Жизнь комнатной мухи
Автор: Герман Вагнер, 1904 г.
Из многих тысяч комнатных мух, жужжавших в продолжение целого лета, в комнате осталась только одна, единственная. Она кажется нам теперь милым воспоминанием приятного прошедшего, решается даже садиться на хлопушку и принадлежит к нашему обществу за столом. Также вечером, если подают яблоки и груши или приносят к чаю сахар, она получает свою долю. Неподалеку от печки ее любимое местечко, которое всем известно, но никто не сгоняет ее оттуда.
Так как она стала домашней гостьей и другом, нам интересно познакомиться с ее прежней жизнью, от самого начала ее существования. Наша муха высокого происхождения. Она родилась в саду, в парнике, где росли дыни, а оттуда всегда что-нибудь хорошее выходит, говорит садовник. Мать ее жила в укромном уголке сарая и клала там свои яички. Их было 80. Курица несет каждый день по одному яйцу и считается очень прилежною, а муха, напротив, в какие-нибудь четверть часа снесет их все 80. Вскоре после того, яички эти с прочим сором перенесены были в парник, и тут через сутки наша муха превратилась в крошечную гусеницу. Она была белая, желтоватая и гладкая, без всякого украшения, но блестела как лакированная. Едва успела она выглянуть на свет из своей яичной скорлупы, как была уже деятельною и ревностно заботилась о своем будущем благосостоянии, т. е. ела поминутно. Пища ее может быть не всем бы понравилась, но для нее была вкусна и здорова. Крошенными, точкообразными глазками пользовалась она мало; яркий свет был ей даже противен, – она оставалась в потемках. Таким же манером работали подле нее все ее 79 сестриц. Маленькая головка ее была разделена на две части, и на каждой половинке было по короткому двучленному щупальцу. Верхняя челюсть, составлявшая главное орудие во время еды, похожа была на темный крючок, но состояла собственно из двух половинок, лежащих близко одна к другой. Два сочленения служили ей вместо ног и были совершенно достаточны для того, чтоб подвигаться.
На кольцах туловища находились отверстия для дыхания, и те из них, которые были на передних кольцах, были темнее и поменьше, а те, которые на задних, посветлее и побольше.
Человеку необходимо с лишком 20 лет для того, чтобы достигнуть полного возраста, а гусеница мухи, оттого, что питается беспрерывно, достигает в 14 дней настоящей величины. Величина же ее бывает не больше ногтя на мизинце.
Тогда она перестает есть и сидит неподвижно, также и прочие ее сверстницы; т. е. столько из них, сколько еще осталось, – не более четвертой части. Других же уничтожают гусеницы жуков и другие червячки, и даже эти двадцать, превратившись уже в куколок, не избегают несчастных случаев: тут является кровожадная пчелка, зеленовато-черная, блестящая, как будто в панцире, бросается, как хищный зверь, на этих маленьких беспомощных червячков и вонзает в каждую, как кинжал, свое жало. В эту ранку кладет она свое яичко, из которого выходит живой червячок пчелки, который, со своей стороны, уничтожает куколку мухи изнутри и в ней же превращается сам в куколку. Таким образом могло случиться, что из всего семейства мух, осталась живою только одна, и вероятно потому, что лежала где-нибудь поодаль. Она не знала ничего о жалкой участи своих сверстниц; ее мягкая белая кожица между тем сделалась жесткою и красновато-коричневою. Все насекомое съежилось, сделалось толще и короче, на концах как бы обрублено, одним словом – походило на бочоночек.
Снаружи бочоночек казался неживым, но внутри его работа была беспрерывная, все подвигалась вперед, и через 14 дней образовалась комнатная муха в полном составе, заключенная в коричневую оболочку, как бы в футляр. После этого она разорвала крышку бочонка и выползла оттуда, как второй Диоген. Сначала показалась головка с двумя большими глазами. Каждый глаз состоит из целой сотни маленьких глазок, составленных как бы из шестисторонних пирамид. Кроме того, на лбу находятся еще три маленьких простых глаза, но все они неподвижны и могут смотреть только прямо. Головка прикрепляется к груди стебельком не толще нитки, и точно также прикреплена грудь к задней части туловища. Крылья у вышедшей только что мухи, как у молодой бабочки, чрезвычайно малы и сжаты, но чрез несколько времени достигают своей полной величины, развертываются и становятся довольно крепки, чтобы носить насекомое по воздуху.
Так сидело новорожденное создание смирнехонько под солнечным припеком на гряде, где росли дыни: потом попробовало оно свои крылья, зажужжало и полетело в путь до самой оконной рамы. Случилось так, что в это время садовник открыл парник и мухе открылся целый мир. Она отправилась на открытия. Кроме глаз, ей помогали еще два маленькие щупальца, торчащие впереди, и она, с помощью их, тотчас замечала, где есть что-нибудь лакомое. Вероятно, муха ими же и обоняет, и слышит; по крайней мере, кроме них у нее не открыто ничего похожего ни на нос, ни на уши, а несмотря на это она одарена и обонянием, и слухом.
На дворе и в доме встретила муха много родственниц, но так как ни одна из них не знала своих родителей, то и не могли они узнать, на сколько близко их родство. Один ученый предполагал, что целые тысячи мух, которых мы видим в конце лета на горшках с молоком и тарелках супа, в комнатах и хлевах, все произошли от одной и той же мухи, которая весной ползала на дворе в куче сора. Потому что, говорил он, мухе нужно не больше одного месяца, чтобы из червячка сделаться совершенной мухой, которая может сама уже класть яички. Итак, если в конце апреля у мухи было 80 яичек, то в июне должно бы выйти из них 80 мух. Если мы будем считать только половину, то и тогда составило бы в сентябре месяце около 200 миллионов, а если осень не холодная, то может произойти даже 8 тысяч миллионов. Хотя многие миллионы мух бывают еще в состоянии гусениц, куколок и даже совершенных мух, уничтожены другими насекомыми, но все-таки остается еще так много, что они тучею нападают в доме на все съестное.
Мороз многих уничтожил, одна только спаслась из них; множество куколок остались лежать на дворе, в саду и на грядах до будущей весны.
Мы насыпали на стол несколько крошек сахару, вот наша лакомка уже тут, и работает над ними. Хобот у нее согнут в виде колена, на конце его род губки, а внизу под коленом отверстие, которым муха всасывает и которое снабжено черными челюстями. Хоботом этим муха сначала смачивает сахар, потом, когда он распустится, всасывает его. Она может питаться только жидким.
Ученые обращают особое внимание на жилки в крыльях, потому что по ним они легче всего различают разные роды мух; а их на свете не мало – от 30 до 40 тысяч.
У комнатной мухи на конце крыльев есть поперечная жилка, как особенный значок, который сгибается под прямым углом и потом соединяется с противоположным концом крыла.
Вот как раз лакомка докончила свой сладкий десерт и начинает чиститься, причем она очень ловко поднимает ножки на спину и чистит крылышки, чтоб не осталось на них ни пылинки. Смотря в увеличительное стекло, видим, что ножки у нее покрыты волосками, которые служат ей вместо щетки; даже самые крылья, которые для простого глаза кажутся голыми и прозрачными, покрыты также крошечными волосками. Так как муха при чищении поднимает крылышки, то можно заметить под крыльями, с каждой стороны, шишечку, прикрепленную на стебельке, которая в основании своем покрыта парой двойных чешуек. Эти шишечки находятся на том же самом месте, на котором у пчел, шмелей и бабочек находятся нижние крылья.
В то время как мы собираемся рассматривать цвет мушиного туловища, начиная с черного лба и желтой нижней части головки, пепельно-серой и черной полосатой спинки, до коричневого и покрытого черными пятнами конца туловища, у которого и вправо и влево дыхательные отверстия, – вот она убежала от нас, вот ползет по стакану вверх с такою же уверенностью и так же проворно, как будто по горизонтальной поверхности. Как же она это делает? Мы можем объяснить себе это посредством увеличительного стекла, рассмотрев, с помощью его, ножки животного.
Как неприятна нам ножка мухи, попавшаяся в молоко или суп, как не нравится она нам, когда гуляет по нашему носу, – так, с другой стороны, кажется она нам интересною для микроскопа. На переднем конце ножки находятся два жесткие, согнутые ногтя, приспособленные для того, чтоб держаться крепко за предметы. Под ними находятся у каждой ножки по два мягких шарика и предохраняют кончики ногтей от затупления. Шарики эти на конце имеют крошечные отверстия и выпускают клейкий сок. Если мы прижмем кусочек мокрой кожи к гладкому камню и постараемся, с помощью нитки, прикрепленной в середине, оторвать его, то замечаем, что он так крепко пристал, как клещ или как наперсток к мякоти руки, если вытянуть из него воздух. Точно так служат эти маленькие клейкие шарики мушиных ножек; а так как у нее их 6 и следовательно 12 шариков, то она и может держаться на потолке, не рискуя упасть.
Если б мы хотели проследить, с каким-нибудь ученым, внутренний состав мухи, например сердце, состоящее из целого рода воронок, подобных цепочке, которую мы делаем из цветов сирени; проследить, как ее белая кровь соединяется с воздухом, посредством многочисленных дыхательных трубочек, как идут крошечные мускулы и как устроены нервы, – то мы могли бы провести еще несколько часов над маленькой мухой, которая казалась нам до сих пор такой неважной.
