Заботы Нади
Автор: Клавдия Лукашевич, 1909 г.
Глава I
Был ясный майский день. Весна во всей красоте. Приятный, свежий воздух, чистое небо, распускавшиеся почки на деревьях – все это как-то особенно веселило взор. По улицам тянулись высоко нагруженные возы, по мостовой трещали дрожки, а разносчики как-то особенно звонко выкрикивали: «редиска молодая!.. огурчики зелены!..»
Маленькая Надя стояла у открытого окна и с любопытством посматривала на улицу; окно недавно выставили, в первый раз открыли, а на улице так много интересного, что у девочки глаза разбегаются: сколько народу проходит, беспрестанно ездят, торговцы кричат, а особенно вон те шалуны-мальчики, которые играют напротив у забора, очень занимают Надю.
– Мама, мама! – вдруг громко закричала девочка, закрыла лицо руками и бросилась в соседнюю комнату.
Молодая женщина испуганно поднялась ей навстречу.
– Смотри, мама – кошечка!.. Гадкие!.. Злые!.. – твердила малютка сквозь слезы и тащила мать к окну. Надина мама выглянула на улицу и увидела такую картину.
Напротив, прижавшись к забору, взъерошенная, сгорбив спину – стояла кошка; две собаки бросались, лаяли на нее, и казалось, если сделает она шаг – собаки разорвут ее в клочки, а маленькие шалуны-мальчики нарочно травили собак на перепуганное и пострадавшее уже животное.
– Мамашечка, голубушка... поди, отними кошечку. Ах, как мне жаль ее! – торопливо молила Надя, целуя руки матери.
Софья Павловна (так звали Надину маму) накинула на голову платок, надела пальто и вышла на улицу.
– Безжалостные дети, – сказала она, подходя к мальчикам, – неужели вы не понимаете, что ей больно, что животное так же чувствует, как и вы! Подумайте, если бы вас так мучить – каково было бы вам?! – И взяв кошку на руки, она направилась в свою квартиру.
– Ишь, заступница какая! – кричали ей вслед некоторые из мальчиков. – Нас с кошкой сравнивает. – Другие же молчали и казались сконфуженными.
– Кисанька, бедная, как ты, перепугалась! – встретила Надя свою гостью, которая испуганно прижималась к ее маме.
– Ах, смотри, мама, у нее и ухо ободрано и бок в крови... Фу, какие они! – Девочка даже не могла говорить от негодования. Она взяла у матери кошку и молча стала гладить ее. Кошка действительно выглядела совсем несчастною: вся искусанная, грязная, перепуганная, – она дико озиралась по сторонам, словно всюду видела своих мучителей. Надя пустила ее на пол и побежала в кухню.
Она принесла в тарелке молока и поставила его около кошки. Голодное животное с жадностью набросилось на молоко и вылакало его; тогда кошка ободрилась, подошла к Наде, замурлыкала, сгорбила спину и стала тереться о ноги девочки, как будто хотела ей что-то сказать.
– Ишь, благодарит, – улыбаясь прошептала малютка. – Не за что, Кисонька, не за что; я еще тебе дам, – ласково говорила девочка, поглаживая кошку.
И Надя принесла кусочек белого хлеба и угостила им кошку.
Успокоилось несчастное животное; поела, прилегла на пол, свернулась клубочком, долго облизывала себя языком, и наконец, вздремнула, затянув обычную песенку. Но во сне кошка часто вздрагивала и мяукала: вероятно ей было все еще больно.
– Мамашечка, – шептала между тем Надя, искоса поглядывая на дремавшую гостью, – мамашечка, какая она грязная, в крови... – Я ее обмою, когда она проснется. Позвольте, пусть она останется у нас – хоть пока поправится: а если вы потом не захотите – я ее отдам кому-нибудь. Мне так жаль ее!..
– Уж тебе всех и каждого жаль, – улыбнулась Софья Павловна, и по этой улыбке Надя догадалась, что мама согласилась на ее просьбу.
Глава II
С тех пор, как кошка поселилась у Нади, девочка положительно не замечала, как проходили дни. Забот у нее было множество. Курнышка (так назвала Надя свою новую приятельницу) все еще хворала. Пришлось обмывать и смазывать ее раны, а кошке это вовсе не нравилось: она постоянно вырывалась, убегала от своего маленького доктора и пряталась в ящик из-под угля, который стоял в прихожей.
– Ты глупая, Курнышка, больше ничего, – сердилась Надя и с маленькой губкой в руках бежала ее догонять. – Ведь тебе лучше будет. Ты поправишься. Какой стыд – не слушаться! – Поймав свою пациентку, она урезонивала ее: – вот, посмотри, как я тихонько, ведь я не сделаю тебе больно. – И девочка осторожно обмывала ободранный бок кошки.
Так проходили дни. Прекрасно зажила Курнышка у новой хозяйки: ела она вдоволь, постель у нее в кухне была мягкая, и сама хозяйка заботилась об ее чистоте,
– Пожалуйста, Аннушка, вытряхни Курнышкину постельку, а не то блохи заведутся, – ежедневно упрашивала Надя, едва только увидит, что кухарка свободна.
В одно прекрасное утро Надя проснулась по обыкновению рано. Она открыла глаза, потянулась, прищурилась и по-видимому все еще отгоняла сон, одолевавший ее. В комнату вошла мама и присела к ней на кровать,
– Поздравляю тебя, крошка, – улыбаясь проговорила она,
– С чем мамашечка, скажите? – удивилась девочка, вскочила на кровати, охватила мать за шею и принялась целовать.
– Поздравляю тебя с новыми жильцами, – сказала молодая женщина, улыбаясь и морщась от крепких поцелуев дочки,
– Кто ж это? Какие жильцы? – прошептала Надя, присмирев и вглядываясь в лицо матери.
– У твоей Курнышки – четверо котят.
– Что ты?! Неужели?! Ах мамашечка! – Девочка стала проворно одеваться. Лицо ее зарумянилось и глаза блестели. Одевшись, она побежала на кухню: там, в темном углу кухни, на брошенной на полу охапке сена лежала счастливая мать и около нее ее детки: она их кормила и нежно облизывала языком. Увидев подошедшую Надю, Курнышка как-то засуетилась, замяукала и испуганно посмотрела на нее.
– Не бойся, Курнышечка, не бойся не трону твоих деток, – успокаивала девочка взволнованную мать, а сама между тем присела на пол и с любопытством разглядывала слепых котят.
– Куда их, этого добра-то! – проговорила кухарка Аннушка, разводя огонь под плитой, – ужо всех их надо в воду побросать.
– Что с тобой, Аннушка?! – ужаснулась Надя, вскочив на ноги. – Что с тобой?! – и, не договорив, она стремительно выбежала из кухни.
– Мама, подумайте, что она говорит?! Котяточек в воду... Живых-то! – Девочка залилась горькими слезами.
Софья Павловна позвала кухарку.
– Вот полюбуйся, Аннушка, как ты разобидела твою барышню, – сказала она, указывая ей на плачущую Надю.
– Полно тебе, Надюша, – говорила Аннушка, обнимая девочку. – Ведь я пошутила, Разве стану я их бросать. Я пошутила.
– Так даже шутить нельзя! Ты безжалостная!.. – сквозь слезы, серьезно говорила девочка.
Уверившись однако, что новым существам никакой обиды не предстоит, она живо успокоилась.
Глава III
Подрастали котятки и становились преинтересными зверьками. Их было четверо: две кошки и два кота. Одну кошечку, как две капли воды похожую на мать, Надя назвала маленькой Курнышкой; другую белую с черными ушами, Мурлышкой; черного кота – Васей, а белого – Игрун. Все свободное время девочка проводила с новыми друзьями и по целым часам любовалась на их игры. Курнышка уже не боялась за своих детей и ласково терлась у ног Нади, когда та брала котят на руки, в последнее время, играя с котятами, Надя часто стала задумываться, казалось, – важная забота тяготила ее.
– Куда ж я их дену? – спрашивала сама себя девочка. – Ведь мама ни за что не позволит мне оставить их. – Она с грустью ласкала котят...
Между знакомыми Надиных родителей был один старичок, Павел Петрович. Он считался другом дома, знал Надиного папу еще ребенком, очень любил его, но особенно любил Надю, или стрекозу, как он называл ее. Девочка платила ему тоже самой нежной привязанностью; едва только она узнавала, что он пришел к ним в гости, она бежала ему навстречу, крепко обнимала его за шею, и разговорам их не было конца. Надя болтала без умолку, делилась и своим горем и своими радостями, показывала игрушки и так бывала счастлива.
Как-то раз Павел Петрович пришел к родителям Нади и очень удивился, что его маленькая любимица не выбегала ему навстречу.
– А где ж моя стрекоза? – удивленно спросил он Софью Павловну,
– Право не знаю, дорогой Павел Петрович, – отвечала та, – верно у себя в комнате и не знает, что вы пришли.
– Пойду поцелую ее, да пожурю: верно разлюбила меня, старика, – и он прошел в детскую.
– Матушки, да у тебя целое семейство, ты и двинуться не можешь, – проговорил он, увидев девочку, подходя и целуя ее.
Надя сидела на диване. На ее коленях расположились четверо котят, около приютилась Курнышка, и все спали.
– Дядя Павля, это все мои! – улыбнулась Надя. – Я их очень люблю. Какие они хорошенькие, веселые, просто прелесть! А Курнышка моя совсем выздоровела.
– Очень рад и за тебя, и за котят, и за Курнышку.
– Дядя Павля, а вы любите котят?
– Еще бы, конечно, как не любить, – улыбнулся старик и присел на диван.
Надя бережно переложила всех котят рядом с их матерью и, подошедши к Павлу Петровичу, обняла его за шею.
– Дядя Павля, – шептала она серьезно ему на ухо, – вы такой добрый, хороший: возьмите у меня одного котеночка.
– Ах, ты, стрекоза, – рассмеялся старик. – Так вот к чему клонится твой разговор. Ну ты подумай, что я стану с ним делать? Живу я один, кухарка у меня старая, где ей возиться с котятами. Она рассердится.
– Он очень умный, – уверяла Надя, взяв на руки черненького Васю и поднося его к Павлу Петровичу. – Он и проситься скоро сам будет. Он очень умный. А мне, вы знаете, мама ни за что не позволит их оставить. – Только я не выброшу их на улицу. Попросите вашу кухарку взять Васю.
– Ну, уж нечего делать, значит придется мне взять одного из твоих приятелей, может и еще одного пристрою.
– Дядя Павля, я знала, что вы такой! – прошептала малютка, раскрасневшись как вишенка и крепко обнимая Павла Петровича. – А маленькую Курнышку, знаете, наша прачка Агафья возьмет, у них мышей много.
– Ну, Надюша, твоей маленькой Курнышки мыши не испугаются – скорее она убежит от них.
– Она вырастет – тогда их всех переловит, – уверенно заявила девочка.
Уходя, Павел Петрович взял с собою котенка. Нежно попрощалась с ним Надя и, нечего греха таить, украдкой всплакнула. У Курнышки осталось теперь трое деток.
Через несколько дней к Надиной маме приехала ее давнишняя подруга, с которою она много лет не видалась. Нади не было дома, когда она приехала.
– Какая эта дама красивая и верно добрая! – подумала Надя, вернувшись с прогулки и входя в гостиную. Она подошла к своей маме, прижалась к ней и все посматривала на гостью, как бы желая ее попросить о чем-то.
– Ах, что это? – вдруг проговорила дама во время разговора и приподнялась со стула. – Котята? – брезгливо заметила она, отталкивая ногой Курнышку и ее детей, которые только что собирались расположиться около ее шлейфа. Зачем ты, Соня, держишь эту тварь? Терпеть их не могу...
– Это моя крошка – любительница, – ответила Софья Павловна, погладив Надю по голове.
– Пойдемте, – обидчивым тоном проговорила девочка, забрала котят на руки и в сопровождении их матери быстро скрылась за дверью. – Ты не бойся, Курнышка, – сказала она, присев перед кошкой, – я этой даме ни за что не отдам твоих деток, – она недобрая! Не беспокойся!
Надя скоро раздала всех котят и осталась вдвоем с Курнышкой. Первое время они очень горевали, но потом свыклись и еще теснее сдружились между собою. Павел Петрович пристроил еще двоих котят, и Надиной благодарности не было конца. Теперь она с большим нетерпением всегда ожидала своего друга и, едва только он приходил, закидывала его расспросами:
– Ну что, дядя Павля, что Вася, Игрун, Мурлышка?
– Живы, здоровы, тебе и твоей Курнышке кланяться велели, обыкновенно отвечал старик.
– Выросли они, я думаю? Хорошенькие, умные?
– Да, очень умные. Моя старушка все с Васькой возится, полюбила его, разным фокусам учит.
Счастливая и довольная Надя бежала отыскивать Курнышку.
– Ты слышала, Курнышка? – спрашивала она, взяв кошку обеими руками за мордочку, – твои детки тебе кланяются, они умные, хорошие...
– Мяу, мяу... – отвечала Курнышка и терлась о ноги девочки. Верно тоже радовалась таким хорошим вестям.
Комментарии ()