Откуда взялись наши домашние животные
Автор: В. Лункевич, 1914 г.
I. Откуда взялись наши домашние животные?
II. На птичьем дворе
III. На голубятне
IV. Теперь и прежде
V. Кто были предки наших домашних животных?
VІ. Отбор животных (Искусственный подбор)
VII. Как из одной породы получается несколько новых пород?
VIII. На вкус и на цвет товарищей нет
IX. Что же мы узнали?
I. Откуда взялись наши домашние животные?
С детства мы привыкли видеть подле себя различных домашних животных – собаку, кошку, лошадь, корову, свинью, кур, уток, гусей, голубей и т. д. С ними мы как-то сроднились – считаем их своими друзьями, помощниками, слугами, и вряд ли когда задаемся вопросом, откуда взялись они, как очутились среди людей; а между тем ведь это, в самом деле, любопытный вопрос. Отчего бы не попытаться ответить на него?
Интерес тут двоякий. С одной стороны, хочется узнать, откуда взялись у человека впервые собака, лошадь, корова, – словом, различные домашние животные; с другой стороны, хочется уразуметь толком, каким образом у человека оказалось так много различных пород собак, лошадей, коров и т. д. Последнее особенно занятно.
Припомните для примера все те породы собак, которых вам приходилось встречать самим. Они разнятся и по масти, и по складу своего тела, и по росту, и по характеру. А лошади? Разве красивый арабский конь или быстроногий английский скакун не отличается во многом от рослого витебского битюга, который, по пословице «не складно скроен, но крепко сшит», наделен большою силой и выносливостью? А быки, коровы, овцы и свиньи? Ведь и тут насчитывается так много различных пород, что не всякий даже сведущий скотовод сумеет перечислить их.
II. На птичьем дворе
Мы с вами на птичьем дворе любителя-птицевода. Много времени, трудов и денег потратил он на то, чтобы завести у себя различные, отборные породы домашней птицы. Тут и куры, и утки, и гуси, и индюки, и цесарки, и даже несколько красавцев-павлинов, щеголяющих перед остальною пернатою тварью своими блестящими расписными хвостами. Особенно хорош один из них. Не в пример прочим своим собратьям, он весь снежно-белого цвета; и нужно только посмотреть, как гордо расхаживает он по двору, распуская время от времени веером свой чудный серебристый хвост, как он кичится и важничает своим дорогим нарядом, любуясь сам своею отменной красотой! Но остальные жильцы птичьего двора не очень-то интересуются им. Каждый из них занят своим делом: кто клюет корм, кто прогуливается по двору, окруженный детворой, кто дремлет на насесте, а кто сидит покойно на земле и разглаживает свои перья. Вот два бойцовых петуха – сильные, задорные вояки с острыми шпорами на ногах – нахохлились, пригнули к земле головы и осторожно наступают один на другого. Еще одно мгновенье – и они вцепятся друг в друга, поднимут отчаянную свалку и будут драться до тех пор, пока один из них, более ловкий и сильный, не победит другого. Любители петушиных боев разводят их нарочно для собственной потехи.
Тут же, не обращая никакого внимания на драчунов, прогуливается красивый и статный польский петух, с раскидистым султаном из перьев на голове; а рядом с ним копаются в земле два других петуха: один испанской породы, с громадным гребешком ярко-красного цвета и большущею двойною «бородой» под клювом, другой – гамбургской породы, франтоватый, с гладко-причесанными шелковистыми перьями на шее и с многорядным, мелкозубчатым гребешком, который сидит у него на голове словно щегольская шапочка. Несколько поодаль от них стоит долговязый, куцехвостый петух кохинхинской (китайской) породы. Пресмешно вытянув шею и растопыривши свои длинные лохматые ноги, он с любопытством смотрит на дерущихся. Кажется, вот-вот он кинется вперед и станет усмирять забияк, осмелившихся завести драку в присутствии такой почтенной особы. И подлинно – почтенная особа! Он – богатырь среди всей остальной братии своей, он – крупнейший из петухов, в особенности, если станешь сравнивать его с петухом бентамской породы, эта порода самая мелкая среди всех остальных пород. А их тут, помимо вышеперечисленных, немало. Вот, например, куры и петухи-ползуны или, как называют их иначе, прыгуны. Бедные уродцы! У них такие короткие ноги, что издали и в самом деле кажется, будто они не ходят, а ползут по земле на брюхе. А вот и другие уроды – бесхвостые куры. Никто и не думал выщипывать у них хвосты, – такие уж они уродились сами. Особенной выгоды хозяин от них не имеет; завел же он у себя на дворе бесхвостых кур лишь для того, чтобы щегольнуть перед соседом своим, тоже завзятым птицеводом: вот-де, мол, какие у меня имеются редкие породы! Зато другая порода кур – их называют «вечно кладущими» курами – бесспорно очень прибыльна в хозяйстве: такие куры почти всю жизнь свою, не переставая, откладывают яйца и не выказывают при этом никакого желания высиживать их. Во всей этой разношерстной компании кур и петухов, приютившихся на птичьем дворе, особенно выделяются шелковые куры, с белыми шелковистыми перьями, затем курчавые куры, с перьями, закрученными в кольца и завитки, и, наконец, потешные куры-золушки, которых словно кто запачкал сажею или обсыпал золою.
Засмотревшись на кур и петухов, мы позабыли об иных обитателях птичьего двора. Уделим и им немного внимания. Тут, например, имеется целое стадо гусей, и не все они опять-таки одинаковой породы. Я уж и не говорю про то, что они разнятся по цвету перьев. Есть между ними и иная, более существенная разница. Вот посмотрите на этого гусака. Вытянувшись во весь рост и приподнявшись слегка на лапах, захлопал он вдруг крыльями и загоготал во все горло. На призыв коновода сбежались верные товарищи его. Все они белые, не похожи по цвету на остальных гусей, да к тому же у одних из них перья на голове взбиты хохлом, у других всклокочены на лопатках так, как будто кто нарочно взъерошил и завил их, а у третьих заворочены на спине, на боках же взлохматились и свисают до самой земли, так что сразу и не разберешь, где тут крылья.
Встрепенулись от шума, поднятого гусями, и индюки с индейками, встрепенулись и затянули хором свое обычное «здравие желаем!» Все голосят на один манер, хотя по масти они далеко неодинаковы; один по цвету совсем заурядный индюк, другой – черный, как смоль, третий – белый, четвертый – буланый, такого цвета, как медь.
III. На голубятне
Оставим птичий двор. Пойдем на голубятню к какому-нибудь страстному любителю голубей. Здесь кое на что и нам поглядеть не мешает.
Кто видел лишь самых обыкновенных домашних голубей, тот даже не поверит, что среди них насчитывается около ста пятидесяти весьма разнообразных пород. И заметьте, что они отличаются друг от друга не только внешним обликом своим, ростом и окраской перьев, но также и устройством различных частей костяка, формою и величиною черепа, дужки, ребер и грудной кости, размерами и формою клюва и ног, способом летания, привычками и т. п. Никакое другое домашнее животное не испытало под властью человека так много перемен, как голубь. Поэтому-то я и предлагаю ознакомиться поближе с населением богатой голубятни.
Оставим обыкновенные породы голубей, хотя и между ними многие бросаются в глаза красивым цветом своего костюма, то пестрого, то одноцветного – белого, черного, медно-красного, желтого, светло-коричневого, бурого, и т. д. Оставим и тех из них, что наделены красивыми, завернутыми кпереди, хохлами и мохнатыми оперенными лапами. Все это – не Бог весть невидаль какая! У каждого любителя средней руки найдется достаточное число таких голубей. Но наш любитель – истинный знаток своего дела, и потому он подобрал к себе на голубятню несколько весьма редких и ценных пород.
Тут прежде всего вы встретите несколько пар дутышей. Преуморительные это голуби! Они все время точно чем-то кичатся: статным ли станом своим, благородным ли происхождением, – не поймешь! Держится дутыш прямо, вытянувшись во весь рост и гордо закинувши голову назад, и то и дело раздувает свой громадный зоб, причем то переминается с ноги на ногу, то переваливается с боку на бок, то поворачивается либо вправо, либо влево. Столь же гордо, а пожалуй и заносчиво, ведет себя и другой голубь, по прозвищу трубастый. Ну, этот имеет право гордиться. Он и в самом деле очень красив и наделен таким роскошным хвостом, какого нет ни у одного из остальных голубей. Он имеет дивный, распущенный веером хвост, в котором можно смело насчитать штук 30 и даже 40 перьев, тогда как у всех остальных пород, как бы красивы и редки ни были они, всего лишь 12 перьев.
Трубастого голубя не следует смешивать с трубачом. Этот – совсем особенный. Кличку свою он получил за то, что голос его не походит на воркотню остальных голубей, а очень грубый и густой, звучит, как труба. Но не этим только разнится трубач от остальных своих собратьев, живущих тут же, в голубятне. У него на голове, сейчас же над клювом, торчит пучок перьев, загнутых вперед; ноги же его густо покрыты такими длинными перьями, что часто походят на крылышки.
Рассматривая жильцов голубятни, вы не можете не заметить сразу же огромного неуклюжего голубя с длинной шеей, большими ногами и длинным, уродливым клювом, у основания которого сидит большой мясистый нарост, такие же безобразные наросты лежат вокруг его шеи. Это – знаменитый генный голубь, отличный летун, ловкий, быстрокрылый, неутомимый. Сродни ему приходится сидящий тут же польский голубь, так же крупный и сильный, с такими же, как и у гонного голубя, наростами вокруг глаз и на клюве; только вот клюв у него совсем не походит на клюв гонного голубя, да и, признаться, ни у одной другой породы нет такого клюва, он очень короток и толст, как у снегиря.
Нельзя не обратить внимания и на других голубей с негладкими, взъерошенными перьями. Меж ними всякому любителю голубей хорошо знакомы голубь-чайка и голубь-сова. И тот, и другой приметны уже тем, что у них перья на груди и вдоль шеи взъерошены и образуют нечто вроде бахромки. Смешно выглядят голуби-якобинцы, у которых перья на шее сильно оттопырены, загнуты вперед и настолько длинны, что почти закрывают голову. Однако куда смехотворнее индейские лохмачи, одно название которых уже показывает, что это за голуби.
Да, пестрая компания! Всех и не перечтешь. Там, смотришь, прикурнул возле входа в гнездо голубь-монах, весь белый с черною головой и черным хвостом; здесь, сидя рядом со своей голубкой, воркует, словно смеется, голубь-пересмешник; подальше, на крыше голубятни, расхаживает пятнач – белый с красным хвостом и красным же пятном на лбу. – «А вот это – турманы», – говорит вам хозяин голубятни, указывая на своих любимцев, и спугивает парочку славных голубей. Те мигом снялись с места и, едва поднявшись над голубятней, сейчас же начали кувыркаться в воздухе – да как быстро и ловко: один из них в минуту сделал двадцать оборотов, и все это почти подряд, без передышки. Такая уж привычка у турманов: летать, как другие голуби, они не охотники, а чуть расправят крылья, давай сейчас же кувыркаться. Иной из них начинает кувыркаться на земле; стоит только взять его в руки, слегка встряхнуть и опустить на землю, – он тут же станет кувыркаться: завертится колесом, как бешеный, и не угомонится до тех пор, пока его не заберешь снова в руки и не постараешься как-нибудь успокоить. Есть между турманами и такие, что закувыркиваются до смерти.
Странно все это. Откуда такие замысловатые повадки? К чему они? Да и откуда взялись все эти разнородные, мало похожие друг на друга породы голубей – горделивый дутыш, уродливый гонец, голосистый трубач, несуразный лохмач, своенравный турман – откуда они?..
IV. Теперь и прежде
Для того, чтобы показать, насколько разнообразны домашние животные, я остановился подробнее на некоторых из них. Но не забывайте, пожалуйста, что число пород домашних животных несравненно больше: здесь перечислена, быть может, какая-нибудь сотая часть их, вряд ли больше.
Теперь спрашивается: всегда ли у людей было так много пород домашних животных? Всегда ли на скотном дворе его, в свином хлеву, в овчарне, на конюшне и на псарне было столько разнородных, породистых коров, свиней, лошадей, овец и собак? Разумеется – нет. Два-три примера покажут нам, что это действительно так.
Хорошо известно, что у древних греков, живших две тысячи с лишком лет тому назад, совсем не было таких лошадей, как, напр., английская скаковая лошадь или наша ломовая; не было у них и всех тех пород свиней, которые так искусно разводит в наши дни английский свиновод. А, ведь, древние греки в свое время считались самым образованным и зажиточным народом среди других народов седой старины. Значит, у них-то скорее всего и можно было бы найти большое число пород домашних животных.
Итак, нужно думать, что в старину, много веков тому назад, у человека имелось гораздо меньше пород домашних животных, чем теперь; современный человек на этот счет куда богаче своих предков. Но это еще не все. Тогда, в старину, домашние животные были значительно хуже теперешних.
О том, как жили и каким достатком пользовались древние римляне и греки, судить не очень трудно. О жизни этих народов толкуют старинные летописи и книги, дошедшие до наших дней: по ним-то ученые люди и судят о жизни, хозяйственных порядках, правах и обычаях древних греков и римлян. Но, спрашивается, как судить о тех далеких временах и о таких народах, о которых ничего не повествуют нам ни летописи, ни старинные священные книги?
Ученые наших дней узнали доподлинно, что много тысяч лет тому назад все люди – а, следовательно, и наши предки – жили примерно так же, как живут многие из нынешних дикарей. Значит, приглядевшись к обычаям и хозяйственным порядкам тех дикарей, что живут сейчас в различных странах земли, мы можем представить себе, как складывалась в общем жизнь наших диких предков.
Нас сейчас занимает вопрос о том, много ли пород домашних животных имели наши далекие предки. Посмотрим, как устроились на этот счет нынешние дикари.
Есть между ними такие, которые занимаются одновременно и земледелием, и скотоводством. Живут они оседло в деревнях, застроенных шалашами, землянками, глиняными домишками или плетеными мазанками. У них имеются поля, засеянные хлебом, имеется и домашний скот. Но небогат, очень небогат этот скот породами. Они зачастую не имеют никакого понятия о тех разнообразных породах крупного и мелкого рогатого скота, которые разводит какой-нибудь зажиточный крестьянин в Англии, во Франции или в Германии.
Другие из дикарей живут и того хуже. Они не умеют обрабатывать землю, не имеют ни постоянного крова, ни рогатого скота, а бродят всю жизнь свою по лесам и степям, занимаясь охотою на диких зверей и питаясь, чем попало. Самое большее, что можно встретить при них – это собаку, да и она скорее походит на какое-то полудикое создание, чем на какую-либо из наших собак.
Было время, когда все люди находились на положении этих злосчастных дикарей. Нужда их гнала с места на место, а голод заставлял питаться такою пищею, на которую мы не стали бы и глядеть. Не было у них тогда ни домашних животных, ни возделанных растений. Что предлагала им сама природа, тем и довольствовались они. А предлагала она только диких животных и дикие растения. Надо было выбирать из них более подходящие.
V. Кто были предки наших домашних животных?
Прежде чем идти дальше, прошу выслушать небольшое объяснение: оно нам понадобится. Волк, шакал и домашняя собака – животные, более или менее сходные между собою. Поэтому ученые относят их к одному роду животных. Но несомненно, что волки различных стран походят друг на друга гораздо более, чем на собак или шакалов; говоря иначе, родство между отдельными волками гораздо ближе, чем между волком, шакалом и домашнею собакой. Все волки относятся к одному виду животных, шакалы – к другому виду, и точно так же все домашние собаки, как бы ни разнились они по складу своего тела и по характеру, образуют один особый вид животных. В собачьем роду мы насчитали три отдельных вида животных – волков, шакалов и домашних собак. Но домашние собаки, как известно, бывают разные: борзые, гончие, легавые, пуделя, водолазы, овчарки и т. д. Все это уже различные породы одного и того же вида; животные одной и той же породы сходны меж собою несравненно больше, чем животные различных пород. Так, между отдельными борзыми гораздо больше сходства, чем между ними и, например, пуделями или овчарками.
Итак, разбивая животных на отдельные группы по степени родства, мы получаем из них прежде всего породы, несколько пород образуют один вид, а из нескольких сходных видов уже составляется род. Ближе всего стоят друг к другу животные различных пород; несколько более далекими родственниками считаются животные различных видов; еще дальше родство между животными различных родов.
Теперь вернемся к тому, на чем мы остановились в прошлой главе.
Давным-давно, много веков тому назад, когда люди жили по примеру нынешних дикарей, не существовало еще никаких домашних животных: люди питались мясом диких животных, и не имели еще в своем хозяйстве таких верных слуг и помощников, как лошади, собаки, крупный рогатый скот и т. п.
Надо полагать, что каждому из вас давно уже пришла в голову такая мысль: а не произошли ли наши домашние животные от родственных им видов диких животных? Можете смело ответить: да, это так и есть, и иначе не могло быть. Домашние животные – потомки тех диких животных, которые впервые были приручены нашими далекими предками-дикарями.
Удивительного и невозможного тут нет ровно ничего. Кто не знает, что и теперь многие умеют укрощать и приручать диких животных и птиц? Лев и тигр считаются самыми страшными из зверей. А между тем встречаются смельчаки, которые укрощают дикий нрав этих зверей, приучают их к послушанию, делают ручными. Ястреб и сокол – также дикие, чрезвычайно дикие птицы. Но их умеет человек усмирить и заставить служить себе, например, на охоте. Слон и северный олень – дикие животные. Между тем в Индии слоны живут при человеке на положении домашних животных, помогают ему в работе, перевозят клади и т. п.; а северные олени несут такую же службу при самоедах: приручить их не трудно. Но стоит отпустить одомашненного слона или северного оленя на свободу, и они очень скоро вновь одичают, войдут в компанию своих диких сородичей и заживут с ними вольною жизнью. Словом, нет ничего мудреного в том, что наши отдаленные предки сумели приручить кое-каких диких животных.
Итак, самый простой расчет и забота о собственном благополучии должны были заставить нашего дикого предка позаботиться о приручении некоторых животных. Приручивши к себе различных животных, он положил начало всем тем породам домашних животных, которые живут сейчас у нас на скотном дворе, в конюшне, в хлеву, в овчарне, на псарне, на птичьем дворе, на голубятне. Дикие животные, на которые он обратил свое внимание – вот подлинные предки и родоначальники наших домашних животных. Но кто такие эти родоначальники? Живы ли они еще? Знаем ли мы их? Иные и по сие время здравствуют, а от других, как говорится, и след простыл: они вымерли. Понимать это нужно так:
И сейчас еще водятся на белом свете некоторые виды животных, отдаленные предки которых были впервые приручены человеком. Конечно, тех самых животных, которых приручили, нет, да и не может быть, ибо, кто ж это слыхал, чтоб жизнь животного длилась тысячи лет подряд? Но есть совершенно такие же животные.
Примеры пояснят нам эту мысль. Родоначальниками всех нынешних пород собак считаются волки и шакалы. От них-то и ведут свой род домашние собаки. А волки и шакалы, как известно всякому, существуют и сейчас. Вот мы, значит, и имеем право сказать, что дикие предки домашних собак живы и поныне.
О лошадях, например, этого уж сказать нельзя, ибо в настоящее время на белом свете нет нигде диких лошадей, которых можно было бы счесть за прародителей домашних лошадей. Однако нет спору, что все породы лошадей произошли от одного или, быть может, нескольких видов диких лошадей, которые много веков тому назад были приручены нашими предками. Дикие лошади когда-то были, но вымерли. Зато прародитель «вислоухого» остался и поныне. Дикий абиссинский осел, как полагают ученые, должен считаться родоначальником нынешних домашних ослов. Жив и один из предков домашней свиньи. Говорю – «один», потому что домашние свиньи ведут свой род от двух диких видов свиней. Один вид – это дикий кабан; другой вид несколько отличался от кабана устройством своего костяка, и в настоящее время он уже не существует.
Кто же был родоначальником различных пород кур? В Индии водится один вид диких кур. От них-то и произошли домашние куры. А от кого произошли все породы домашних голубей? От дикого горного голубя. И дикие индейские куры, и дикие горные голуби живут по сие время. Значит, мы имеем право сказать, что предки только что названных домашних птиц живы.
VІ. Отбор животных (Искусственный подбор)
Когда это случилось, что люди приручили некоторых диких животных? Давно ли это было? Указать время в точности нельзя. Одно только и можно сказать: да, давно, очень давно, должно быть, много тысяч лет тому назад. Из различных сказаний о старых временах видно, что уже тогда – несколько тысяч лет тому назад – при людях состояли и собаки, и кошки, и лошади, и овцы. Но число пород тогда было гораздо меньше, чем теперь, да и сами домашние животные были хуже нынешних. Как же породы улучшились? И почему их стало больше? Ответим сперва на первый вопрос.
Положим, что овчарка ваша ощенилась. Перед вами штук пять ее щенят. Не все они одинаковы по росту, по масти, по силе и по сметке. Вам их не нужно всех; вы оставляете при себе одного, а остальных либо выбрасываете, либо даете кому-либо из соседей. Какого ж вы оставили? Конечно, лучшего, – того, который, на ваш взгляд, станет со временем как следует исполнять свои обязанности сторожа при стаде. Расчет ваш до нельзя прост: вам нужен хороший, рослый, храбрый и смышленый сторожевой пес; такого вы и выбрали среди щенят. Не забывайте однако вот чего: если ваш избранник и в самом деле станет примерною овчаркой, то ведь и потомство его, щенки, которые родятся от этой овчарки, также будут хороши. Вам, быть может, нет ровно никакого дела до того, каковы выйдут щенки у вашего избранника; а между тем несомненно, что они будут так же хороши – если не лучше! – как и ваш избранник. Словом, оставляя при себе лучших из щенков, вы тем самым совершенствуете породу овчарок, ибо у лучших и потомки будут лучше.
Каждому хозяину хочется, чтобы у него были возможно лучшие животные. А как вы думаете, разве наши далекие предки, – те самые, что жили подобно нынешним дикарям, – разве они не хотели этого? Разве им невыгодно было иметь при себе хороших собак, лошадей, коров, свиней и т. д.? Вряд ли кто ответит: нет, не хотелось! Ну, а если хотелось, то само собою разумеется, что они не щадили ни сил, ни времени, лишь бы добиться желаемого. Добиться же этого можно только при помощи отборки.
Так и поступали наши далекие предки.
Из года в год, в течение многих-многих лет, они выбирали среди своих домашних животных таких, которые, на их взгляд, были самые хорошие, и оставляли их «на племя» и «на семя»; а отборные животные давали и потомство хорошее.
Таким-то образом, понемножку, незаметно, домашние собаки, лошади и овцы становились все лучше и лучше и, наконец, сделались такими, какими мы их сейчас видим.
VII. Как из одной породы получается несколько новых пород?
Что значит «лучший»? Каждый понимает это по своему. Понимают это разно и дикари, понимали разно и наши далекие предки.
Есть дикари, которые промышляют охотою на птиц и различных зверей. Во время охоты им большую услугу оказывают собаки. А всякому известно, что среди собак не все одинаково хорошо выслеживают и крупных зверей, и пернатую дичь. Одни из них умеют ловко настигать крупного зверя, другие же хорошо охотятся лишь на птиц; одни наделены с избытком силою и отвагой, другие – тонким чутьем и уменьем делать стойку; одни берут проворством и диким правом своим, другие – осторожностью и хитростью. Теперь, спрашивается, какие же из них лучшие? Это уж зависит от того дела, к которому желают приучить собаку. Для дикаря, охотящегося на крупного зверя, лучшая собака та, которая наделена и силой, и проворством, и буйною отвагой: такую-то он и выбирает для себя; а тот, кто охотится на птиц, предпочитает собаку осторожную, хитрую, с тонким чутьем.
Предположите, что два племени дикарей живут по соседству друг с другом; но местность, где живет одно племя, изобилует пернатою дичью, а там, где поселилось другое племя, напротив, много зверей. Нечего и прибавлять, что первые станут охотиться на птиц, а вторые – на диких зверей. Положим дальше, что у обоих племен имеются собаки одинаковой породы, и что среди этих собак одни по складу своего нрава более пригодны для охоты за птицами, другие для охоты за зверями. Не трудно догадаться, что те из дикарей, которые занимаются охотою на зверей, будут выбирать среди своих собак таких, которые более всего подходят для охоты на зверей; другие же дикари, живущие охотою на птиц, займутся разведением таких собак, которые более пригодны для выслеживания и ловли пернатой дичи. Пройдут года, десятки, сотни лет, и у наших дикарей окажутся две различные породы собак. Вы спросите: откуда ж две, когда вначале у них была всего лишь одна порода? Вот из нее-то и получились путем отборки две новые породы. Так же от одной породы прирученных лошадей могло произойти несколько новых пород; так же одна порода прирученных овец могла со временем разбиться на несколько новых отличных друг от друга пород.
Будем на этот раз говорить уже не о дикарях, а о наших отдаленных предках, и посмотрим, откуда у них взялись различные породы овец.
Допустим, что у них вначале была всего лишь одна какая-нибудь порода овец. Овцы, разумеется, все же хоть чуть-чуть разнились между собою. Были между ними, например, такие, у которых шерсть выглядела гуще и длиннее, чем у остальных; у других шерсть ничем особенным не отличалась, зато они выглядели тучнее остальных; третьи, наконец, не выделялись ни шерстью, ни тучностью своей, а отличались способностью давать много молока, во всяком случае больше, чем все остальные.
Таким образом нашим предкам предоставлялось выбирать среди овец таких, которые были более всего пригодны в хозяйстве. Тут уж каждый принимал в расчет опять-таки свою выгоду. Один больше всего дорожил теплою овечьею шкурой, потому что из нее он делал себе одежду; другой старался лишь о том, чтоб у него было побольше жирных овец с вкусным мясом, так как овечье мясо и сало составляли его главную пищу; а все заботы третьего клонились главным образом к тому, чтоб завести у себя возможно больше таких овец, которые дают много молока, ибо он мяса овечьего не уважал, а питался различными молочными продуктами – маслом, сыром, простоквашей и т. п.
И вот мы видим, что тот, которому нужнее всего овечьи шкуры, сохраняет у себя на развод овец с густою шерстью, а остальных либо употребляет в пищу, либо продает на сторону. У густошерстых овец и потомство получается с густою шерстью. Нет ничего удивительного, если среди густошерстых ягнят некоторые окажутся с более роскошною шерстью, чем остальные. Их-то и оставляет овцевод «на племя». Он строго следит за тем, чтобы густошерстые не спаривались с теми, у которых шерсть неважная, редкая, – и потому ягнята каждого следующего приплода у него получаются с шерстью все более и более густой. Дело, как видите, по существу не хитрое. Нужно только умеючи и терпеливо вести его. Пройдут десятки лет, и овцевод добьется того, что у него в овчарне заведутся овцы с такою именно шерстью, которая особенно пригодна для него.
Таким же точно образом шло дело у тех овцеводов, которым желательно было развести овец с жирным и вкусным мясом; так же поступали и те из наших предков-овцеводов, которые больше всего ценили овец, дающих много молока. Все они пускали в ход одно и то же средство: отбирали «на племя» подходящих родичей и следили за тем, чтобы отборные не спаривались с забракованными.
Вы помните, какое множество пород голубей мы встретили на голубятне? Теперь, стараниями великого английского ученого Дарвина, стало доподлинно известно, что все породы домашних голубей ведут свои род от дикого горного голубя.
В далекие от нас времена, первобытный человек (отдаленный предок нынешних людей) знал лишь один вид голубей: то были дикие горные голуби, слегка разнящиеся между собою. Много труда положил первобытный человек, чтобы приручить этих голубей. Но вот голуби, наконец, стали несколько привыкать к нему: они уж не пугались человека, принимали из рук его пищу, строили гнезда и выводили птенцов под кровом своих хозяев. В неволе у человека для голубей пошла иная жизнь; а перемена жизненных условий, как это всегда бывает, повлияла несколько на строение тела голубей, на их окраску и привычки. Прирученные голуби стали не совсем такие, какими были их дикие предки: у одних слегка изменилась окраска перьев; у других разница сказалась в величине тела, у третьих чуть-чуть изменился клюв, у четвертых появились кое-какие новые повадки. Все это вначале сказывалось очень слабо: только внимательный глаз хозяина мог подметить небольшие изменения в строении и нравах голубей. Но для хозяина достаточно было и этих незначительных, едва заметных перемен, чтобы приняться за выработку новых, различных пород. И он принялся. При этом каждый руководился своим собственным интересом и вкусом, в особенности вкусом, потому что от голубей польза не очень-то большая. Что же стали делать хозяева? А то, что делали и делают они всегда, когда хотят получить новую породу какого-нибудь домашнего животного. Кому, например, нравились голуби одноцветные, тот выбирал и спаривал одноцветных, в надежде, что и птенцы их будут походить на своих родителей; а кому, наоборот, милее были голуби пестрые, тот спаривал только таких, у которых было хоть несколько разноцветных перышек. И этого было достаточно, чтобы с течением времени образовалась совершенно новая, дотоле невиданная порода пестро-окрашенных голубей. На первый взгляд оно как будто и непонятно, каким образом от диких голубей сизого цвета могли получиться голуби совершенно черные, белые или пестрые. Да, но стоит только вспомнить, что это совершилось не сразу, а постепенно, шаг за шагом, и удивительного тут ничего не окажется. У дикого голубя (родича домашних голубей) есть черные полоски на конце хвоста и на каждом крыле. Весьма возможно, что, когда дикие голуби стали ручными, то у некоторых из них, под влиянием новой жизненной обстановки, число черных перышек стало несколько больше. Выбравши несколько штук таких именно голубей, человек спарил их. Пары произвели на свет птенцов. Между птенцами оказалось несколько штук таких, у которых черных перьев было еще больше, чем у родителей. Человек опять отобрал и спарил тех, у которых объявилось особенно много черных перьев, а остальных оставил на произвол судьбы. Тут народилось третье поколение голубей. Человек снова пускает в ход отборку, выделяя в пары наиболее черных. Так эта история повторяется из года в год, и с каждым разом окраска новоявленных голубей становится все более и более темной: число перьев сизого цвета убывает, а черного цвета прибывает. Наконец, цель достигнута! На свет появляются голуби совершенно черные – новая порода, какой раньше не было. Никакого чуда, разумеется, не произошло, а вышло лишь то, чего сам человек усиленно и терпеливо домогался. С таким же терпением и старанием выводил он голубей белых, красных, желтых, пестрых – и старания его увенчались успехом: сейчас действительно есть голуби всех этих мастей.
Чтобы получить пестро-цветных голубей, человек, помимо подбора подходящих пар, пользовался и другим средством: он скрещивал голубей различной масти. Так, например, когда в паре один из родичей был совершенно белый, а другой – черный, то потомство (птенцы, молодое поколение) отличалось иногда пестрым оперением, т. е. имело перья и черного, и белого цвета; или же, если самец, положим, был красный, а самка – белая, то у птенцов оперение могло оказаться опять-таки пестрое (перья частью белые, а частью – красные). Это, впрочем, не обязательно. Часто бывает, что если в паре один из родичей белый, а другой черный, то и оба птенца выходят либо черные, либо белые, либо один – в отца, а другой – в мать.
До сих пор я говорил лишь о том, как подбирал человек голубей по масти. Но, ведь, могло случиться, что его интересовала не окраска голубей, а что либо иное в устройстве их тела, например, величина и форма клюва, размеры головы и ног, число перьев в хвосте и т. п. Наконец, могло статься и так, что любитель голубей больше всего следил за некоторыми особенными повадками своих воспитанников и пуще всего ценил в них, например, способность долго летать, или кувыркаться в воздухе, или же ворковать не так, как другие голуби.
Что ж тут удивительного! На вкус и на цвет, говорят, товарищей нет. Кому что нравилось, тот о том и заботился больше всего. А в конце концов все это привело к образованию весьма различных пород голубей. Я думаю, что теперь вы сами сумеете объяснить себе, откуда взялись и как образовались всевозможные турманы, дутыши, трубачи, лохмачи, гонные, польские, трубастые и всякие иные голуби...
VIII. На вкус и на цвет товарищей нет
Стараясь разводить новые породы животных, люди прежде всего принимают в расчет ту пользу, которую им станут приносить эти животные. Однако, ставя на первом месте выгоду, люди не забывают и о красоте. Любой охотник заботится не только о том, чтобы собаки его хорошо несли свою службу, но также и о том, чтобы они отличались стройным станом и красотой. Всякий коннозаводчик ценит в своих лошадях не только выносливость, силу и быстроту бега, но и красоту их. Красота же – дело спорное, и всяк понимает ее по своему. Вот уж где подлинно можно сказать: «кому нравится апельсин, а кому – свиной хрящик».
Сейчас я укажу вам несколько любопытных примеров, которые показывают, как много значат в деле подбора домашних животных различные вкусы людей, различное понимание красоты.
Возьмем сначала самый простой случай. Вы знаете, должно быть, что жители дальнего, холодного севера, самоеды, держат при себе большое число собак, собака для самоеда чрезвычайно полезное домашнее животное: она сторожит стада северных оленей, таскает клади, возит сани и т. п. Для всех этих работ пригодны собаки различных мастей. А между тем всякий самоед ужасно хлопочет о том, чтобы собаки его были непременно одинаковой масти, напр., белые. Таков уж вкус у него, и ничего с ним не поделаешь! Он будет из кожи лезть, подбирая для своего хозяйства одноцветных псов, и, в конце концов, добьется своего.
Вот вам другой пример, немного посложнее.
Знатные баре в Китае (по тамошнему – «мандарины») очень ценят белые косматые хвосты особенной породы быков, которые называются яками (иначе – лошадинохвостые буйволы): эти хвосты им служат мухогонками. Яки водятся в Средней Азии, в странах, лежащих по соседству с Китаем: в Тибете и Монголии. Жители Монголии приручили яков и употребляют их в хозяйстве, как хороших вьючных животных. Для самого монгола решительно все равно, какого цвета будут хвосты у его яков – белые или иного какого цвета: от этого як не станет ни лучше, ни хуже. Но для того, чтоб угодить вкусу китайских мандаринов, которым монгол сбывает хвосты своих яков, он (монгол) старался разводить главным образом таких яков, у которых хвосты совершенно белые. К чему же это привело? А к тому, что у монголов на самом деле появилось очень много яков с белыми хвостами, т. е. таких, какие раньше встречались чрезвычайно редко...
Корова в хозяйстве – животное весьма полезное и необходимое. Однако вряд ли кто станет утверждать, что особенно хороши белые коровы с красными ушами. Почему белые, а не рыжие или черные? И почему непременно с красными ушами? Разве такие больше молока дают, что ли? Или, быть может, мясо у них вкуснее, или кожа прочнее? Ничуть не бывало: удойность коров нисколько не зависит ни от цвета их шерсти, ни от цвета ушей. То же самое можно сказать о вкусе коровьего мяса и о прочности шкуры. А, ведь, представьте себе, было время, когда в некоторых местах Англии крестьяне тратили не мало труда на то, чтоб развести, как можно больше, белых коров с красными ушами. И это им удалось. Как они достигли своей цели, вы, разумеется, уже знаете, да и не это важно сейчас для нас. Гораздо любопытнее узнать, к чему им понадобились такие коровы. Дело вот в чем. Некоторым владетельным князькам Англии в ту пору взбрела в голову такая блажь: иметь у себя на скотном дворе белых коров с красными ушами. Вот они и стали требовать со своих подданных, чтобы те доставляли им таких коров вместо подати. Кто не в силах был исполнить этого требования и являлся ко двору своего господина с коровами темного или черного цвета, с того брали штраф. Ну, понятно, что крестьяне приложили все свое старание, лишь бы исполнить волю взбалмошных князьков и не нести лишних расходов. Отсюда – и белые коровы с красными ушами.
Чего только не может добиться человек, если он станет умеючи пользоваться подбором родичей для образования новых пород животных!
Вот перед вами голова свиньи. Какая безобразная, уродливая морда! Природа дала в руки человеку самую обыкновенную свинью, каких на свете миллионы. А он уж стал мудрить над этою тварью и развел много весьма отличных друг от друга пород. Захотелось ему почему-то иметь свиней со страшной мордой, и что ж? Старания его увенчались полным успехом: свинья с мордою, точно одетою в маску, появилась. Да и как было не появиться ей, когда упрямый свиновод в продолжении многих-многих лет избирал среди своих свиней «на племя» только таких, у которых морда несколько разнилась от морды остальных свиней? Вначале эта разница казалась небольшою. Но в каждом новом поколении свиней она становилась все более заметной, потому что свиновод старательно выбирал «на племя» и спаривал таких животных, у которых морда выглядела особенно уродливой.
Таким же точно образом была получена порода полувислоухих домашних кроликов. По воле, а вернее, по прихоти человека, ему пришлось изменить свой обыкновенный кроличий облик. У всех его собратьев оба уха сидят на голове торчком; у этого же – одно ухо торчит, а другое отвисло, болтается, как тряпка. Попробуйте решить сами, каким образом могла народиться такая уродливая порода кроликов? А пока что, расскажу вам одну интересную и поучительную историю.
Жил как-то, но очень давно, один американец, фермер. Было у него небольшое стадо овец, штук 15–20, и один баран. Много неприятностей и ссор с соседями причиняло ему это стадо; овцы, под командою своего вожака-барана, забирались частенько на чужие пастбища и производили там всякие бесчинства. Делать это было очень легко, так как пастбище нашего американца отделялось от соседних пастбищ невысокою оградой, через которую и овцы, и главарь их, баран, свободно перепрыгивали. Однако сама судьба выручила бедного американца из беды. Одна из овец его родила ягненка мужского пола с длинным задом и короткими искривленными ногами. Этот-то урод и избавил своего хозяина от дальнейших ссор с соседями. Когда ягненок подрос, фермер заколол старого барана-племенника и пустил в стадо кривоногого урода. Вскоре от нового племенника стали рождаться такие же кривоногие, неповоротливые ягнята. Фермер был рад радешенек. Ну, смекнул он, наконец-то избавлюсь я от брани сварливых соседей! Прошло лет пять-шесть. За это время в стаде успело народиться много уродливых кривоногих овец. Всех здоровых овец фермер либо закалывал, либо продавал, так что под конец все стадо его состояло из овец с длинным задом и короткими искривленными ногами. Такие овцы особенною прытью, разумеется, не отличались, и перепрыгивать через забор на соседние пастбища уж не могли. Соседи угомонились, а хитроумный фермер очень гордился тем, что ему удалось создать совсем новую, дотоле невиданную, породу овец.
Достаточно примеров. Надо полагать, что теперь понятно, откуда взялись различные породы домашних животных.
С давних пор люди пользуются подбором подходящих родичей для улучшения домашних животных и для увеличения числа пород. Это правило не новое: не нашим временем оно выдумано, и человек будет пользоваться им, наверное, всегда, до скончания веков.
Всякий толковый скотовод наших дней, должно быть, знает, что даже в Библии встречаются советы о том как нужно разводить различные породы овец, что следует делать, чтобы сохранить хорошие породы в чистоте и т. и. Уже великие ученые и философы седой старины хорошо понимали значение подбора в деле разведения новых пород, и потому в их книгах можно найти много полезных указаний на тот счет, как сохранять хорошие породы в чистоте, как подбирать подходящих родичей для получения новых пород и как улучшать старые породы. Так, например, величайший из греческих мудрецов, Платон, говорит о разведений хороших охотничьих собак следующее: «Я вижу, что в вашем доме воспитывается много собак для охоты. Заботитесь ли вы об их размножении и спаривании? Не находите ли вы всегда между чистокровными животными таких, которые лучше всех остальных?»
Разве из этих слов не видно, что правила подбора были хорошо известны Платону и его соотечественникам? Разве отсюда не ясно, что древние греки уже умели подбирать родичей для образования новых пород и для сохранения в чистоте пород старых?
В царствование императора Августа, почти две тысячи лет тому назад, жил в Риме славный писатель, по имени Виргилий. Он был поэт, но очень уважал в то же время сельское хозяйство и даже воспел в стихах сельскохозяйственные работы. В той книге Виргилия, где прославляется земледельческий труд, можно найти немало полезных указаний о том, как ухаживать за домашними животными, и как улучшать их. Вот, например, один из разумных советов его, и этим советом даже сейчас не побрезгает дельный сельский хозяин, Виргилий говорит: «Замечай племя, происхождение и родителя; кого надо, сохраняй в самцы для стада; налагай клейма на потомков, выбирай самых чистых, белых овец и смотри, черны ли у них языки». Да, это все такие правила, которые и сейчас в полном ходу у овцеводов!
Если б какой-нибудь из нынешних куроводов стал кичиться своим искусством, то ему не мешало бы напомнить, что уже римский писатель, Колумелла, живший на белом свете почти 2000 лет тому назад (в первом веке по Р. X.), преподавал своим соотечественникам весьма дельные советы насчет разведения породистых кур: «Для завода, – говорил он, – надо брать кур с крепким телом, плотным сложением, широкою грудью, большими головами и стоячими, ярко-красными гребешками».
Все это я привожу лишь к тому, чтоб показать вам, что правила подбора и в самом деле известны людям давно. Правда, у нас сейчас гораздо больше различных пород домашних животных, чем их было у древних римлян и греков; правда, многие из наших домашних животных несравненно лучше, чем домашние животные времен Платона, Виргилия и Колумеллы. Но кичиться нам все же не приходится: и римляне, и греки, и наши далекие и близкие предки поработали для нас не мало. В течение многих веков они старались об улучшении домашних животных и растений, пуская в дело то же средство, что и мы, т. е. подбор. Не делай они этого, – не было бы у нас всех тех животных и растений, которыми мы теперь так гордимся.
IX. Что же мы узнали?
Попробуем теперь собрать в одно все то, что мы узнали.
Было время, и было оно тысячи лет назад, когда у людей не существовало еще ни домашних животных, ни возделанных растений. В ту блаженную пору все четвероногие слуги наши, по примеру остальных своих диких сородичей, жили на вольном просторе природы и нимало не походили на нынешних домашних животных. Собака бродила тогда среди лесов и широких степей в образе волка или шакала; быки и коровы паслись на роскошных пастбищах Индии, не ведая неволи и ярма; осел весело резвился на горных пастбищах Абиссинии, не зная еще позорной клички «вислоухого упрямого животного»; голуби многочисленными стаями гнездились под сводами скал; утки и гуси коротали дни свои в тростниках, растущих по берегам озер, болот и широких многоводных рек; петух с курами важно расхаживал среди вечнозеленых лесов Индии. Шли годы, поколения сменяли поколения, и дикий, первобытный человек расставался постепенно со своею бродячей жизнью; он прикрепился к земле, оставил свое первобытное занятие – охоту и ловлю зверей, начал приручать к себе некоторые виды диких животных. И вот дикие прародители домашних животных один вслед за другим стали достоянием человека.
Под властью человека для прирученных животных пошла несколько иная жизнь: заботливый уход, новая пища, новый климат, новая среда – все это вызывало небольшие изменения в строении и в повадках животных. Человек стал зорко подмечать все эти изменения, чтобы воспользоваться ими в случае надобности. Вначале они были едва заметны. Но и этого было достаточно, чтобы создать новые породы. Из пустячных изменений получились со временем изменения весьма важные. И все это, благодаря подбору подходящих родичей. Каждый в кругу своих домашних животных выбирал только таких, которые были для него особенно полезны или особенно привлекательны. У отобранных для приплода животных и потомство получалось похожее на родичей. Но это еще не все. Суть дела то в том, что среди потомков некоторые особенно выделялись теми свойствами, которыми больше всего дорожил человек. Вот таких он и отбирал для нового приплода, а об остальных заботился немного. Избранники опять-таки давали потомство, которое походило на своих родичей. Но и во втором поколении некоторые из животных выглядели лучше остальных, т. е. то свойство, которое дороже всего ценил в них человек, сказывалось у них много резче и ярче, чем у других. И опять, следуя своему правилу, человек оставлял для приплода только тех, которые ему особенно пришлись по вкусу. Эта строгая отборка родичей совершалась годами, десятками лет, веками. Подбором занимались наши далекие предки; подбирали наши прапрадеды, подбирали прадеды и деды, подбирали отцы, продолжаем подбирать сейчас и мы сами. Но всяк выбирает то, что ему приносит больше всего пользы и кажется красивее всего. Выгода каждым понимается по своему; вкусы людей различны, а от прихоти и блажи никто не застрахован. И стали люди создавать новые породы домашних животных согласно выгоде, вкусу, прихоти и блажи своей. Вот откуда появилось такое множество самых разнообразных пород лошадей, собак, кур, голубей, и т. п.! Вот где источник того богатства, которым так гордятся и сельский хозяин, и скотовод наших дней! А почему и не гордиться? Человек имеет законное право гордиться всем, что создано трудами рук его – его умом и сметливостью, терпением и заботами; человек может с гордостью указать на те победы, которые он одержал над природой. Природа предоставила ему в распоряжение несколько видов диких животных, и он подчинил их своей власти – не только подчинил, но и приспособил их для различных целей, улучшил, изменил путем заботливого ухода за ними и подбора подходящих родичей. Мы смело можем сказать, что все породы домашних животных – создание рук человеческих. Не мешает только помнить одно: различные породы домашних животных явились у людей не сразу. Новые породы создавались постепенно, медленно, шаг за шагом из старых пород. Над их созданием работали люди всех стран и всех веков...
Да правда ли, что человек властен изменять по своему усмотрению строение и нрав домашних животных? Все, что говорилось здесь, должно было бы убедить вас в этом; но если этого недостаточно, то приведу вам напоследок еще одно веское доказательство.
И так во всем: что больше всего ценил человек в своих животных, что больше всего ему нравилось, – то и изменилось. В овцах ему дороже всего были их шерсть, мясо и молоко; в лошадях – то красота, то сила, то быстрота бега; в собаках – форма головы, морды и ушей, цвет шерсти, различные повадки, смышленость; в голубях – окраска перьев, размеры ног и клюва, величина туловища, число хвостовых перьев и т. д., и т. д.
Итак, различные породы домашних животных наделены как раз таким строением и такими свойствами, которые либо полезны, либо нравятся человеку. Кто же должен был заботиться о пользе и вкусах человека? Конечно, сам человек.
Комментарии ()