Осел
Автор: Надежда Каракаш, 1903 г.
Во время турецкой войны шли наши солдаты через высокие Балканские горы. Обоз с вещами не мог поспеть за ними по узким и крутым тропинкам. Тогда выбрали из телег самые нужные вещи и навьючили их на лошадей.
Один офицер взял свою лошадь за повод и сам повел ее по дороге. Но она шла рассеянно, пощипывала на ходу травку и под ноги не смотрела. Вдруг она споткнулась, ее задние ноги скользнули, и она упала в пропасть. Несколько солдат сползли за нею вниз, и оказалось, что лошадь убилась до смерти. Они сняли с нее вещи, вытащили их на дорогу и навьючили на других лошадей.
Долго шли наши солдаты по крутым тропинкам: взберутся на гору, опять спустятся, и снова надо лезть на другую гору. Непривычные лошади часто спотыкались, падали и начинали хромать. Наконец, к вечеру, дошли до деревни. Разместились, кто куда мог: кто на сеновале, кто на дворе. Солдаты развели костры, стали варить ужин; крестьяне угощали и солдат, и офицеров, расспрашивали про войну, про поход; офицер рассказал, между прочим, как убилась его лошадь. Один крестьянин-болгарин и говорит: «Ваши лошади не умеют ходить по нашим горам, ты лучше купи у меня осла, я дешево отдам; осел смирен и умен – он не споткнется, а уж если такая крутая гора, что влезть невозможно, так он остановится на месте, упрется, а назад, хоть убей, не попятится, и ты с ним в пропасть не упадешь; он свезет не меньше твоей лошади, а хлопот тебе с ним будет меньше». Офицер велел привести осла. Черноволосый мальчик-болгарин побежал в поле и через пять минут приехал верхом на длинноухом ослике; мальчик подгонял его палкой, а он отмахивался своим коровьим хвостом и на бегу звонко стучал своими черными высокими копытцами. Ослик был большой, с черным крестом на спине, морда красивая и добрая; офицеру он очень понравился; поторговались и согласились на двенадцати рублях. Офицер отдал деньги, велел привязать осла и хорошенько накормить.
На другой день рано утром барабан разбудил людей. Вскочил и наш офицер и вышел на улицу. Солнышко еще не выходило из-за горы; густой туман падал на землю; было сыро и холодно. Солдаты поспешно вьючили лошадей; тут же стоял и новокупленный ослик, уже навьюченный.
Двинулись в путь. Туман сел на землю и обратился в блестящие капли росы; солнце светило и пригревало озябших солдат и остывшую землю.
Осел шел мелкими быстрыми шагами впереди лошадей, хотя ростом был меньше. Немного опустив голову с торчащими врозь длинными ушами, он сам внимательно смотрел на дорогу и осторожно и ровно ступал своими маленькими копытцами, как стаканчиками.
Когда он шел через шумную, пенистую речку, можно было думать, что он видит камни под водой: он всегда находил брод, т. е. самое мелкое место в реке, переступал с камня на камень и всегда первый выбирался на берег.
Не таковы были лошади; каждую из них вел в поводу солдат; они не умели выбирать себе дорогу, часто спотыкались, падали; трудно было загнать их в воду: некоторые проваливались в ямы; быстрое течение подхватывало и относило их в сторону, и только с большим трудом выходили они на берег. Ослик же или, лучше сказать, Машка-ослица, уже давно ждала их там и пощипывала травку.
Так шли с небольшим отдыхом целый день до вечера. Устали и проголодались солдаты, а все же сперва пришлось им о лошадях позаботиться, а потом уже самим отдохнуть; надо было выводить лошадей, чтобы они остыли и не простудились, напоить чистою водою (плохой воды лошади и пить не станут), потом свести на траву и стреножить, т. е. связать две ноги вместе, чтобы лошади не убежали.
С ослицей не было никаких хлопот: сняли с нее вьюк и отпустили, потому что знали, что она далеко не уйдет. Она сама нашла себе хорошую воду, напилась, охотно ела траву и с особенным удовольствием – жесткий лопух и колючий чертополох.
Прошел месяц; настали холода; трава почернела, листья пожелтели, покраснели и осыпались. Для лошадей пришлось покупать сено, овес, ячмень. А ослица этого не требовала: она рада была, когда ей давали сено, а нет – уйдет и начнет подбирать с земли сухие, опавшие листья, а на другой день терпеливо и внимательно несет свой вьюк с утра до ночи.
Прошло еще несколько месяцев. Война уже кончилась. Войска все начали возвращаться домой.
В день, назначенный для выступления, Машка куда-то пропала и офицер послал искать ее. Солдат долго искал ее и звал и, наконец, нашел в чужом сарае. Она была не одна; у нее родился маленький, хорошенький, мохнатый осленок с широкой, тупой и глупой мордочкой. Он стоял около матери, на слабых ножках, распустив длинные смешные уши, изогнув шею и сосал молоко матери. Жаль стало офицеру оставлять туркам свою ослицу с новорожденным осленком, и он решился везти их в Петербург. Положили осленка на телегу, а ослица пошла сзади, не отставала ни на шаг и смотрела на своего сынка; она звала его к себе и громко и пронзительно кричала «и-а, и-а», так что всем надоело ее слушать; одному только осленку нравился голос его мамы.
Наконец, добрались до того города, откуда шла железная дорога в Петербург. Ослицу вместе с осленком ввели в товарный вагон и задвинули за ними широкую дверь. Как обрадовались мать и сын, когда опять остались вместе! Осленок запрыгал и замахал своим коровьим хвостиком, а ослица от радости закричала «и-а, и-а»!
Ослик в дороге устал, и молодые его косточки болели от долгой езды в тряской телеге. Ослица рада была, что попала наконец в такую хорошую конюшню и ест душистое сено. Но вот что-то громко, пронзительно свистнуло, потом зашипело и заохало. Вагон так дернуло, что ослицу с осленком чуть с ног не сшибло. Бедная Машка в страхе прижалась к стенке и не могла понять, почему так шумит и трясется ее новая конюшня.
Долго ехала она в товарном вагоне, куда приносили ей есть и пить, и наконец поезд пришел в Петербург.
Вагон остановился. Ослицу с осленком вывели из вагона и привели во двор дома, где жил ее хозяин – офицер. Погода была теплая. Солнышко светило. Ослица ходила и осматривала свое новое помещение: то зайдет под ворота, то пойдет на черную лестницу, то поднимет морду и смотрит на освещенные солнцем окна. Но вот кухарка выбросила из окна арбузные корки: Машка обрадовалась и съела сладкое угощенье. Дети увидели это и стали бросать ей сверху хлеба. На другой день она уже сама ходила, точно нищий, под окнами, подняв морду кверху; выпрашивала подачки и громко кричала.
Осленок подрос и его тоже стали выпускать во двор. Он был любопытен, как все дети. Раз пошел он на черную лестницу, по ней взобрался в пятый этаж на чердак; туда влез, а вниз по лестнице идти боится и смотрит в окно; а ослица со двора увидала его, бегает, на верх боится идти и зовет его пронзительным голосом. Офицер выглянул из окна и увидел, что ослица одна, а осленка нет; тогда он послал солдата разыскивать его. По всему двору и даже на улице искал солдат осленка; наконец заметил, что ослица кричит и все вверх смотрит; взошел на чердак – а осленок стоит у лестницы и не знает, как ему вниз сойти. Солдат взял его на руки и потихоньку спустился во двор.
Когда осленок подрос, он стал вместе с матерью ходить под окнами попрошайничать; и так они своим криком надоели всем жильцам и соседям, что хозяин решился отдать ослицу в зоологический сад, а осленка своему товарищу – офицеру. Офицер увез его в деревню и там подарил своим детям. Дети кормили его хлебом и молоком, угощали сахаром, целовали и ласкали его, а он так полюбил их, что бегал за ними, как собака, даже в комнаты заходил. Когда он подрос, дети стали запрягать его в тележку и ездили на нем верхом.
