Зонни и Кид
Автор: Чарльс Робертс
В конце каменистой, изрытой рытвинами дороги стоял на открытом, освещенном, солнечном месте старый серый домик, с такою же серой житницей и низким навесом для телег. За ним тянулся дремучий лес из сосен и елей, окаймляя пастбище, усеянное пнями срубленных деревьев. Дорога к дому извивалась между полями гречихи, с одной стороны, и лугом, поросшим лютиками – с другой; от полей ее отделяла изгородь, вдоль которой росли истрепанные сорные травы.
У конца дороги, там, где она врезывалась в неопрятный двор, стояла довольно большая каштановая с черными пятнами собака; голова ее была склонена на бок, уши насторожены, коротенький обрубок хвоста торчал прямо и неподвижно, – одним словом, вся она выражала напряженное внимание. Она смотрела на телегу с запряженною в нее гнедой с белой мордой лошадью, медленно тащившуюся по дороге. Рот ее был полуоткрыт, как бы с целью помочь зрению.
Собака эта бросалась: в глаза своим грозным видом, крепким сложением и могучими челюстями; невероятное безобразие ее скрашивалось живыми и умными глазами. Нечистокровное происхождение ее сразу бросалось в глаза, но несмотря на это в ней видны были отличительные признаки ее чистокровных предков. Широкая грудь, короткие безобразные ноги, короткая шерсть и четырехугольная крепкая голова указывали на помесь английского бульдога; черные и коричневые пятна и длинные с короткой шерстью уши напоминали гончую.
Несмотря на то, что телега подъехала уже к самому началу дорожки, Зонни все еще стоял в нерешительности. Ведь кроме старого Билля бывают еще и другие гнедые лошади с белой мордой! Человек на телеге походит – в этом нет сомнения – на его дорогого хозяина Джо Бернса, но последний ездит всегда один в телеге, а тут рядом с ним сидит какой-то ребенок с длинными белокурыми волосами и в красной шапочке на голове. Зонни это показалось странным. Но как только телега свернула на ведшую к дому дорогу, все сомнения его рассеялись. Он судорожно завилял обрубком своего хвоста. Громко залаяв два или три раза, он, как сумасшедший, бросился вниз по дороге. Дверь серого домика отворилась; из него вышла худощавая женщина высокого роста в синей домотканной юбке и красной кофточке и, медленно пройдя двор, направилась навстречу ехавшим.
Когда Зонни, продолжая лаять и прыгать, встретил скрипучую телегу, нырявшую по рытвинам, хозяин приветствовал его словами: «Алло, Зонни», как это он делал всегда; но собака почуяла в них разницу тона, – разницу, граничащую с равнодушием. Джо Бернс был погружен в свои мысли. В обыкновенное время он всегда горячо интересовался приветствиями Зонни и вел с ним оживленный разговор, пока старый Билль плелся по дороге. Но сегодня внимание Джо было занято сидевшим рядом с ним белокурым мальчиком, и бурные восторги Зонни становились менее оживленными. У мальчика при виде собаки засверкали глазенки, и он воскликнул:
– О, дядя Джо! Какая красивая собачка. Какая хорошая собачка. Могу я взять ее себе, дядя Джо?
– Разумеется, Кид, – отвечал Джо Бернс, с любовью глядя на маленькую красную шапочку. – Она будет твоя. Зовут ее Зонни, и не найти лучшей собаки для охоты на выдру. Она полюбит тебя, Кид, не меньше твоего дяди Джо и тети Анны.
Телега въехала во двор. Высокая женщина в красной ситцевой кофте поспешила к лошади и остановила ее. Затем она сняла мальчика с телеги и прижала его к своей груди.
– Бедный ты мой, дорогой малютка, – говорила она. – Как бы я хотела заменить тебе мать.
– Хочу к маме. Куда она ушла? – заплакал мальчик, вспомнив свою утрату и горе, о котором начинал забывать.
Тетка поспешила переменить предмет разговора.
– Настоящий портрет Джима, не правда ли? – сказала она с восторгом. – Видал ли ты когда-нибудь такое сходство?
Джо взял ребенка к себе на руки и впился в него глазами.
– Да, – сказал он, – Кид делает честь больше Джиму, чем его... – он сразу оборвал свои слова.
– И он примерный маленький человек, – продолжал Джо. – Он ехал на поезде один и никого все время не беспокоил, говорил мне кондуктор.
Занятые мальчиком, ни Джо, ни жена его не обращали внимания на Зонни, который весело прыгал кругом них. Много лет подряд был он центром внимания для бездетной четы, которая обращалась с ним, как с ребенком, ласкала его, нежила и возбудила к себе его необыкновенную преданность.
Видя, что его забыли, Зонни вдруг успокоился и стоял несколько секунд, с упреком посматривая на разыгрывавшуюся перед ним сцену.
Долголетняя близость его к Джо и Анне развила в нем почти человеческие черты ума и чувств: он увидел, что его забыли. Хозяин и хозяйка отняли от него свою любовь и перенесли ее на этого чуждого ему ребенка. Опустив уши и обрубок своего хвоста, Зонни отправился в свою конуру, которою он обыкновенно пренебрегал, потому что ему были доступны самые лучшие места в доме. С убитым видом забрался он туда и улегся головой к выходу, положив морду на лапы и стараясь понять, что такое произошло. Одно только было ему совершенно ясно: во всем виноват ребенок с белокурыми кудрями.
Тем временем Джо Бернс и Анна, бравшие попеременно ребенка к себе на руки, направились к дому. Мальчик начинал уже тяготиться этими объятиями. Он видел кругом себя множество вещей, которые занимали его несравненно больше чем все эти ласки и поцелуи. Темно-зеленый лес на заднем плане был нов для его привыкших к городу глаз, и ему хотелось видеть и рассмотреть все кругом. Он стал усиленно вырываться из державших его рук.
– Спусти меня вниз, дядя Джо! – просил он: – Я хочу поиграть с собакой.
– Верно, – отвечал Джо, соглашаясь с ним. – Сюда, Зонни! Иди-ка познакомься с Кидом.
– Да, да! Иди и посмотри на Кида, Зонни, – подхватила его жена, с восторгом следя глазами за белокурой головкой.
Настоящее имя мальчика было Альфред, но Джо назвал его Кидом, и с тех пор название это осталось за ним.
Услыхав свое имя, Зонни вышел из конуры и двинулся вперед, но не с обычной живостью. Спокойно и послушно подошел он к Джо и сунул голову ему под руку, ожидая обычной ласки. Но ласки не последовало. Джо просто забыл об этом: он весь был поглощен ребенком, и загорелое лицо его сияло и улыбалось.
– Вот твоя собака, Кид, – сказал он, наблюдая за тем, как обойдется мальчик со своей собственностью.
Жена его оказалась более чуткой.
– Зонни, – сказала она, выдвигая собаку вперед, – это Кид, твой маленький хозяин. Слушай, что он будет тебе говорить, и хорошенько смотри за ним.
Зонни замахал немедленно хвостом, и на сердце у него стало легче, когда к нему прикоснулась рука хозяйки. Он прижался к ее коленям, ласкаясь к ней, хотя сердце его было больше на стороне мужа. Но на Кида он даже не взглянул. Бульдог, терпеливо выжидая, закрыл глаза и перестал вилять хвостом, когда маленькая ручка погладила его по морде.
Он смутно сознавал, что должен быть вежлив с этим маленьким незнакомцем, который вдруг сразу занял его место. Он ни о ком не мог думать, кроме своего хозяина, который сделался к нему равнодушным. В эту минуту у него явилось вдруг страстное желание приласкаться к нему, и он, вырвавшись из рук ребенка, бросился к Джо и, став на задние ноги, пытался его лизнуть.
Увидев разочарование на лице ребенка, Джо почувствовал страшный прилив гнева. Не понимая, в чем дело, он вообразил себе, что Зонни избегает ребенка. Он выпрямился, схватил Кида на руки, прижал его к своей груди и сердито крикнул:
– Если не хочешь быть ласковым с Кидом, убирайся вон!
Зонни, точно его отхлестали кнутом, опустил вниз хвост и опрометью бросился в свою конуру.
– Зонни ничего худого не хотел сделать Киду, – сказала Анна. – Он не совсем понимает, что случилось, и удивляется, почему ты меньше обращаешь на него внимания, чем раньше. Нельзя бранить собаку за то, что ее огорчает твоя холодность к ней.
Джо чувствовал, что Анна права; ему сделалось неловко, но он поспешил принять оборонительное положение. Он был человек упрямый и горячий, и сознание своей неправоты только увеличило его раздражение.
– Я не желаю иметь дела с собакой, которая не понимает, что она должна быть ласкова к ребенку, – сказал он, поправляя шапочку на голове Кида.
– Разумеется, – осторожно отвечала ему Анна. – Зонни скоро привыкнет... сам увидишь.
Мальчик, которого держал на руке Джо, вдруг сказал:
– Я хочу пойти посмотреть, что делает моя собачка у себя в домике.
– О нет, Кид. Оставим на время Зонни. Пойдем лучше посмотреть на теленочка, – черного с белым теленочка, – он там, за житницей. Иди туда с тетей Анной, а я распрягу старого Билля. Потом мы все пойдем вместе и посмотрим маленьких поросят.
С этого часа жизнь Зонни совсем изменилась. Ему казалось на самом деле, что он больше не живет. Равнодушие хозяина перешло в злобу против него, а так как Зонни постоянно тосковал об этом, то часто делал промахи. Поглощенный привязанностью к своему хозяину, он совсем не обращал внимания на ребенка. Сколько раз, желая примирить Зонни с Кидом, Джо садился на заднее крыльцо, брал к себе на колени ребенка и звал Зонни, чтобы собака подружилась с мальчиком.
При звуках любимого голоса Зонни вылетал из конуры, которая теперь была его постоянным убежищем, несся по двору и, желая показать свою радость и забвение, карабкался на колени Джо. Но колени были заняты, и казалось, что большая собака хочет столкнуть Кида, присутствия которого она в сущности даже не замечала. Но глупому, бестолковому человеку поступок этот представлялся не чем иным, как ревнивым усилием устранить с дороги Кида.
Кид же со своей стороны смотрел на эти поступки Зонни, как на игру. Он притягивал к себе собаку, обнимал ее, весело шлепал ее своими маленькими кулачками и давал ей разные ласкательные имена.
Но Джо сердито вскакивал на ноги и кричал:
– Если все это не нравится тебе, пошел! Вон, пошел, говорю тебе!
И Зонни с тяжелым сердцем и отчаянием плелся обратно в свою конуру. Так как это повторялось неоднократно, то даже Анна, несмотря на свою чуткость, начинала находить, что Зонни мог бы вести себя ласковее по отношению к Киду.
День проходил за днем на уединенной ферме. Для Зонни, получившего теперь полную отставку, все дни были одинаково безнадежны, мрачны и бесконечны. Но для Кида каждый из них был днем всевозможных чудес. Ему нравились черные с белым поросята, которых он рассматривал через щели между досками загородки. Ему нравился теленок, три коровы с темными глазами и два больших рыжих быка. Цыплята доставляли ему неиссякаемый восторг, воздушные стаи бабочек, порхавших над цветами – и белых, и коричневых, и красных, и черных, и золотистых, и желтых, и каштановых – также производили на него большое впечатление.
Но больше всего любил он молчаливого безответного Зонни, равнодушия которого он совсем не замечал. Зонни лежал на траве, смотрел на него хладнокровно, не отвечая на его ласки и не виляя хвостом; когда же он наконец находил, что вежливое терпение имеет также свои границы, он медленно поднимался, зевал и плелся к себе в конуру или под предлогом какого-нибудь дела бежал на гумно.
Доброе сердце его не питало злобы к ребенку, который ни в чем не был повинен. Он продолжал быть верным Джо по-прежнему.
Мало-помалу сердце Зонни, удрученное тяжелым горем, начало согреваться, и он, вопреки самому себе, почувствовал влечение к ребенку. Внешне равнодушный, он чувствовал удовольствие, когда Кид подбегал к нему и весело будил его, хлопая по голове своей маленькой ручкой и взбираясь к нему на спину.
В один прекрасный полдень он с тяжелым сердцем лежал в десяти или двенадцати шагах от кухонной двери; Джо сидел в это время на крыльце и курил свою последнюю трубку, а Анна мыла посуду в кухне. В прежние счастливые дни место Зонни в это время было у ног хозяина; но дни эти были уже забыты, и рядом с Джо сидел Кид.
Вдруг мальчик, которому надоело сидеть покойно, вскочил с места и побежал к Зонни. Последний сделал вид, что спит. Кид со смехом растянулся на нем, осторожно взял его за уши и попробовал открыть ему глаза. Теплое, нежное чувство сразу прилило к огорченному сердцу Зонни; он поднял морду и со всего размаху лизнул Кида по лицу.
Увы! Лицо Кида оказалось ближе, чем думал Зонни. Он не только лизнул его, но в то же время и ударил его мокрой мордой. Кид откинулся назад и вскрикнул. Глаза его широко раскрылись, и одну минуту казалось, что он сейчас заплачет. Вот все, что увидел Джо. Вскочив на ноги, он бросился к Киду, схватил его на руки и так ударил Зонни ногой в бок, что тот отлетел к своей конуре и завыл от боли и горя.
Анна с испугом выбежала из дому. Кид вырвался из рук Джо и громко плакал. Анна схватила его на руки.
– Что тебе сделал Зонни, эта скверная собака? – спросила она.
– Он не скверный... он хороший. Он слишком сильно поцеловал меня, – с негодованием возражал Кид.
– Он ударил Кида в лицо. Я не уверен в том, что он не хотел укусить его, – сказал Джо.
– Он не ударил меня. Он не хотел, – продолжал Кид.
– Разумеется, не хотел, – подтвердила Анна. – Ты слишком жесток к собаке... она не заслужила, чтобы ее били.
Жестокое, упорное выражение появилось на лице Джо.
– Да, я ударил его... И он получит еще больше колотушек, если не перестанет так обращаться с Кидом, – отвечал он грубо.
С неприятным сознанием того, что он не нашел себе одобрения, вернулся Джо к крыльцу и снова закурил трубку. Анна несколько раз звала Зонни обедать, но Зонни, сердце которого и вся жизнь, любовь и вера были разбиты, не слышал ее зова. Он лежал в задней части конуры, уткнув свой нос в угол.
Два дня спустя после этого Джо и Анна отправились в поле, находившееся против переднего фасада дома, чтобы прополоть морковь. Они оставили Кида спящим на его кроватке в маленькой комнате за кухней. Когда они ушли, Зонни вышел из своей конуры и лег посреди двора, откуда он мог видеть все имущество, принадлежащее Джо Бернсу.
Кид имел обыкновение спать каждый день часа два после обеда. Сегодня он изменил своим привычкам. Не прошло и десяти минут после ухода Джо и Анны, как он уже появился в дверях кухни; белокурые волосы его были взъерошены, щечки раскраснелись... Он стоял и пухленькими кулачками протирал себе заспанные глаза. Лицо у него было озабоченное: проснувшись, мальчик увидел, что он был один. При виде Зонни все заботы его улетучились... он подбежал к собаке и весело похлопал ее.
Наученный недавним горьким опытом, Зонни не смел отвечать: он лежал, уткнув нос в лапы, не обращая внимания на все заигрывания ребенка. Такое равнодушие охладило даже и Кида. Он отошел прочь и стал искать другого развлечения. Взоры его обратились на житницу и на пастбище у окраины леса. На одном из темных пней, разбросанных по пастбищу, сидела белка; спустя минуту она принялась перепрыгивать с одного пня на другой и пронзительно кричать. Это было нечто совершенно новое и очень занимательное. Кид пролез сквозь изгородь и пустился к пастбищу во всю прыть.
Белка заметила его приближение, но, догадываясь, вероятно, что тут нет для нее ничего опасного, осталась на своем месте, хотя не без некоторого волнения следила за мальчиком и все время то приседала, то подымалась. Когда Кид был всего в трех шагах от нее, она вдруг насмешливо заворчала и перепрыгнула на другой пень. Глаза Кида забегали, и он с протянутыми вперед ручками последовал за ней, дальше и дальше, и еще дальше, пока не очутился у самой окраины леса. Здесь плутовка в рыжей шубке прыгнула вверх, на куст орешника, и спряталась, утомленная этой игрой.
Дойдя до леса, Кид остановился, с любопытством и страхом всматриваясь в темную чащу. Его привлекли к себе солнечные пятна на темном фоне лесной почвы. В глаза ему бросился вдруг одиноко стоящий красный ядовитый гриб, и ему захотелось сорвать его и поиграть им... Но он боялся. Прислонив лицо к старой изгороди, он жадно смотрел на гриб. Тишина, царившая кругом, все больше и больше пугала его. Вот, если бы пришла белка и поиграла с ним, он не боялся бы.
Он уже собирался отказаться от гриба и хотел вернуться домой, когда увидел вдруг маленькую серую птичку, прыгавшую на нижних ветвях елки. «Чирик-пик», – крикнула весело и успокоительно птичка. В ту же минуту и тени и тишина потеряли для Кида весь свой ужас. Он смело пролез сквозь изгородь и бросился к яркому грибу.
Когда он подошел к нему и наклонился, чтобы сорвать, он услышал «тсирп» и шум крыльев. Подняв голову, он увидел бурую птичку с блестящими глазками, летавшую взад и вперед перед ним. Какая это была восхитительная птичка! И какая, по-видимому, ручная! Вот бы поймать ее! Он сломал красный гриб и, прижав его одной рукой к своей груди, пустился за бурой птичкой. Последняя хотела уже нырнуть в чащу, как вдруг с испуганным писком поднялась вверх и села на ветку стоящей вблизи высокой березы.
Опечаленный этим обстоятельством, Кид смотрел на нее, продолжая крепко держать гриб. Затем, желая узнать, что могло так испугать хорошенькую птичку, он опустил глаза и устремил их в сумрак чащи.
Сначала он ничего не увидел, но чуткие детские нервы дали знать ему, что там есть что-то. Глаза его привыкли мало-помалу к темноте, и он мог уже различать тени и предметы. И тут он заметил вдруг очертания фигуры прятавшегося животного. Он ясно различал его уши с пучками волос, большую круглую голову и полуоткрытый рот с оскаленными зубами. Большие круглые желтовато-зеленые глаза животного были устремлены на него.
Кид уронил от испуга свой гриб и безмолвно смотрел на серое животное. В первую минуту он хотел повернуться и бежать, но боялся сделать это... он боялся повернуться спиной к этой круглоглазой притаившейся фигуре. Продолжая дрожать и смотреть на нее, он подумал, что она походит на большую серую кошку. Мысль эта несколько успокоила его. Кошки добрые, и с ними так весело играть. Большая кошка не тронет его, он был в этом уверен.
Но когда, спустя минуту или две, большая кошка, не спуская с него глаз, начала ползти прямо к нему, не испуская ни звука, – страх снова охватил его. И страх этот был так велик, что мальчик принялся кричать, не то чтобы громко, а как-то тихо, жалобно, едва сознавая, что он делает. Маленькие ручки его повисли вдоль боков, голова склонилась вперед... Он стоял, беспомощно устремив взор на эту странную, ужасную кошку, которая ползла к нему из темной чащи...
Зонни чувствовал себя неловко с той самой минуты, когда Кид пролез сквозь изгородь и вышел на пастбище. Кид до этого дня никогда не ходил туда. Зонни встал, повернулся в другую сторону и лег так, чтобы видеть все, что делает ребенок. Он знал, что Кид принадлежит Джо Бернсу, а он считал себя обязанным смотреть, чтобы ничто, принадлежащее хозяину, не могло ни потеряться, ни убежать...
Когда Кид дошел до окраины леса и стал смотреть сквозь изгородь, Зонни встал и уставился на пастбище с притворно-равнодушным видом, как будто бы он смотрел в ту сторону, желая удовлетворить собственное любопытство. Он точно совсем не видел Кида, а между тем с тревогой наблюдал за каждым его движением. Он решил исполнить свою обязанность по отношению к Джо Бернсу.
Но когда Кид пролез сквозь изгородь и побежал в чащу леса, Зонни совсем обеспокоился. Он знал, что в лесу много разных опасностей. Это не место для Кида. Страх охватил его при мысли о том, что может случиться с мальчиком в темной мрачной чаще. Он, как безумный, бросился вперед, перескочил через изгородь и побежал по следам Кида, пока не увидел белокурой головки, что-то высматривавшей в чаще. Он сразу остановился и затем двинулся вперед беспечным шагом, как будто ничего не было особенного в том, что Кид гулял здесь один.
Невольно поддаваясь влиянию лесной тиши, Зонни шел крадучись, хотя все тайное и скрытное было всегда чуждо ему. Он смотрел и думал, что это там в чаще заставило Кида стоять так неподвижно? Там творилось что-то непонятное. Шерсть Зонни стала подыматься дыбом. Спустя минуту он услышал плач Кида. Ошибиться нельзя было: в этом беспомощном плаче слышался ужас. Зонни не рассуждал больше: он сердцем все понял. Что-то испугало Кида. Белые зубы Зонни оскалились, и он, как стрела, бросился вперед.
В ту же минуту в чаще послышались треск и шелест. Кид с громким криком повернулся и бросился бежать, но споткнулся о корень дерева и свалился вниз лицом. Белокурые волосы его смешались с корнями и хвойными иглами. Почти в ту же секунду из-под зеленых кустов выпрыгнула огромная серая рысь и бросилась в ту сторону, где лежала маленькая беспомощная фигурка...
Но этой ей не удалось; острые, убийственные когти ее не вонзились в тело Кида; Зонни действовал так же быстро, как и рысь. Свирепое животное сразу изменило свое направление и напало на бульдога; но тот успел увернуться. Кид тем временем вскочил на ноги, перестал плакать и с открытым ртом и застывшими глазами уставился на сцепившихся не на жизнь, а на смерть противников.
Не будь Зонни одарен исключительной смышленостью и силой, он сразу пал бы жертвой страшных задних лап врага. К счастью для него, он еще в детстве своем имел неоднократные стычки с опытными в бою кошками. Рысь для него представляла собою огромную и необыкновенно свирепую кошку. Он хорошо знал силу задних ног и когтей этого животного.
Молча вступил он в борьбу с визжащей рысью и, следуя способу своих предков-бульдогов, схватил ее у самого основания шеи, вблизи глотки, не обращая никакого внимания на полученный им удар передней лапой. Вслед за этим он отбросил назад свое туловище, прижался ближе к земле и изо всех сил притиснул книзу своего врага. В таком положении, в каком держался Зонни, ворчащая и визжащая кошка никак не могла пустить в ход своих задних лап. Зато когти передних жестоко работали над спиной Зонни; в одном месте на плече, куда им легко было добраться, они вонзились в тело точно кинжалы.
Зонни геройски выносил страшную боль, защищая только нижнюю, мягкую часть своего тела; глаза его уцелели лишь потому, что он успел сразу же схватить животное у основания шеи. Верный обычаям своего рода, он ни на минуту не раздвигал челюстей, а все больше и больше сжимал их. В то же время он ни на минуту не забывал своего туловища, стараясь предохранить его от задних лап своего врага.
Бешеная борьба длилась в течение нескольких минут и имела для Зонни очень печальные последствия. Спина его и плечи облились кровью, а у врага его не видно было ни малейшей раны.
Вдруг рысь перестала визжать и издала полузадушенный крик. Рот ее остался открытым, но она не кусала больше, хотя передние лапы ее с большим еще отчаянием замахали и зацарапали. Могучие челюсти Зонни душили ее. Рот его был полон мягкой шерсти и кожи; он не мог сразу прокусить ей горло и покончить борьбу, но чувствовал уже за собой победу.
Продолжая тянуться назад, он увидел вдруг, что рысь перестает сопротивляться. Она еще раз попыталась изогнуться вперед, чтобы освободиться от тисков, в которые попало ее горло. Одну секунду или две чувствовал Зонни на себе настоящий град раздирающих ударов когтей. И вот он услышал, как Кид вскрикнул от ужаса... Нервы и мускулы собаки напряглись до последних сил... Челюсти передвинулись выше, стиснули горло сильнее и наконец сомкнулись. Страшная дрожь пробежала по всему телу рыси. Она вытянулась и затихла.
С минуту еще держал Зонни врага за горло и бешено тряс его. Довольный тем, что тот больше не двигается, он выпустил его, отошел в сторону и окинул тело подозрительным взглядом. Затем повернулся к Киду. Мальчик, не обращая внимания ни на раны, ни на кровь, с жаром поцеловал его в нос, приговаривая: «Бедный Зонни, дорогой мой, хороший Зонни», и разразился слезами.
Зная, что Кид должен вернуться как можно скорее домой, Зонни взглянул на него, оглянулся назад и залаял повелительно. Кид понял и последовал за ним. Так дошли они до изгороди где Зонни, ослабевший от потери крови, с трудом стал пробираться сквозь нее. Кид, полный любви к нему, старался ему помочь. За изгородью Зонни остановился и лег.
В эту минуту послышались голоса Джо и Анны; они метались по двору, кричали и звали. Зонни с большими усилиями поднялся на ноги и двинулся вперед, а Кид шел рядом, держась за него. Но Зонни смог сделать только несколько шагов и снова упал.
Джо и Анна бежали по пастбищу и звали Кида; последний не хотел оставить одного Зонни. Он качал отрицательно головой, указывая назад. Когда Джо и Анна, подойдя ближе к мальчику, увидели, что лицо его и одежда запачканы кровью, сердца их сжались от ужаса.
– Бог мой! Что случилось с ним? – ахнула Анна, стараясь поспеть за своим мужем.
Джо бросился к ребенку, схватил его на руки и впился глазами в его лицо.
– Что это значит, Кид? Ты не ранен... не ранен... скажи мне, Кид, что не ранен. Что значит эта кровь на тебе? – спросил он, задыхаясь от волнения.
– Это не моя, дядя Джо, – возражал Кид. – Я не ранен. Это бедный Зонни... он ужасно ранен.
Джо Бернс взглянул на собаку, на ее израненные бока, кровоточащие раны и окровавленную морду. Он был охотник – и сразу понял все.
– Зонни! – крикнул он пронзительным голосом.
Собака подняла голову, завиляла хвостом, делая напрасные усилия подняться на ноги.
Что-то сдавило горло Джо Бернса. Он передал ребенка Анне и подошел к Зонни. Склонившись к нему, он нежно взял его на руки.
– Идем, – сказал он дрожащим голосом. – Смотри теперь одна за Кидом. Мне достаточно будет дела, чтобы выходить Зонни...
