушки. Сначала Воган подумал, что они ищут его, но скоро понял, что индейцев кто-то преследует, и что они, мужчины и женщины, бросились в воду, чтобы спасти свою жизнь. Женщины были с детьми; у некоторых малютки были привязаны за спиной в корзинках, похожих на люльки, сделанных из бересты. Этот груз мешал им плыть так же быстро, как мужчинам, которые скоро достигли берега и в беспорядке пустились бежать, кроме трех человек, которые остались, чтобы ободрить женщин. Барон подумал сначала, что их преследует другое племя, и что ему будет благоразумнее не выходить из засады. Но вдруг до его слуха достигло такое же рявканье, какое разбудило его ночью, и в то же мгновение он увидел на противоположном высоком берегу реки грязно-серую массу, которая с рычанием сорвалась с кручи, тоже бултыхнулась в воду и плыла с ужасною быстротою. Это был серый медведь ужасного вида. Он плыл с такой быстротой, что почти настигал молодую индейскую женщину, которая осталась позади других с двумя детьми и почти тонула. Раздирающие душу крики ее могли тронуть каменное сердце. Три индейца, которые остались на берегу, делали все, что могли с целью остановить зверя: они пускали в него стрелы, но расстояние было слишком велико, а ужасное животное плыло так близко от своей жертвы, что, казалось, еще мгновение, и женщина погибнет. Воган не мог долее оставаться зрителем этой сцены.
Он выскочил из своей засады и так испугал этим индейцев, точно он тоже был медведь. Приложив ружье к пню дерева, Воган выстрелил на расстоянии 100 шагов и метко попал в зверя. Медведь нырнул, вода вокруг него слегка окрасилась кровью, но рана была не смертельна, и зверь поплыл опять, только несколько тише. Уговорив индейца, который очевидно был мужем несчастной женщины, плыть ей навстречу, чтобы помочь ей, потому что от страха и усталости она выбивалась из сил, Воган выстрелил еще раз. Этот выстрел тоже попал в зверя, но не убил, а задержал его настолько, что бедная женщина добралась до берега, где лишилась чувств. Мужчины унесли ее в лес, предоставив Вогану одному разделаться с медведем.
Воган едва успел вскарабкаться на дерево, как медведь был уже так близко, что он чувствовал его отвратительное дыхание. Воган знал, что серый медведь не лазит на деревья.
Укрепившись на дереве, он выстрелил еще раз прямо в морду животного. Пуля попала в челюсть и вошла в затылок. Медведь испустил ужасающий рев, сделал последнее усилие схватить своего врага, но вместо того тяжело рухнул у корня дерева на землю. Воган мог принять его за убитого, но он знал несколько примеров живучести медведя. Воган хотел пустить в дело револьвер, но, подумав, спустился с дерева, выхватил топор, который был у него за поясом, и ударил медведя по голове так сильно, что рассек ему череп. Кровь брызнула по всем направлениям. Медведь, поднявшийся было на лапы, упал снова, и на этот раз уже не поднялся.
Воган вырезал страшные когти медведя и топором выбил ему все зубы, чтобы, по индейскому обычаю, сделать себе из них трофеи, потом стал сдирать шкуру и резать мясо на куски.
Индейцы, наблюдавшие из безопасного места за схваткой, вышли теперь, окружили победителя и побежденного и принялись плясать и петь какие-то песни. Воган, сидя на медведе, подпевал им. Но они не удовольствовались этим и настояли, чтобы он принял участие в их пляске. Когда веселье их улеглось, Воган разделил между двадцатью индейцами мясо медведя, дав каждому по 15 или 20 фунтов. Шкуру он оставил себе, а из зубов индейцы сделали ожерелье, и надели его на шею Вогану.
